Храмов В. - Сегодня - позавчера. Трилогия
- Спасибо.
- За что?
- За всё. И за науку.
- Не за что. В одной лодке качаемся. Военком обещал меня с бригадой отпустить на фронт.
- Как же это он тебя отпустил? Ты у него вроде секретаря?
- Да, ладно. Бабу какую-нибудь возьмет. Дело не хитрое, справятся. А ты сам откуда?
- Я же контуженный. Не помню ни хрена. Так, местами.
- Да, неплохо тебя приголубило. Хорошо к Натану Ааронычу попал. Он хирург от бога, тьфу ты, никак не отвыкну.
- И ты его знаешь?
- Да кто ж его не знает? В городе всего две больницы - узловая и земская. А хирургов по пальцам одной руки пересчитать. А Натан... Он ведь и на Халхин-Гол ездил, и в Финской в командировке там был. У него та-акой опыт! И мужик мировой. Даже золотой.
Вот так вот! Вот тебе и Натан. А мы ведь сдружились. Странно. В прошлой жизни я тяжело сходился с людьми. Друзей, не знакомых-приятелей, а именно друзей, у меня не было. У жены были близкие подруги, а у меня нет. И вдруг - Натан. Тем более - еврей. Он, оказалось, суетился за меня и перед главврачём, и перед военкомом, комбригом. А на самом деле, оказывается, не надо сотни друзей - один друг-еврей их с лихвой компенсирует. Говорят, они всюду ищут выгоду. А от меня, что за прибыток? Пока для Натана только нервные расстройства. И материальные затраты. Еврея траты на меня. Можете поверить? Я бы не поверил.
Мы дошли по вечернему городу до казарм. Они и в наше время сохранились, правда, внутри я не был.
- Это со мной, - сказал мой спутник часовому на воротах. Часовой смерил меня взглядом, поправил винтовку на плече, но ничего не сказал.
Уже вечер, но на внутреннем плацу вышагивали солдаты. Рулил ими ("И-раз, и-два, левой, выше ногу дери, мать вашу подери!") однорукий командир. Правый рукав гимнастёрки был пришит у самого плеча.
- Это твой комбат. Геройский мужик.
Мы подошли.
- Строй, стой! Раз, два! Разойдись! На сегодня всё.
- Здравствуйте, Андрей Николаевич. Вот, привёл вам пополнение. Старшина третьей роты.
Я представился.
- Натанов крестник, - кивнул он. Представился капитаном Бояриновым Андреем Николаевичем. И орден Боевого Красного Знамени на груди представил сам себя. Похоже, правда - герой. Только без руки и шрам на всё лицо собрал правую щёку в горькую усмешку.
- Надеюсь, сработаемся. А работы много предстоит. Пойдём, я покажу тебе твою старшинскую нору.
- Волков бояться в лес не ходить.
- Что?
- Нам, татарам, что плясать, что работать, лишь бы пропотеть.
- А, прибаутки. Это хорошо. Вовремя сказанная - дух хорошо поднимает. Не вовремя - дисциплину разлагает. А знаешь, что такое армия без дисциплины?
- Стадо вооруженных баранов.
- Верно. Вижу, человек ты бывалый. Воевал?
- Не знаю. Контуженный я.
- А, Натан же говорил.
Мы прошли мимо вытянувшегося солдата, наверное, дневального, набравшего воздуха полную грудь - видимо орать что-либо собрался, да так, чтобы оглушить. Но Бояринов остановил его жестом.
- Вижу, не шуми. Это старшина Кузьмин. Ты не пальни в него случаем. Пока он в таком виде.
Мы зашли в огромную комнату, где сплошными рядами стояли железные двухъярусные кровати, пока пустые.
- Здесь будет квартироваться третья рота. Пока недоформированны первые две, но скоро и сюда заселять начнём. А вот и твоя каптёрка. Осваивайся. И переоденься. Форму по размеру найдёшь.
- Благодарю. По размеру я подберу, а вот что к чему носиться не помню. Не попутать бы.
- Разберёмся. Ключи возьми на вахте. Давай, старшина, осваивайся. Да, поживее.
- Слушаюсь.
Я тоже вытянулся, как дневальный до этого. Капитан ушел, громко топая сапогами по крашеному полу. Он припадал на правую ногу. Похоже, не слабо ему досталось.
А обмыть?
Узнав у дневального расположение вахты, сходил за ключами, повозившись с замками, отпер, наконец, дверь каптёрки. М-да, нехило. Немаленькое помещение было заставлено стеллажами, просто завалено мешками, свёртками, ещё чем-то, что при слабенькой лампе не разобрать, так густо, что остался лишь маленький пятачок у двери, но тоже занятый столом с настольной лампой и лежаком, на котором кулем валялись тряпки.
