Дмитрий Губин - Записки брюзги, или Какими мы (не) будем
В ярости я хватаю гусиное перо и строчу email своей давней подруге, главреду журнала «Мезонин» Наташе Барбье. Помимо красоты, я люблю Барбье за ироничный ум. Собственно, я спрашиваю у нее совета – каким должен быть идеальный элитный дом.
И получаю с голубиной почтой ответ: дорогой, а ты сам не знаешь? Пентхаус, но никаких штор на окнах. Система «умный дом», но домработницу к системе не подпускать. Большие белые диваны, и все вообще черно-белое, но девушкам и геям можно розовое или зеленое. Огромная стальная кухня, но готовить не обязательно. И двери из небьющегося стекла – чтобы их, в отличие от башки, не разбили. И никаких фотографий родни и друзей, и никаких красных носов во время простуды, и из комнат самая главная – гардеробная: для показа гостям. И никаких любимых заношенных халатов, потому что могут засечь из пентхауса напротив. И живи, дорогой, в этом добре счастливо.
– Барбье, – откликаюсь я, – в такой заднице невозможно жить счастливо.
– А кто тебе сказал, – отвечает она, – что элитный дом создан для счастья? Вовсе наоборот.
Она, конечно, сговорилась с экспертом Захаровым.
* * *Многие обеспеченные, образованные, но при этом тертые жизнью российские граждане убеждены, что счастье – это товар. Понятно, что это дорого, но все же бутик по продаже счастья есть: возможно, про него написано в свеженьком Robb Report.
Я вполне могу этих людей проконсультировать по ходовым качествам Mercedes SLR MacLaren или вкусовым качествам ресторана Cinq в парижском отеле George V.
И машины, и рестораны доступны за деньги.
Но счастье – не-a. Там в ход идет такая глупая, наивная штука, как работа души.
Поэтому все больше и больше, за все большие и большие деньги, в России будут покупать демонстрацию счастья.
Поскольку, повторяю, счастье не купить.
2008
Баллада об автомобильном угоне
Самонадеянность должна быть наказуема. Мне наказанием были потерянные две тысячи девятьсот шестьдесят два рубля шестьдесят копеек и четыре часа времени: у меня исчезла машина. С платной стоянки на площади трех вокзалов.
У среднего класса в чести экономия, я не исключение. Я знал, например, что, уезжая в Петербург, глупо оставлять машину на стоянке за шлагбаумом прямо у перрона: обойдется в восемьсот рублей за ночь. Шлагбаум поодаль снижает цену до пятисот. Но парковаться нужно, разумеется, не за ним, а рядом, где призывно машут руками парковщики в униформе: ночь тогда будет стоить триста. И квитанция на руки, чин-чинарем.
Тогда я не знал, что махальщиков заступает на работу двенадцать человек в смену, по две смены в сутки, и каждый в конце работы обязан отдать бригадиру две тысячи рублей. Сорок восемь тысяч за день – неплохая прибыль с торговли воздухом, ибо ни парковщики, ни их бригадир, ни тайный босс бригадира никакого права парковочным бизнесом заниматься не имеют, а фальшивые квитанции покупают по пятьсот рублей за сто штук.
Об этом, да и многом другом, мне рассказал мой новый друг Эльмар, и я вас непременно с ним познакомлю, вдруг пригодится.
А пока – вот моя ситуация. Педелю назад замечательным утром я возвратился «Красной стрелой» в Москву Настроение было прекрасным, как прекрасным оно становится всякий раз, когда на перроне звучит гимн столицы нашей Родины, в котором особо радует рифма поэта Газманова «по просторам твоих площадей / шагают шеренги бойцов». Летящей походкой я направлялся в сторону трехсотрублевого паркинга, не обращая внимания на настойчивое «Эй, друг, машин нэ нада?» – и лишь отмечая с удивлением, что обычно суетящихся парковщиков что-то не видать. А потом я понял, что моего авто не видать тоже. Совсем. Вот пустая парковочная разметка, на которой я его оставлял. И тут я с ужасом осознал, что мне теперь «машин нада». Пусть даже то, что Эльмар называет «машин», является старомодным ветхим «жигулем». «Что, друг, пропал машин? Нэ волнуйся, щас найдем! Есть три мэста, куда эвакуируют! Нэ волнуйся, я каждый дэнь чужой машин нахожу! Меня Эльмар зовут!» – кричал Эльмар.
То есть я, без сомнения, попал в ад, но Вергилий у меня был.
* * *Когда человек неправильно паркует машину, ее отвозят на штрафстоянку, это называется эвакуацией. Когда человек оставляет машину на парковке, а машину отвозят неведомо куда, это, по-моему, называется угоном, даже если угон осуществляют ГИБДД и МВД. А вот как назвать процесс, когда под носом ГИБДД и МВД работают фальш-парковки, с которых потом машины эвакуируют, я не знаю. Чума на все их дома до третьего поколения.
Впрочем, эмоции опущу: они мало что дают. Я ведь не сразу сел в разбитую лоханку к Эльмару. А поначалу начал искать справедливости, то есть моих парковщиков, размахивая квитанцией, но какой-то полусонный детина в будке, позевывая, объяснил, что я лично у него машину не оставлял, а других парковок рядом нет. Как нет?! А так, – совсем нет. Но ведь люди в униформе с надписью: «парковка» руками махали? Так бог его знает, что это за люди, может, они с бала-маскарада. А, говоришь, квитанцию за парковку дали? А удостоверение президента страны не дали? Нууу, тогда извини…
Еще я опущу, как звонил в милицию, как там дали телефон, который полчаса был занят, а потом не отвечал, а потом смурной дядька сказал, что компьютер у него завис и надо перезванивать позже.
