Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич
Обе поправки касались количества голосов у Британской империи. Американских сенаторов сильно задевало то обстоятельство, что британцы могли рассчитывать в Ассамблее на шесть голосов (Великобритания, Канада, Австралия, Новая Зеландия, Южная Африка и Индия), тогда как у США был всего один. Напрасно сторонники Вильсона объясняли, что американский голос при необходимости единогласного принятия решений значил столько же, сколько и шесть британских. Сенаторы опасались подвоха. Уже сам факт того, что кто-то имеет в шесть раз больше голосов, чем Америка, лишал их способности мыслить здраво. Уильям Бора и вовсе заявлял с трибуны Сената, что Лига Наций является лишь прикрытием для сохранения Британской империи 103. Сенаторы предлагали поэтому не считать Америку связанной каким-либо решением, при принятии которого один из членов Лиги имел больше одного голоса (таковой являлась только Великобритания с ее шестью голосами) 104. Вторая поправка предусматривала зачет лишь одного голоса от Британской империи при рассмотрении вопроса, в котором одной из конфликтующих сторон является кто-либо из «британской шестерки» 105.
Сенатские оговорки (под ними подразумеваются сделанные при ратификации односторонние заявления, которые уточняют, как стороной толкуется то или иное положение) были более важными, чем поправки, и фактически сводились к двум задачам — отстаиванию независимой по отношению к Лиге позиции США и подчеркиванию роли Конгресса в определении американской внешней политики. Первая оговорка касалась выхода США из Лиги. Сенаторы, как писал Лодж, оставляли за Соединенными Штатами право «самим определять выполнение своих обязательств, и их право выхода было безусловным» 106. Другая оговорка касалась исключительного права Соединенных Штатов самим «решать, какие вопросы находятся в их внутренней юрисдикции», и эти вопросы никак не должны были передаваться на рассмотрение международного арбитража или Совета Лиги. Вопросами внутренней юрисдикции объявлялись, например, иммиграция и тарифы. Отдельная оговорка провозглашала вопросом исключительно американской юрисдикции доктрину Монро. Наконец, самая важная оговорка касалась 10-й статьи Устава, которую Вильсон считал ключевой. Сенаторы отказывались принимать какие-либо обязательства, прежде всего военные, по защите территориальной целостности и политической независимости любых государств, если эти обязательства будут возложены на США Лигой Наций помимо решения Конгресса. «Ни один американский солдат или матрос не должен быть послан сражаться в другие земли по распоряжению лиги наций, — пафосно заявляли сенаторы, отказывая в этом случае Лиге даже в заглавных буквах. — Жизни американцев не должны приноситься в жертву иначе, как по воле и приказу самого Американского народа, действующего через своих законных представителей в Конгрессе» 107.
Эта написанная в высокопарном стиле оговорка объединила в себе много разных замечаний, сделанных разными сенаторами. Некоторые, как сенатор Бора, опасались, что 10-я статья может явиться причиной вовлеченности Соединенных Штатов в подавление борьбы ирландцев за независимость, поскольку речь могла зайти о целостности Великобритании. Ирландский вопрос не был пустым звуком для Америки, где обосновались сотни тысяч выходцев с «зеленого острова». Еще накануне мировой войны, когда многие англичане зондировали возможную позицию Америки, Вильсон сказал одному из них, Сильвестру Хорну, своему старому знакомому, члену палаты общин и священнослужителю: «Возвращайтесь домой и урегулируйте ирландский вопрос, и тогда не останется сомнений, с кем будет Америка» 108. Теперь же, после войны, Вильсон собирался использовать трибуну Лиги Наций для мирного решения ирландского вопроса 109. Но Уильям Бора весьма искусно использовал ирландский вопрос в своих нападках на 10-ю статью Устава Лиги. Все это было, конечно, как пытался объяснить противникам Лиги экс-президент Тафт, «совершенно необоснованно, поскольку 10-я статья предусматривала сохранение территориальной целостности и политической независимости исключительно от внешней агрессии» 110, к которой пример с Ирландией никак не относился. Но разумные доводы в том, что касалось «ирландского вопроса», да и Британской империи в целом, не действовали. Другие сенаторы заходили в своих рассуждениях еще дальше, уверяя что по этой статье США будут обязаны защищать целостность колониальных империй Англии и Франции. Из уст сенаторов звучали даже совсем уж курьезные исторические параллели с временами американской борьбы за независимость. Если бы Лига Наций вместе с 10-й статьей Устава существовала в конце XVIII столетия, уверяли сенаторы, английский король Георг III мог воспользоваться ею для организации экономических санкций и военной интервенции против молодой американской республики Джорджа Вашингтона 111. Как и в феврале, сенаторы усмотрели в 10-й статье угрозу собственным прерогативам и ограничение самостоятельности Соединенных Штатов. Америка, утверждали они, может быть втянута в неправедную войну помимо решения Конгресса.
