Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич
У противников ратификации с оговорками был еще один весомый аргумент, о котором необходимо упомянуть. Они опасались, что договор придется пересматривать, потому что другие его подписанты могут не согласиться с американскими оговорками. Если верить Эдит Вильсон, когда она еще до голосования в Сенате по просьбе Хичкока и других сенаторов-демократов завела с мужем разговор о его возможном согласии с оговорками Лоджа, президент ответил ей: «Неужели ты не понимаешь, что у меня нет морального права согласиться с любыми изменениями в документе, который я подписал, без предоставления такого же права всем другим подписантам, даже немцам» 126. Возможно, президент и прибегал в минуты отчаяния к подобной аргументации, но он не мог не знать, что из Лондона и Парижа ему шли советы пойти ради ратификации на разумный компромисс с Сенатом. Англичане даже послали в Вашингтон специального эмиссара, лорда Грея, который должен был попытаться привести Вильсона к согласию с законодателями. Ко времени, когда Грей появился в Америке, с президентом уже случился удар и он был изолирован от внешнего общения. За три с лишним месяца пребывания в Вашингтоне Грею так и не удалось увидеть Вильсона. Его миссия поэтому закончилась безрезультатно, но он встречался со многими американскими политиками и постоянно информировал Лондон о складывавшейся ситуации. Его переписка с Форин Офис показывает, насколько пристально следили в Лондоне за развернувшимся обсуждением в Сенате и состоянием здоровья президента.
Грей не сразу разобрался в ситуации и сначала полагал, что следует рассчитывать на ратификацию с «мягкими оговорками». Его больше беспокоила позиция Вильсона, который был настроен против любых оговорок при ратификации. В начале октября Грей честно признавался, что нельзя определенно сказать, насколько приемлемыми будут для Великобритании возможные оговорки. Из Лондона Керзон, обладавший еще меньшей информацией, мог лишь сообщить, что британцы «с возрастающим волнением и озабоченностью следят за болезнью Президента, чья жизнь чрезвычайно важна не только для его страны, но и для всего человечества» 127. Однако там, где британцы могли, они готовы были сами идти на уступки Сенату. 11 октября Грей запросил разрешение сделать официальное заявление о том, что в случае рассмотрения Ассамблеей Лиги Наций конфликта, одной из сторон которого была бы Англия или кто-нибудь из ее доминионов, Британская империя будет иметь только один голос 128. Принципиально Керзон согласился с этим, но попросил не спешить с публичностью, пока не будет известно мнение всех доминионов 129. Грей в частном порядке довел эту информацию до Лансинга, но официального заявления так и не последовало. Грея поддержал в этом вопросе канадский премьер Борден, но южноафриканцы и австралийцы выступили против. В любом случае уступки по голосам в Ассамблее было явно недостаточно. Ведь основные баталии в Сенате разворачивались вокруг 10-й статьи Устава, а здесь Англия и Франция не могли пойти на уступки. Одностороннее изменение этой статьи, считал Керзон, поставило бы Англию в неравные условия и она не могла бы гарантировать политическую независимость и территориальную целостность других стран, если Соединенные Штаты не взяли бы на себя такие же обязательства 130.
