Храмов В. - Сегодня - позавчера. Трилогия
А я ещё в детстве, читая по школьной программе Симонова, по-моему, и Бондарева (если не ошибаюсь), не мог понять, радостной расслабленности героев "Живых и мёртвых", резко сменившейся, после первого же окружения, на отчаяние растерянности, полную дезориентацию, потерю воли. Отсюда полное отсутствие критической оценки событий, нежелание думать, сопротивляться, т.е. люди превратились в баранов. Большинство, даже генералы. Их действия, реакции стали шаблонными, противником легко предсказуемыми. Поражения были сокрушительными. А солдаты... Они тоже стали действовать на инстинктах. Кому-то инстинкты приказали сдаться, кому-то - идти к своим. Писатель гениально показал состояние главного героя - абсолютно бессознательное метание его по тылам врага, больше похожее на состояние человека во сне-кошмаре. А так оно и было - разум вырубился, не перенеся стресса. Стало зомби - тело, запрограммированное на что-либо, в данном случае - идти домой.
А вот герои "Горячего снега" и "Батальоны просят огня" совсем другие. Они тоже были окружены. Но не растерянны. Их холодная расчетливая ярость, железная, но изворотливая, как штопор, воля к победе, инициативность, выдумка солдатской хитрости, жертвенность - мне, ребенку 90-х были понятней. Они были "опалённые", мы, из 90-х - "отмороженными". Они, как у Цоя, не помнили ни чинов, ни имен, были способны дотянуться до звёзд. После боя генерал им раздал ордена, но сначала они смотрели на эти железяки не понимая их значения. Понимал ли автор, насколько он гениально обрисовал эту сцену? Я, ребёнком ещё, мечтавшем обо всём и сразу, не понял этого тогда, а когда понял их, этих выживших, сам стал таким же. Не за ордена они умирали. Убивали, прощались с друзьями. Даже не за Родину. А за самих себя, за что-то в самих себе. Чего не ощущаешь, пока не окажешься на грани.
Вот в этом направлении и стоило поработать.
Я был рад и доволен собой. Наконец я нащупал достойную цель моего пребывания здесь. Не просто сдохнуть, утащив с собой несколько нелюдей в форме фельграу, а что-то большее. План вырисовывался такой. Перед моим попаданием сюда мы всей семьей смотрели прикольный фильм, снятый в лучших традициях русского кино - "Каникулы строгого режима". Нам понравилось. Один из героев фильма придумал план из трех действий: "Завоевать авторитет, сколотить команду, показать фокус". План моих действий имел те же пункты. Надеюсь, нацистам мой "фокус" понравиться.
Получиться ли? Авторитет завоёвывался неплохо, почти сам собой. Приложить усилия - можно будет расширить охват "аудитории". Команда. Тут пока мутно. Но, людьми руководить - у меня должно получиться. Половину трудовой деятельности я руководил коллективами (иногда неявно, негласно) разной величины. Самый крупный опыт - руление литейным цехом 3 года явно, потом 2 года в качестве негласного лидера (авторитета). А в цехе было 129 человек. Ё-кти, рота. Вот и ближайший предел. Самый мутный пункт - "фокус". Но он и последний в очереди. Ладно, по ходу разберёмся, с Божьей помощью. Как говориться: делай, что должен и - ... флаг тебе в руки, дудку в одно место и поезд навстречу.
Усмехнувшись собственному каламбуру, я уснул.
Отступление от повествования.
Телефонный разговор:
- Была принята попытка активизировать проявление Объекта.
- Не вспугнули?
- Вроде, нет.
- И что, проявил?
- Не совсем так. Но, разговор был однозначно плодотворный. Отрабатывалась версия, что Объект - потомок эмигрантов. Возможно, из дворян. В разговоре показал пренебрежительное отношение к дворянству. Однозначно позиционирует себя "крестьянским сыном". Якобы, с Урала или из Сибири. Показал высокую лояльность коммунистической идее, но проявил и высокую религиозность.
- Так вот всё это сразу и вместе?
- Именно. Поет песни, которых никто не знает. Стилистика песен абсолютно разная. Это произведения разных людей. Если некоторые из них и могут быть его собственного сочинения, но не все - это точно. Сослался на знакомство с каким-то корейцем, вернее, потомком корейцев.
- Их в Сибири не мало.
- Но, и в Сибири никогда не слышали подобных песен. Да, отношение к немцам необычное.
- Какое?
- К немцам, как к нации не испытывает антипатии, а вот к той Германии, что сейчас испытывает лютую ненависть. А вот в Англии и САСШ - ненависть уже на грани национализма. К евреям, кстати - тоже.
- Вот это букет!
- А я о чём?
- Что думаешь дальше? Не забывай, время - не резиновое.
- Помню. Объект рвётся "в бой". Предлагаю увеличить ему степень свободы. Как ты сам говоришь: "Птицу видно по полёту?" А там, глядишь, и связи выявим.
