В одном шаге (СИ) - Романов Герман Иванович
Николай Александрович еще раз взглянул в бинокль — «Победа» с «Палладой» уходили на полном ходу, и вроде без заметных повреждений. За ними гнался «Якумо», а вот подошедшая к месту сражения «Асама» напрасно кинулась в погоню — разогнавшиеся высокобортные корабли она просто не догонит, ведь через час начнет темнеть. И оба этих превосходных броненосных крейсера сейчас не помогут главным силам Того, которые хотя имеют перевес в вымпелах — шесть против пяти — но на самом деле уже уступают по числу крупнокалиберных стволов. Как минимум у неприятеля утрачено по большому счету семь 305 мм пушек — три прекратили стрельбу на «Микасе», и два, но фактически четыре на «Фудзи». На «Ниссине» оторван ствол 203 мм орудия в кормовой башне, а вторая пушка бьет с перерывами — судя по всему, башня заклинена. На «Ретвизане» похожее случилось с носовой башней — фактически два 305 мм орудия временно не участвуют в бою, стреляя изредка, когда стволы направлены на цель. «Пересвет» редко стреляет из носовой башни, там ручная наводка, динамо-машина затоплена, а в кормовой башне заклинило одну пушку. Так что, потери весомые, но у неприятеля намного больше — полностью вышло из строя шесть орудий, действуют семнадцать, пусть пятнадцать, но из них полдесятка восьмидюймовых стволов, чьи снаряды весом в семь пудов крупнокалиберными можно считать относительно. А вот на пяти русских броненосцах постоянно стреляют тринадцать 305 мм и три 254 мм орудия — по весу залпа даже небольшое превосходство выходит. И дистанция боя сократилась до двадцати кабельтовых, и разорвать ее теперь японцы не могут из-за возможной потери «Фудзи».
— Слишком много японцы истратили снарядов в дневной завязке, и без большого результата. Да и устали они, народец все же низкорослый — семь часов уже сражаемся с небольшими перерывами.
— Мы ведь впервые с ними так крепко сцепились, ваше превосходительство, не оторвать. Но команда дерется отлично, а ведь бой для нее по сути, первый. Думал, что забыли выучку, но силен «макаровский дух», снова ожил в офицерах и матросах благодаря вам, Николай Александрович. А то уж было разочаровались совсем, стоя в гавани на якорях.
Неожиданно отозвался командир броненосца, и Матусевич с удивлением на него посмотрел — не ожидал такой откровенности. Действительно, первый успех всегда окрыляет, вот только долгий ремонт и полное отсутствие морской практики сказывалось на офицерах и команде, как и отсутствие должной сплаванности на эскадре. Потому он разделил единую вроде колонну на три отряда, причем Ухтомскому и Эссену предоставил возможность проявлять разумную инициативу. И не пожалел — оба принимали верные решения, особенно Николай Оттович, выбивший «Фудзи». Но так этот вражеский броненосец самый слабейший у противника, по тактико-техническим характеристикам соответствует «полтавам», превосходя их в скорости, но серьезно уступая в артиллерии. Дело в том, что японцы были сильно недовольны малой скорострельностью главного калибра этого корабля, орудия которого чрезвычайно долго заряжались. А потому пошли на чрезвычайный риск — устроили под куполом барбета, крышей из тонкой шестидюймовой брони, своего рода зарядный погреб, по шесть выстрелов на каждый ствол. Это позволило в завязке сражения трижды использовать этот запас — потому и казалась, что японские броненосцы посылают снаряд за снарядом. Но вот теперь нужно пользоваться обычным способом, в результате скорострельность у «Фудзи» стала втрое меньше, а у других броненосцев, кроме новейшей «Микасы» один выстрел шел в полторы минуты (флагман благодаря новой подаче стрелял в два раза быстрее), в то время как русские броненосцы стреляли раз в минуту. Подобные проблемы с подачей имели и все броненосные крейсера британской постройки, солидный запас зарядов и снарядов находился как в башне, так и в подбашенном отделении. Риск неимоверный, ведь стоит раз удачно попасть двенадцатидюймовым снарядом, и начнется фейерверк. Но японцы сознательно на это пошли, чтобы в завязке боя обрушить на противника град снарядов, нанести наибольшие повреждения.
