Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич
Во многом схожая с Рейнландом ситуация складывалась на конференции вокруг еще одной западной земли Германии — Саара. Территория Саара располагалась западнее Рейнланда, между ним и Эльзасом. Саар, таким образом, становился своего рода эксклавом, отделенным от Германии оккупированным (или независимым, как предполагалось французами) Рейнландом. В хозяйственном отношении экономика Саара составляла в Германской империи единое целое с Рейнландом и Эльзасом. Саарские угольные шахты (17 миллионов тонн в год, или 8% довоенной добычи в Германии) снабжали своей продукцией металлургию и энергетику Эльза-са-Лотарингии. К тому же многие рабочие приезжали на шахты с территорий, отошедших к Франции. На все это делали упор французские представители на мирной конференции, когда требовали передачи Саара Франции. Но вначале они, по заведенной уже традиции, попытались доказать, что исторически земли Саара принадлежали французам и были насильственно изъяты после поражения Наполеона в 1815 году. «Только грубая сила могла отделить эту область от Франции», — утверждалось в записке, подготовленной для конференции Тардье124. Несколько недель в марте французы настойчиво требовали вернуться к границам 1814 года, что вызывало неприятие других участников Совета четырех. Дело доходило до серьезных «распрей» между французами и американцами, «в иные часы перераставшие в подлинный конфликт» 125.
Вильсон действительно не знал, что делать с новыми французскими требованиями. В отличие от стремления вернуть Эльзас и Лотарингию, французы никогда раньше официально не ставили вопрос об обладании Сааром. Позиция Франции в этом вопросе на конференции окончательно подрывала «Четырнадцать пунктов» Вильсона, от которых и так уже мало что осталось. В какой-то момент в начале апреля президент даже уведомил французов, что если в ближайшие десять дней не удастся решить проблему Саара, он покинет Францию вместе с американской делегацией и возвратится в Вашингтон 126. Хауз объяснял Тардье, что Вильсон «совсем не собирался передавать под французский суверенитет полностью немецкое население (Саара). По нашему убеждению, — говорил полковник, — это не только несовместимо с “Четырнадцатью пунктами”, но и принесет в будущем проблемы самой Франции» 127. В ответ, однако, он услышал об угрозе отставки Фоша и, в который раз, об «исторических правах Франции». Упрямства французов не выдержал даже Орландо, в иных случаях бывший сам не против того, чтобы козырнуть историческими правами Италии. При таком подходе как у французов, съязвил итальянский премьер во время очередной перепалки на Совете четырех между Вильсоном и Клемансо по поводу Саара, Италия могла бы претендовать на земли античной Римской империи, что поставило бы британского премьера в затруднительное положение 128.
В конечном итоге французы отказались в своей аргументации от «исторических» обоснований и сконцентрировались на экономических доводах. Они сообразили, что граница 1814 года оставляет в их руках территорию в два раза меньше тогдашнего Саара, и многие шахты (по крайней мере, одна треть из них) остаются в Германии 129. Но их экономические аргументы также не смогли поколебать позицию Вильсона. Американский президент готов был рассматривать уголь Саара в качестве компенсации за разрушение Германией французских шахт в Лансе и включить его в зачет репараций, но вести речь о передаче большой территории с немецким населением в состав Франции он категорически отказывался. Чтобы найти решение этому вопросу, в апреле была создана специальная согласительная комиссия экспертов, куда вошли по одному представителю от Франции, Англии и США. Эксперты признали, что для гарантии бесперебойных репарационных поставок во Францию саарского угля регион должен находиться под особым административным управлением. Это было гораздо меньше того, чего хотели французы, но больше того, с чем готов был согласиться Вильсон. Ллойд Джордж, желая сдвинуть дело с мертвой точки, предложил перевести Саар на пятнадцать лет (пока уголь будет направляться во Францию в счет репараций) под управление арбитражной комиссии Лиги Наций. Вильсону по-прежнему не нравились любые попытки Франции административно привязать к себе часть немецкой территории, но он вынужден был согласиться с мнением Ллойд Джорджа. «По-моему, это очень хороший план, господин Президент», — обратился Ллойд Джордж к Вильсону, когда все, наконец, было согласовано. «Что ж, — ответил Вильсон, — почему бы вам не использовать его в Ирландии?» 130 Будущее Саара должен был решить плебисцит, который намечалось провести через пятнадцать лет, а пока и эта территория временно изымалась из-под суверенитета Германии и отдавалась под управление создаваемой Лиги Наций.