Контуженный на всю голову
.
Когда есть смысл.
Цель есть. Надо к ней двигаться.
Кстати, двигаться. Меня резко перестала устраивать ограниченность собственной подвижности. Ведь что такое война? Народная мудрость гласит: "Ерунда война, главное манёвры". Маневренность - вот что главное на войне. А в бою - подвижность. "Летай, как бабочка, жаль, как пчела" - это Али, боксёр. Боец. Любой бой, хоть боксерский, хоть в подворотне, хоть Сталинградская битва - имеют общие законы: захвати инициативу, будь быстрее противника, бей своей сильной частью по уязвимой части противника, уйди из-под удара. Пора заняться развитием тушки Кузьмина Виктора Ивановича, доставшейся мне в весьма плачевном состоянии.
Для начала проведём ревизию имеющихся мощностей. Сердце довольно сильное, достаточно поднять его эластичность, кровеносная система достойная - мой прежний телообладатель был видимо привычен к тяжёлому физическому труду. Зер гуд. Позвоночник. Покрутившись, понял - в пояснице пара позвонков приплющены - обычное дело при перетаскивании тяжестей на хребте. У меня в прошлой жизни с 14-ти лет то же самое - дело привычное. Руки - ноги. Вот здесь намного хуже. Переломы, вывихи, швы. М-да. Общая неэластичность. Это поправимо.
А начать надо с главного - дыхание. Забывшись, я запел:
Слушая наше дыхание
Я слушаю наше дыхание
Я раньше и не думал что у нас
На двоих всего одно лишь дыхание.
Дыха-нье-е.
Комплекс упражнений, смесь йоги с практиками русских рукопашников, это основа основ. Нас этому научил чудной толстоватенький студент Агроуниверситета в подвале ДЮСШ. Это называлось "секция рукопашного боя". Студент так калымил - мы учились драться. А как иначе? Это были 90-е. Пацан без набитого кулака и не пацан. Короткая стрижка, широкие спортивки, кроссовки, кожанки - это мы. Танцы, музыка, мольберты - нам этого тогда было не понять. Мы бились до крови, били в кровь за "понты", судили "по-понятиям". Только не бандитствовали. Мне нравилось рисовать. Художественная школа или подвалы ДЮСШ (один - секция бокса, другой - тяжелой атлетики)? Вопрос не стоял. И вот почему.
Тогда в любых больших помещениях с аудиоаппаратурой проводились дискотеки. Все "реальные пацаны" обязаны присутствовать. Танцевать категорически не приветствовалось. Только "медляк" с "тёлкой" или вусмерть пьяным дёргаться подобно припадочному. И вот на моих глазах (мне четырнадцать) происходит "наезд". Это группа наглых типчиков ("быков") посылает одного, самого наглого, но с виду слабого, курсировать по залу. Этот "бык" начинает задирать "лохов" - ребят, под категорию "реальных пацанов" не попадающую. Это обычные старшеклассники, танцующие в общем кругу со своими девочками (не по-понятиям, см. выше). Т.е. он пересекает танцующий зал, задевая плечами (умышленно, резко и больно, до клянцанья зубов) плечи "лохов", и пёр дальше. Многие "отличники" понимали, что это значит. Поэтому - язык - в ... за брючный ремень и молчок. Но вот и на "бычьей" улице праздник - парень был с девушкой. Она, видимо, была дорога ему. И не желая пасть в её глазах до уровня плинтуса, т.е. труса, он дёрнул обидчика за рукав: "Э, ты чё, бычара?" И всё стадо налетело. Они сбили парня с ног, запинали. Но это дело обычное, привычное. А вот дальше был "беспредел". "Быки" расступились. К лежавшему без сознания подошел один, по всем видам и манере - вожак. Что-то сказал и... Он прыгнул всем своим прокаченным центнером парню на голову. Я стоял не далеко - в паре шагов. Кровь и мозги попали мне в рот, забрызгали лицо и одежду. Визг, музыка вырубилась, топот сотен ног, давка на выходе. И дикий хохот отморозков, настолько самодовольный и самоуверенный, что именно от этого, а не от крови во рту, я похолодел. Они не испытывали никакого страха, никаких угрызений совести. Они считали себя выше нас, выше морали, выше закона. Да, кстати, никто из них так и не сел в тюрьму. Убийца был племянником прокурора города, свидетелей не было, а парень - "погиб в давке на выходе из клуба".
Я был тем самым "отличником, зубрилкой", да ещё и очкариком. В тот момент, как чужие мозги полетели мне в лицо, капли засохли на линзах очков, меня перестали интересовать стихи, рисование и ещё многое-многое, из чего состояла моя жизнь. Появились спортзалы (на бокс нас не взяли, как и на тяжёлую атлетику - "старые") которые попадали в наши руки после, или между, занятий секций бокса и штангистов.