Коварны и умны самураи, только просчитались с дистанцией во время первого дневного столкновения — слишком большим оказалось расстояние между колоннами, и чудовищным расход снарядов при минимальном числе накрытий. Русские корабли в ответ по врагу практически не стреляли — Витгефт резонно посчитал, что с полусотни кабельтовых и дальше попасть невозможно, проще снаряды в море топить. И так на шестидюймовых пушках Кане, когда стали придавать большие углы для дальней стрельбы, стали ломаться подъемные шестерни. Зато сейчас, сблизившись с противником накоротке, снарядов уже не жалели, перейдя на бронебойные. И попадания пошли, не меньше, чем у противника, но до пожара на «Фудзи» казалось, что разрывы абсолютно безвредны, и пламя отнюдь не пожирает надстройки, как это было на «Пересвете» или «Ретвизане». Зато «Цесаревич» стойко держался под огнем — французы построили действительно хороший корабль, и тринадцати с половиной миллионов рублей он действительно стоил. Два броневых пояса от штевня до штевня — такого на русских кораблях никогда не было, да еще из прочной крупповской брони по центру внизу в десять, а вверху в восемь дюймов. В оконечностях броня была «поскромнее», но все равно в солидные 140 мм и 120 мм. Две башни главного калибра, как и боевая рубка прикрывались десятидюймовыми плитами, а шесть башен среднего калибра шестидюймовой броней. К тому же корабль имел две броневые палубы, а к ним еще специальную броневую противоторпедную переборку, которая уже показала свою эффективность в январскую ночь. Так что Витгефт не зря поднял на броненосце свой флаг, но допустил немыслимую глупость — не ушел под защиту толстых плит боевой рубки. А ведь сознательно решил жизнь самоубийством окончить, а как иначе трактовать эти посиделки в кресле на открытом мостике. Сам бы погиб, то ладно — но полдесятка людей вместе с ним разделили его судьбу, положив «живот свой»…
— Ваше превосходительство, вражеские миноносцы пошли в атаку со всех сторон. Боже, как их много!
Восклицание у флаг-арта вырвалось непроизвольно, а Матусевич с нескрываемым удивлением смотрел на маленькие кораблики, что выскакивали из-за вражеских броненосцев и смело шли в атаку на большой скорости. И это было безумие, в которое нельзя поверить — посылать еще при свете в атаку миноносцы на броненосцы, которые не потеряли боеспособности, неимоверная глупость. Такое просто в голову не укладывалось, но гадать над приступом безумия Того не было времени.
— Стрелять сегментными снарядами по неприятелю, и даже главным калибром — посмотрим, насколько они эффективны. Поднять сигнал — «отворачивать к норду по готовности»! Подставим под самодвижущие мины винты, будем отбрасывать их бурунами!
Отдав приказ, Николай Александрович стал вглядываться в утлые кораблики, что с какой-то отчаянной отрешенностью пошли в атаку на русские броненосцы. А те перестав стрелять по вражеским кораблям линии, открыли шквальный огонь по «челнам», перед которыми вырос «частокол» всплесков. Громко ухнул главный калибр, отправляя навстречу маленьким миноносцам сегментные снаряды, «начинка» которых представляли стальные стержни, своего рода дротики, что протыкали тонкую обшивку борта, как игла пронзает ткань. Понятное дело, что человеку лучше не попадать под такое «угощение», пришпилят как жука на гербарии. В погребах таких снарядов хватает, совершенно бесполезные по большому счету, но не тратить же фугасы или чугунные гранаты, которых и так недостаточно…
Бой в Желтом море был первым генеральным сражением, вот только его итоги оказались противоречивыми. Но то, что после него японцы стали действовать совершенно уверенно, уже не опасаясь противника, очевидно. А вот русские показали, что могут как сражаться, так и удирать. Именно в стремлении интернироваться в иностранных портах лежит основная причина того, что сделал контр-адмирал Небогатов 15 мая, на следующий день после злосчастного Цусимского сражения. Так что правильно в народе говорят, что дурной пример заразителен…