И я перезванивал и перезванивал, а Эльмар, про которого в ту секунду я еще не знал, что это Эльмар, ходил вокруг меня кругами, как щука возле карася. А потом у меня сел телефон, и я сдался на милость Эльмара. Он достал свой мобильник, набрал какой-то другой, волшебный номер, и через секунду дама с приятным голосом сообщала мне, что моя машина находится на штрафстоянке на Бауманской, а штраф мне выпишут на Ново-Битюринской.
– Где это, Ново-Битюринская?
– Ну… если вы по карте поедете, то там ее вообще нет. На карте она у вас обозначена как Проектируемый проезд.
– Эльмар, где этот Проектируемый проезд?
– В заднице, мамой клянусь! Эльмар все знает!
* * *Человеку, у которого в Москве эвакуируют машину, будет полезно знать следующее. Штраф за неправильную (в моем-то случае?! Впрочем, что спорить…) парковку составит всего сто рублей. Первые сутки хранения на стоянке бесплатны. Но прежде чем отдать сто рублей и забрать машину, вы, по мудрому замечанию Эльмара, должны еще познакомиться с задницей.
Для плохо знающих и задницу, и столицу: улица Бауманская, где находится штрафстоянка, расположена в километре от вокзала. Но улица Ново-Битюринская, где выписывают штрафы и дают разрешение забрать машину со штрафстоянки, находится за пределами человеческого разумения.
– Тут ночью жють как ехать! Фонарей нэт, огней нэт! Ты нэ расстраивайся, ты нэ один такой! Вот, гляди, слэва тюрьма мэстный жэнский… Тут ночью девушку вез, она говорит – стой, вылезу, дальшэ боюсь! Я говорю – нэ бойсь, кто за тэбя взятку будет мэнтам давать?!
– Какую взятку, Эльмар? Штраф – сто рублей, штрафстоянка – бесплатно?
– А мы с дэвушкой приехали, очэрэдь чэлавэк пятьдэсят! Она говорит: вот, Эльмар, три тыщи! Я дал мэнтам три тыщи, сразу все выписали! Я там ночных мэнтов знаю, знаю кому дать! А если ты русский, они дэньги нэ возьмут! Нэ хотят под статью! А у черного возьмут! Потому что у мэня прав нет, я на них нэ заявлю! У меня один раз паспорт отобрали, пятьсот баксов платил!
Я поглядел на часы. Прошло полтора часа с моего приезда в Москву Задница была все ближе и ближе.
– Эльмар, а дневные менты у тебя знакомые есть?
– Днэвных нэт… – загрустил Эльмар, но через пять минут вдруг радостно засветился:
– Павезло, дарагой! Пасредников нэт! Значит, очэреди нэт!
Я поднял голову. На гигантском здании, выросшем на краю Ойкумены, способном разместить если не «Мегу», то «Ашан», значилось: «Городская служба перемещения транспортных средств».
* * *Таким бедолагам, как я, для ожидания в колоссальном здании полагалась комнатенка с двумя хромоногими стульями. Из четырех окошек работало одно. Бедолаг было шестеро:
– Ребят, очередь быстро движется?
– На человека – восемь с половиной минут, – ответил парень, неотрывно глядевший на часы.
В этот момент из какой-то двери вынырнул образцовый гаишник с необъятным, как пушкинский дуб, задом:
– Больше двух в помещении не скапливаемся! Дышать нечем! – он достал сигарету.
Мы покорно вышли на улицу, радуясь, что не дождь и не зима.
Через пятьдесят две минуты окошечко на секунду отворилось, меня спросили:
– Возражения есть?
– Никак нет, – отрапортовал я бодро.
– Тогда штраф платите в течение месяца в Сбербанке и привозите квитанцию к нам.
– Как – к вам?!!!! – просипел я, но новый бедолага уже рвался к окну.
Заканчивался третий час возвращения собственности владельцу.
* * *По пути на штрафстоянку, с документами на освобождение, я еще и еще расспрашивал Эльмара о механизме увозов.
Все началось, по его словам, несколько лет назад, после крутой разборки ментов с «дагестанскими и еще немного с татарскими». После чего парковки с шлагбаумами отошли к ментам, а территория вне их была отдана на откуп «дагестанским» (и, вероятно, еще немного татарским). Механизм делания денег из воздуха ясен. Но в последнее время коррективы вносят эвакуаторы: в ночь с пятницы на субботу, когда главные поезда отбывают на Неву, лжепарковщики разбегаются, и запаркованные под их надзором машины начинают увозить. В пятницу – потому что возвращаются люди в понедельник, когда первые бесплатные сутки нахождения на штрафстоянке истекают. И когда ищущих свои машины наберется столько, чтобы образовать очереди на выписку штрафов, – начнут работу посредники-гастарбайтеры, которые никогда не побегут к своим юристам или чекистам заявлять о взятках. Правда, «крутые» машины, то есть со всякими нужными буквами и цифрами в номерах, эвакуаторы не трогают, а лишь перемещают в сторонку. Вот так и вертится это колесо, мало-помалу набирая обороты: два года назад взятка за быстрое освобождение была пятьсот рублей, а сейчас – уже три тысячи.