Надо сказать, что германская территория могла и увеличиться весной 1919 года. В Вене и Берлине активно обсуждался вопрос о присоединении (аншлюсе) Австрии к Германии. Такое решение вполне соответствовало праву наций на самоопределение. По языку и культуре австрийцы мало чем отличались от южных немцев-католиков, и одно время французы даже вынашивали идею создания самостоятельного государства южных немцев, куда вошли бы Австрия и Бавария 131. Однако планы радикального расчленения Германии не были поддержаны ни англичанами, ни американцами, и Клемансо пришлось их оставить. Но он тем более не хотел усиления германского государства за счет австрийцев. Когда в январе идеи аншлюса стали известны в Париже, Клемансо встретился с Хаузом и объяснил полковнику, что Франция не допустит этого. «Было бы хорошо, — попросил Клемансо, — если вы посоветовали бы Реннеру держаться в стороне до тех пор, пока он или его делегация не прибудут в Париж для обсуждения мирного соглашения» 132. Полковник обещал помочь, но долгое время ничего не предпринимал. Когда же в конце марта Союзники решили отправить в Центральную Европу комиссию во главе с Яном Смэтсом, чтобы ознакомится на месте со сложившейся там ситуацией, Хауз включил в ее состав своего помощника Стефана Бонсала. У него было особое задание. Хауз поручил Бонсалу встретиться с австрийским канцлером Карлом Реннером и передать, что присоединение Австрии к Германии будет плохо воспринято в Париже.
Встреча эмиссара полковника Хауза и канцлера состоялась 4 апреля в Вене при весьма интересных обстоятельствах. Выслушав Бонсала, Реннер некоторое время сидел молча. Наконец он заговорил. «Очень жаль, что это послание дошло до меня так поздно, хотя, я надеюсь, что еще не все потеряно, — устало произнес канцлер. — Прямо перед вами у меня был германский посол Бото Ведель, и сейчас он, должно быть, телеграфирует своему правительству то, что услышал от меня. Я обещал ему, что мы присоединимся к Рейху» 133. Надо сказать, что сторонников аншлюса в растерзанной и брошенной всеми Австрии было даже больше, чем в Германии, и именно австрийцы выступили инициаторами этого проекта. Канцлер пробовал было торговаться, но Бонсал сразу же честно признался, что взамен отказа от присоединения к Германии американцам предложить ему нечего. Австрийцам лишь посоветовали дождаться создания Лиги Наций и поставить вопрос об аншлюсе там, что было абсолютно непроходным вариантом из-за отрицательного отношения Франции и Италии. Реннеру оставалось рассказать все кабинету и надеяться, что тот дезавуирует обещание своего главы. В Париже отказ Австрии от аншлюса восприняли с облегчением, но отблагодарить австрийцев каким-либо ответным шагом отказались. Австрию ждали жесткие условия мирного соглашения, что было для нее особенно обидно на фоне приобретений бывших сограждан из Чехословакии и Югославии. Неудивительно, что вопрос об аншлюсе снова возник накануне Второй мировой войны. И тогда уже никто не смог помешать присоединению Австрии к Германии.
Самих немцев с самого начала решено было на конференцию не приглашать. Подразумевалось, что Союзники подготовят условия мирного договора, основанные на положениях перемирия, а затем представят окончательный текст Германии. Но приступить к серьезному обсуждению мирных положений в Париже долго не получалось. Для Вильсона приоритетными были задачи, связанные с созданием Лиги Наций. Он спешил завершить эту работу до того времени, когда на Капитолийском холме появятся новые сенаторы и конгрессмены. Поэтому до середины февраля, когда уставные документы Лиги Наций были готовы и президент отбыл с ними на несколько недель домой, чтобы склонить на свою сторону американских законодателей, вопросы мирного договора с Германией и территориального переустройства Европы серьезно не обсуждались. Конечно, разные эксперты встречались и обменивались мнениями, но дальше этого дело не шло. Эти встречи, как вспоминал Г. Николсон, вносили не ясность, а «элемент запутанности» в работу конференции 134. Лишь во второй половине февраля, когда главной фигурой на конференции временно стал Артур Бальфур (Ллойд Джордж вернулся на период отсутствия Вильсона в Лондон, а Клемансо выздоравливал после ранения, полученного 19 февраля в результате покушения анархиста), в соответствующих комиссиях началось серьезное обсуждение вопросов мира и территориальных изменений 135.