- В натуре, берлога, - пробормотал я. Ну, с Богом! Надо бы это всё перебрать, так сказать, систематизировать, чтобы знать что, где и сколько. Но, сначала уборка. Вот этим я и занялся. Да так увлёкся, что не услышал подошедших. Только деликатный кашель заставил меня оглянуться.
- Мать моя женщина! Натан! Ты ли это?
Натан щерился во все тридцать два зуба. Наверно, лицо моё было забавным. Ещё бы, я вообще офигел - передо мной стоял в новенькой форме с двумя шпалами в петлицах кавалер ордена Боевого Красного Знамени с лицом Натана.
- Не ожидал?
- Да я вообще офигел! Извините, товарищ майор!
- Военврач 2-го ранга.
- Вы тоже воевать собрались?
- Что это за "вы"? Ты, никак, обидеть хочешь старого бедного еврея?
- Тебя обидишь. Щупальцами своими весь город опутал, как спрут. Твои знакомцы меня, контуженного старшинку, схарчат и не заметят.
Натан рассмеялся задорно, заливисто.
- Не знакомцы, а друзья. Не имей сто рублей, а имей сто друзей.
- В натуре, еврей. Натан, тебя когда воспитывали, не говорили - с друзьями дружить надо, а не иметь их. Извращенец. Морда еврейская.
Натан поперхнулся, открыв рот, потом оттуда раздался хохот.
- Да это ты извращенец, я даже подумать такого не мог!
- Вы ещё долго пикетироваться будите? Нам вас отсюда слушать или как? - раздался из-за спины Натана голос Бояринова.
- Да, что это я? - Натан посторонился, пропуская в каморку комбата и того же политрука, проводившего меня до казарм. Сразу стало тесно.
- Я тут как раз прибирался.
- Хозяюшка, - сочувственным голосом сказал Натан.
- А в глаз?
- Ты, татарская морда, ещё за еврея не ответил.
- Так! - командирский тон комбата вытянул всех в струнку, даже Натана, с его двумя шпалами, - выяснения национальных вопросов оставим для коньяка, а сейчас, слушай мою команду! Натан, как старший по званию, в уборке не учувствует - накрывает стол. Остальные - освобождаем место. Заодно надо и старшину привести в надлежащий вид. А тебе, Кузьмин, выговор за неисполнение моего приказа.
- С внесением в грудную клетку?
- Что?
- Выговор с внесением в грудную клетку? Или в личное дело? То есть, тело?
- Нет, обойдёмся просто выговором. Но, только в первый и последний раз. Понял?
- Так точно!
Мы так препирались, но руки дело делали - узлы и мешки летели в углы.
- Натан, какой-то у тебя странный контуженный. В званиях не разбирается, а шпарит, будто в царской армии отслужил: "так точно".
- Я тебе, Андрюша, больше скажу - он пока в реанимации лежал, как будто институт закончил. Я его сослуживца опросил - как подменили старшину.
Я весь напрягся. Как выкручиваться? В фарс всё перевести? Стоит попробовать:
- Ага, агенты влияния разведок империалистов. Я же и иностранные языки знаю теперь: "Хаю дую ду?".
- Это что?
- Это он по-английски: "Как делаются дела", - подсказал из-за стеллажа политрук.
- Жаль, - вздохнул я, - не немецкий. А на что мне англицкий? Мы с ними не воюем. Да и не понимаю я, что это значит, так, помню почему-то.
- Давай ещё что-нибудь.
- Велком, гоу аут, файн, щет, фак, лондон из э кэпитал оф грейт британ. Ещё что-то всплывает, но я тут же забываю.
- Сереж, что он сказал?
- Заходи, уходи, замечательно, дерьмо, вообще матом и Лондон - столица Великобритании. Он, наверно, в школе английский учил. Или слышал где.
Фу-у. Может пронесёт. Вот и Натан разразился лекцией о неразгаданности устройства человеческого мозга и парадоксальности памяти. С примерами из своей богатой практики.
Ну, вот и расселись. Натан достал из своего докторского саквояжа две пол-литровых бутылки с коричневой прозрачной жидкостью. Этикетки незнакомые. Коньяк. Азербайджанский. Понюхал, когда налили в мой стакан.
- Блин, коньяк! Да хороший!
- Конечно. А ты надписям не веришь?
- На заборе тоже написано, а там дрова. Откуда мне знать, как должен пахнуть коньяк? Но ведь узнал, более того, чую - хороший.
- Ну, а я что говорил - "их благородие" подселился в старшину.
Я опять напрягся, но все рассмеялись. А Натан пересказал капитану и политруку наш с ним разговор о дворянах. Комбат покачал головой:
- Да, интересно тебе память вывернуло, старшина. Ну, долго греть-то будем? Я, конечно, понимаю - коньяк, он тепло любит, но доколе?
- И то верно, - поддержал Натан, - Старшина, скажи тост.
- Тост!
Они сначала выжидающе смотрели на меня, потом рассмеялись:
- Опять шутишь, - покачал головой Натан, - Тогда я скажу - за встречу!
