Аромат империй. «Шанель № 5» и «Красная Москва». Эпизод русско-французской истории ХХ века - Шлегель Карл

Композиция, которая некогда называлась «Bouquet Napoléon», или «Любимый букет императрицы Екатерины II», стала основой двух, по-своему революционных марок. В следующие годы они будут знаменовать два разных пути, ведущие в современность. Смена парадигмы отразилась и на форме флаконов. Исчезли драгоценные сосуды, оформленные в виде пышных цветов, в моду вошла простота дизайна. Все сдвинулось в сторону простоты: в одном случае причиной была пресыщенность игривостью и перебором орнаментов, в другом — крайняя нужда. В форме флаконов уже появляется геометрия, ощущается влияние функционализма и супрематизма. Этикетки для духов Брокара проектировал художник Николай Струнников. Дизайнером коробки для «Любимого букета», а потом флакона для «Красной Москвы» был Андрей Евсеев. В свое время, также для Брокара, работал несправедливо забытый художник Владимир Росинский. До революции он оформил великолепный юбилейный каталог, изданный к 50-летию фирмы Брокар (1864–1914), где, между прочим, очень эффектно, цветными гравюрами, иллюстрировал всю историю фирмы. ТЭЖЭ во многом перенимает дореволюционный дизайн ²¹. В эпоху НЭПа (1921–1928) используются преимущественно старые, лишь слегка модернизированные формы флаконов, но снабженные уже другими этикетками. Например, пудра на рекламных плакатах называется не «Лебяжий пух», а «Спартакиада», ведь надо же было приобщать пролетариат к спорту. Старые и новые формы сосуществуют, как оно и бывает в переходные периоды и времена двоевластия. Но перемена декораций в мире ароматов проходит далеко не безболезненно для создателей благовоний.

Обонятельные ландшафты. «Мадленка» Пруста и историография

В капле духов может отразиться вся история XX века. Весной 1921 года, когда Габриель Шанель встречалась в Грассе с Эрнестом Бо, она не могла знать, что композиция, которую она выберет для себя, прославится на весь мир под именем «Chanel № 5», что формула этих духов известна другому парфюмеру далеко от Лазурного Берега; что Огюст Мишель через несколько лет представит те же духи к 10-летию Октябрьской революции и что они останутся любимым ароматом советских женщин вплоть до распада Советского Союза ²².

Оба они, Эрнест Бо и Огюст Мишель, работали до революции в Москве на французской парфюмерной фабрике «Брокар и Ко», которая к 300-летию дома Романовых выпустила духи «Любимый букет императрицы Екатерины II». «Chanel № 5» и «Красная Москва» принадлежат различным мирам, но явно имеют общее происхождение. Оба аромата по-своему знаменуют прощание с Серебряным веком и революцию в мире благоуханий, хотя оба обязаны своим рождением юбилею обреченной на гибель династии. Мы знаем многое о карьере «Chanel № 5», но о значении «Красной Москвы» — очень мало. «Красная Москва» появилась на барахолках и в антикварных магазинах только во время перестройки, перед самым распадом Советского Союза. И сразу же привлекла внимание коллекционеров и любителей старинного ширпотреба ²³. Но ее история известна, пожалуй, только знатокам и посвященным.

Андре Мальро как-то заметил, что образ Франции XX века символизируют три фигуры: Пикассо, Шанель и Де Голль. Джордж Бернард Шоу считал самыми знаменитыми женщинами XX века Мари Кюри и Коко Шанель ²⁴. Флакон «Chanel № 5» занимает почетное место в Музее современного искусства в Нью-Йорке. Признание Мэрилин Монро: «На сон грядущий, чтоб сладко спать, — всего пару капель „Шанель номер пять“» стало рекламным слоганом и вошло в поговорку. История этой марки неплохо изучена.

