Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич

Только покупая германские товары, мы можем получать германские платежи» ⁵³. В общем, все возвращалось к тому, о чем еще на Парижской мирной конференции говорил Д. М. Кейнс.

Для нормального осуществления экспорта необходимо было стабилизировать германскую валюту. В Германии в тот период одновременно существовали три разных курса марки. В каком-то смысле это были курсы трех разных валют. Золотая марка, базировавшаяся на иностранном займе, приравнивалась к довоенному стандарту. Особые чеки Рентенбанка, называвшиеся рентенмарками, опирались на обязательные отчисления с недвижимости и другого имущества и высоко котировались. Наконец, была обычная марка, которая катастрофически упала во время оккупации Рура. В конце 1923 года за одну золотую марку давали при безналичных расчетах триллион «бумажных» ⁵4. В виде наличных сбережений немецкие граждане имели на руках еще около 1 миллиарда марок в иностранной валюте (главным образом, в гульденах, швейцарских франках, долларах и фунтах) ⁵⁵, которые тоже принимали участие во внутренних расчетах. Несомненными плюсами такой ситуации были освобождение германского бизнеса от внутренней задолженности (за счет гиперинфляции) и потенциально высокая экспортная конкурентоспособность германских товаров (из-за низкого курса обычной марки). Эта конкурентоспособность, однако, существовала только в теории, поскольку отсутствовали нормальные условия для кредитования бизнеса. Стабилизация марки и рост германского экспорта возможны были лишь с привлечением внешних заимствований.

Дауэс сразу понял, что Германия сможет платить только после восстановления независимости Рура и экономического единства страны. В качестве первого практического шага поэтому его комитет предложил передать все железные дороги Германии (включая не только Рур, но и Рейнланд) в руки единого акционерного общества. Тогда, как подсчитали эксперты, железные дороги смогли бы через несколько лет приносить дополнительно до 1 миллиарда золотых марок чистой прибыли ⁵⁶. Таким образом, речь опять пошла об отмене французского контроля и выводе войск с немецкой территории. Более того, эксперты предлагали освободить Германию от содержания оккупационных войск в Рейнланде, что предусматривалось мирным договором ⁵7. Действительно, странно было требовать репарации с разоренной страны и одновременно заставлять ее оплачивать собственную оккупацию. Другими источниками выплат были рекомендованы налоги с таких товаров, как алкоголь и табак, а также специальный налог на транспорт. Чтобы немецкие обыватели не чувствовали, что все репарационные проблемы будут решаться исключительно за их счет, германскому бизнесу, обогатившемуся на инфляции, было также предложено поделиться. Немецким промышленникам предлагалось разместить на Западе закладные векселя на общую сумму в 4 миллиарда долларов и со сроком погашения в 40 лет. Это должно было приносить ежегодно 240 миллионов долларов, которые шли бы на выплату германской задолженности 58. Комиссия предложила освободить от этого дополнительного налогообложения лишь сельское хозяйство Германии, посчитав, что страна и так «не в состоянии полностью обеспечивать себя продовольствием» 59. То есть эксперты прежде всего постарались найти источники получения денег.

После этого надо было решить гораздо более трудные вопросы, о которые разбивались все предыдущие проекты, — когда Германия будет готова платить и сколько она в состоянии выплачивать ежегодно? Проанализировав ситуацию, эксперты пришли к выводу, что Германия сможет начать выплаты через год после принятия представленного плана, с условием выделения ей кредита в 800 миллионов золотых марок для сбалансирования бюджета и стабилизации марки. Половину этой суммы предлагалось внести в уставной капитал специально создаваемого банка, который бы финансировал германский бизнес и аккумулировал репарационные платежи. Предполагалось, что этот банк никак не будет связан с германским правительством, а половину членов его правления составят иностранцы. Проект с созданием такого банка, сыгравшего важную роль в стабилизации марки, был предложен выдающимся германским финансистом Ялмаром Шах-том, который в дальнейшем получил печальную известность как человек, организовавший финансы гитлеровской Германии. Но тогда об этом еще не было речи, а благодаря предложениям Шахта марка снова стала стабильной и привлекательной валютой уже к концу 1924 года. Другая половина 800-миллионного кредита должна была пойти на стабилизацию внутренних платежей в стране в первый год после принятия плана Дауэса. Сам кредит должны были предоставить бывшие противники Германии, желавшие теперь получить с нее репарации. Хотя частично необходимая для экономического оздоровления сумма могла быть получена и за счет внутреннего займа. В любом случае, утверждал Дауэс, без первоначального кредитования не будет обеспечена стабильность германской экономики и «ни этот, ни какой другой план не смогут быть осуществлены» 6⁰.