Уже после того как ратификация мирного договора была провалена в Сенате, англичане предложили заместителю госсекретаря США Фрэнку Полку другой выход. По новому плану Сенат должен был ратифицировать Устав без оговорок, а затем сразу же заявить, что Америка выйдет из Лиги Наций через два года (как предусматривалось положением о выходе. — И. Т), если американские возражения не будут приняты другими членами Лиги. Такая схема, считал Керзон, во-первых, позволила бы демократам и республиканцам разобраться с отношением к Лиге Наций во время президентских выборов 1920 года, а во-вторых, дала бы время другим странам определиться со своим отношением к американским поправкам 131. Но из этого предложения тоже ничего не получилось. Лодж упрямо не хотел слышать о каких-то компромиссах. Особенно после успеха своей резолюции. Теперь он считал, что победа в этом вопросе должна обеспечить республиканскому кандидату успех на предстоявших осенью 1920 года президентских выборах. Грей понял, что в отсутствие каких-либо контактов с Вильсоном добиться подвижек в отношении Сената к Уставу Лиги он не в состоянии, и 5 декабря сообщил Хаузу, что сразу после нового года намерен возвратиться домой. В Лондоне Грей собирался убедить Ллойд Джорджа и Форин Офис «принять договор с такими оговорками, которые почти наверняка будут прилагаться к договору, если он пройдет вообще» 132. Перед отъездом Грей посоветовал своему правительству занять выжидательную позицию, поскольку любая попытка воздействовать на Сенат могла привести к обратному результату 133.
Ллойд Джордж последовал этому совету и на заседании глав союзных правительств в Лондоне 13 декабря предложил отложить обсуждение англо-французской декларации, посвященной ратификации мирного договора в Америке, до возвращения Грея и обстоятельных бесед с ним 134. Англичанам и французам нужен был тайм-аут, чтобы спокойно разобраться в том, что происходило вокруг мирного договора по другую сторону Атлантики. А оттуда их все больше убеждали в том, что большинство сенатских оговорок не таят в себе опасности и с ними можно соглашаться. В этом плане примечательно письмо, представленное союзному совету Жоржем Клемансо в тот же день 13 декабря. В официальном сборнике британских документов это письмо значится как «представленная Клемансо нота... содержащая проект англо-французской декларации о согласии с десятью или одиннадцатью из четырнадцати оговорок американского Сената к мирному договору, при условии что оставшиеся три или четыре оговорки, несовместимые с договором, будут отозваны» 135. При этом составители сборника указали, что, кому конкретно адресована представленная Клемансо нота, неизвестно 136. Очевидно, что здесь присутствует ошибка составителей сборника. Документ, который они прилагают, является не проектом англо-французской декларации, а, скорее всего, письмом полковника Хауза, адресованном Клемансо. Текст этого документа ничем не напоминает совместную ноту. Он абсолютно не соответствует позиции Англии и Франции в то время и никак не мог быть подготовлен Клемансо. Судя по тексту и по характеру обращения, документ был написан американцем, а его автором в таком случае мог быть только Хауз. Трудно представить себе другого американского политика, который мог позволить себе столь открыто обращаться к французскому премьеру. Косвенно это подтверждается сообщением Хауза, что 10 декабря он получил каблограмму от Клемансо 137. После возвращения Хауза домой его общение с французским премьером практически прервалось, и короткая каблограмма могла быть лишь ответом на что-то, полученное ранее от Хауза.
Стиль письма, представленного Клемансо в Лондоне, и характер аргументов соответствуют позиции Хауза, которой он придерживался в двух письмах Вильсону, написанных по следам отклонения мирного договора в Сенате, и в состоявшихся в начале декабря беседах с Греем. Это были попытки спасти Лигу Наций, уговорив все стороны пойти на компромисс. Хауз рекомендовал президенту вернуть договор обратно в Сенат и попросить сенаторов-демократов «проголосовать за договор с теми оговорками, которое сформулирует большинство». Он надеялся, что даже с оговорками Устав «не сильно пострадает, а время сделает (из Лиги Наций. — И. Т.) вполне рабочий механизм» 138. Скорее всего, эти письма так и не дошли до президента, не пройдя строгой цензуры Эдит Вильсон. Но они показывают, в каком направлении двигалась мысль Хауза. Он прекрасно понимал, что ратификация без оговорок стала невозможной, и пытался уговорить президента согласиться с сенатскими поправками. Одновременно Хауз старался внушить своим заокеанским адресатам, что сенатские оговорки не меняют Устав Лиги по существу, а лишь отражают американские политические реалии.