Вильсон, конечно же, видел всю ту возню, которую Сенат затеял с текстом мирного договора и особенно той его части, что касалась Устава Лиги Наций. Интересно, что президент, дабы не обострять отношений с Сенатом, даже отложил представление в сенатский комитет Договора об оказании помощи Франции в случае неспровоцированной агрессии Германии, хотя в статье 4-й этого соглашения прямо говорилось о том, что оно должно быть передано на утверждение Сената вместе с Версальским договором. Вильсон решился представить американо-французское соглашение сенатскому комитету лишь 29 июля, то есть спустя почти три недели после передачи туда же мирного договора, когда надежды на быструю ратификацию последнего практически исчезли. (К слову сказать, первыми ратифицировали мирный договор немцы. Они сделали это уже 9 июля. В том же месяце Версальский договор без изменений и оговорок был одобрен палатой общин английского парламента. 4 октября Национальное собрание Франции 372 голосами против 53 при 73 воздержавшихся поручило президенту Пуанкаре ратифицировать Версальский мир.) В дальнейшем Вильсон даже не интересовался судьбой американо-французского соглашения, прекрасно понимая, как это накалит и без того непростую атмосферу, сложившуюся вокруг его главного детища — всеобщей мирной организации. Президент сознательно шел на забвение данного Клемансо обещания, сосредоточив все свое внимание на Уставе Лиги Наций. Впрочем, Вильсон понимал, что у соглашения с Францией практически не было шансов на успех. Это ясно подтверждал и Лодж, писавший, что у договора об оказании помощи Франции «не было ни малейшего шанса на то, что Сенат когда-нибудь проголосует за его принятие» 112. Американские гарантии Франции остались пылиться в архивах Конгресса. До их обсуждения у законодателей из США так никогда и не дошли руки.
В июле и августе Вильсон предпринял несколько безуспешных попыток воздействовать на сенаторов, чтобы добиться от них поддержки текстов мирного договора и Устава без каких-либо изменений и ускорить ратификацию. Он приглашал в Белый дом даже своих противников — республиканцев, пытаясь повлиять на их умонастроения. Сенаторы внимательно слушали, улыбались, но большинство из них оставались при своем мнении. 19 августа Вильсон последний раз встретился с сенаторами. В этот день, как и полгода назад, он пригласил к себе всех членов комитета по внешней политике. Их беседа длилась три с половиной часа. Президент не был в ударе. Он часто путался, не мог вспомнить многие детали 113, зачем-то стал доказывать законодателям, что моральные обязательства значат гораздо больше юридических. «В любом моральном обязательстве, — заявил Вильсон на той встрече, — есть элемент собственной оценки. В юридическом обязательстве такой оценки нет» 114. В общем, убедить сенаторов Вильсон не сумел. А уже через несколько дней после встречи он узнал, что количество сенаторских поправок и оговорок приближается к четырем десяткам. Общественное мнение также начинало потихоньку меняться. Нет, оно по-прежнему поддерживало Лигу Наций, но склонялось в пользу тех оговорок, которые предлагали сенаторы. Дело в том, что, представив мирный договор на рассмотрение сенатского комитета, Вильсон ждал его решения, а сенаторы постоянно делали публичные заявления, комментируя свои поправки. В результате многие американцы стали считать, что не будет ничего плохого, если Устав Лиги будет одобрен с определенными оговорками.