Что касается репараций, то план Дауэса предлагал освободить Германию от их выплат фактически до конца 1925 года. «Если в течение двух лет, — утверждали авторы плана, — германский бюджет будет свободен от выплат по мирному договору и за это время будет достигнута стабильность германской валюты, Германия сможет в 1926 году осуществить быстрый рывок к экономическому оздоровлению и в течение трех лет, к 1928 году, достичь нормальных экономических условий» 61. На этот период эксперты рекомендовали установить льготный режим репарационных выплат, погашение которых в полном объеме должно было начаться лишь с 1928-1929 финансового года. Этот год был обозначен Дауэсом как «стандартный», и начиная с него Германии предлагалось выплачивать ежегодно 2,5 миллиарда марок 6². Из них 1 миллиард 250 миллионов должны были дать таможенные платежи и потребительские налоги, 660 миллионов — железные дороги, 290 миллионов — транспортный налог и 300 миллионов — промышленность ⁶³.

По своей сути, план Дауэса ничем не отличался от того, что говорил Кейнс во время мирной конференции — Германии надо помочь или хотя бы не мешать встать на ноги. Тогда она сможет снова стать локомотивом экономики Европы и будет в состоянии выплачивать репарации. Но слишком велико было желание победителей получить свое с Германии как можно скорее. К этому подталкивало общественное мнение в их странах, считавшее, что с помощью мифических германских денег будут быстрее преодолены экономические и социальные последствия войны. Потребовались пять лет безуспешных попыток наладить взыскание репараций, чтобы даже французы поняли тщетность этих усилий без общего оздоровления германской экономики. Но заслуга экспертов комитета Дауэса состояла не просто в повторении высказанного известным английским экономистом мнения. План Дауэса разработал не жесткую схему взимания репараций, а предложил сам путь, по которому следует идти. Этим он вызвал доверие к себе со стороны германских промышленников и финансистов, которые охотно сотрудничали с Дауэсом в период работы его комитета. Был преодолен барьер отчуждения, который до этого явственно существовал между желавшими «забрать» и не желавшими «отдавать». План Дауэса нашел многих сторонников и в Англии, которая в январе 1923 года предлагала нечто подобное. Только ситуация в экономике Германии была тогда значительно лучше. Что касается Франции, то ей, после провала «эксперимента Пуанкаре», связанного с оккупацией Рура и попыткой насильственного взыскания репараций, деваться было просто некуда. Французская авантюра больно ударила и по франку, и по экономике страны в целом, и произвела, как сообщал английский посол в Париже лорд Крю, «отрезвляющее воздействие» на Кэ д’Орсе ⁶⁴.

Теперь дело было за Союзниками. Уже 11 апреля комиссия по репарациям запросила германское правительство, согласно ли оно двигаться вперед в соответствии с планом Дауэса. Без одобрения немцев бесполезно было предпринимать дальнейшие шаги. 16 апреля Германия согласилась с планом. На следующий день комиссия по репарациям разослала всем заинтересованным странам официальные уведомления о том, что Германия приняла выводы плана Дауэса и рекомендовала Союзникам также одобрить их. 24 апреля Англия, Бельгия и Италия согласились с выводами Дауэса. Оставалось получить одобрение Франции. И тут Пуанкаре, как обычно, стал юлить. 25 апреля он прислал уклончивый ответ французского правительства. С одной стороны, Пуанкаре рассыпался в похвалах экспертам Дауэса, благодаря их за проделанную работу. А с другой — сообщил, что Франция готова будет рассмотреть вопрос по существу только после того, как германское правительство примет предусмотренные планом меры, а комиссия по репарациям их одобрит. Тогда, гласил ответ Пуанкаре, Франция готова будет сотрудничать по плану Дауэса, но только в пределах своих жизненных интересов 65. Царящая на Кэ д’Орсе атмосфера, сообщал в Форин Офис английский поверенный в делах Эрик Фипс, «полностью лишена “честности”. Невозможно справиться с тем потоком лжи, что они вываливают на тебя» 66. Казалось, все опять закончится тупиком, но в мае во Франции прошли выборы в Национальное собрание, на которых победу неожиданно одержали левые партии. Кабинет Пуанкаре пал, и в июне ему на смену пришло леворадикальное правительство Эдуарда Эррио.