О Полине Жемчужиной-Молотовой мы не знаем почти ничего. Куда меньше, чем о ее муже Вячеславе Молотове, вызывающим у нас ассоциации с Пактом 1939 года или с «коктейлем Молотова», хотя на авторские права этого продукта он никак не может претендовать. Судьбы Шанель и Жемчужиной сложились по-разному, но между ними есть нечто общее. И они могут поведать нам кое-что о связях Европы, разъединенной так глубоко, как редко бывало прежде. Мир еще долго оставался разделенным и после «эпохи крайностей» (Эрик Хобсбаун). История этих двух женщин — драма с двумя параллельными сюжетными линиями. Персонажи драмы вряд ли знали или замечали друг друга, но спектакль стоит досмотреть до конца, даже если исторический момент кажется неподходящим: устаревший миропорядок трещит по всем швам, и вроде бы не время заниматься благовониями, ароматами и прочей роскошью. Но теперь, когда разделение мира на два полушария ушло в прошлое, появилась возможность поведать эту историю. И мы получим если не ключ, то хотя бы более точное представление о том, что произошло в XX веке. Возможно, большой мир, отражаемый в капле воды, отразится и в капле духов, источающей аромат столетия, для которого они были созданы.

Чтобы обосновать или оправдать интерес историков к миру запахов и ароматов, не нужен никакой «обонятельный подход». Такие продвинутые исследователи, как Алан Корбен («Дыхание чумы и благоухание цветов»), также трактовали мир как мир запахов, а историю запахов как неотъемлемую часть описания различных сред обитания. Благодаря их трудам обоняние заняло законное место в изучении истории. Роман Патрика Зюскинда «Парфюмер», этот блестяще закрученный триллер, также способствовал осознанию значимости обоняния, привлек внимание к истории пахучих веществ, к изготовлению ароматов, к их воздействию на человека ²⁵. Прежде этот аспект изучения истории практически отсутствовал. Однако теперь стало ясно, что аудиовизуальный подход недостаточен, что важны не только зрение и слух, хотя обычно мы в первую очередь доверяем глазам и ушам, что и другие наши органы чувств — обоняние, осязание, вкус — также играют существенную роль в восприятии истории мира ²⁶. Тем не менее обоняние еще не нашло достойного места в исторических описаниях. В иерархии ощущений оно занимает самую нижнюю ступень, символизируя нечто неосознанное, неосознаваемое, нерациональное, иррациональное, неконтролируемое, архаическое, опасное. Просвещение подвергло обоняние опале. «Todayʼs history comes deodorized» (Roy Porter) [9], зрение считается «наиболее рациональным из чувств». «While smell may have become inessential in the world of science, in the fïelds of humanities and social sciences it has only begun to show its potential to open vast new territories of exploration. At he very last, it has demonstrated its ability to inspire» [10]. Короче говоря, историки все еще слишком мало «вынюхивают» ²⁷.

Западная мысль оттесняет обоняние на задний план, но она же поднимает мятеж против привилегированности «рациональных» органов чувств.

Гегель, признавая бессилие рационального знания перед интуицией, сравнивает ее власть с распространением запаха в неспособной к сопротивлению атмосфере, с всепроникающей заразой, которая сначала маскируется, скрывая свою враждебность окружающей среде, а потом становится непреодолимой ²⁸.

Кант в «Антропологии» полагает, что без обоняния вполне можно обойтись. Оно существует лишь для того, чтобы отличать аромат от зловония. Какой орган чувств самый неблагодарный и, похоже, излишний? Обоняние. Его не стоит культивировать, а тем более изощрять, дабы извлечь из него наслаждение. Ибо существует (особенно в густонаселенных местах) намного больше запахов, вызывающих отвращение, чем приятных. И удовольствие, доставляемое обонянием, всегда мимолетно. Однако оно играет важную роль, когда дает нам знать, что мы дышим вредным воздухом (печным чадом или болотными испарениями) или питаемся протухшей едой ²⁹.