Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич
Гораздо драматичнее сложилась ситуация со второй задачей японской делегации — внести в Устав Лиги Наций упоминание о равенстве рас. В последней четверти XIX века мир столкнулся с возросшей иммиграцией японцев. Сотни тысяч жителей отправлялись со своих перенаселенных островов на поиски счастья в другие страны, главным образом в США. В западных штатах, прежде всего в Калифорнии, большая колония японских переселенцев постоянно вызывала недовольство и протесты белых американцев. Японцам в Калифорнии запрещали покупать и даже арендовать землю, их детей в школах подвергали расовой сегрегации. В Австралии в начале ХХ века японцев просто перестали пускать в страну, опасаясь, что они численно обойдут выходцев из Англии. «Ни одно правительство и дня не продержится у власти, — писал из Парижа один из членов австралийской делегации, — если оно вздумает вмешаться в дела Белой Австралии» 68. При этом к японцам всюду относились как к людям второго сорта. Российский император Николай II до поражения в Русско-японской войне любил именовать японцев «макашками». У многих в России эта привычка сохранилась и после поражения. Даже в просвещенной и либеральной Европе японцы ощущали пренебрежительное к себе отношение. До поры до времени японское правительство мирилось с этим, понимая, что протестовать бесполезно, но когда Япония вошла в число великих держав, в стране решили, что настало время изменить эту ситуацию. Ведь это теперь противоречило новому международному статусу Японии. Прибывшая в Париж делегация имела четкие инструкции своего правительства добиться упоминания о равенстве рас в уставных документах создаваемой Лиги Наций.
На первый взгляд, тезис о равенстве рас или о запрете расовой дискриминации не должен был вызвать противодействия у собравшихся в Париже представителей Западных демократий. Но все оказалось не так просто. Японцы терпеливо дождались завершения работы по Уставу Лиги Наций и только тогда, когда все основные вопросы были сняты, решили действовать. Они понимали, что ряд делегаций будет препятствовать принятию их предложения. Не желая сразу нарваться на отказ, что по восточным представлениям означало «потерять лицо», Макино и Тинда отправились в начале февраля к полковнику Хаузу, чтобы заручиться его поддержкой. Японские делегаты объяснили американцу, что им очень хотелось бы, чтобы предложение о равенстве рас внес кто-нибудь еще. Возможно, они имели в виду самого Хауза, но тот не дал втянуть себя во второстепенные и к тому же рискованные для Америки игры. Полковник, конечно, уверил японцев, что сам он противник любых расовых, религиозных и прочих предрассудков, но тут же объяснил, что они «существуют у западных людей и по отношению друг к другу, а не только к восточным людям». Хауз попросил, чтобы Макино и Тинда подготовили две резолюции — одну, которую японцы хотели бы провести, а другую — в качестве запасного варианта. И обещал помочь 69. Хауз старался вообще никому не отказывать, но многие свои обещания выполнять не спешил или выполнял с точностью до наоборот.
Полковник прекрасно понимал, что японский проект вызовет негативную реакцию в Соединенных Штатах, и решил провернуть хитрую комбинацию. Хауз сам набросал пару строк о всеобщем равенстве, которые можно было бы внести в Устав, и на следующий день показал их Артуру Бальфуру, предложив последнему выступить с японской инициативой. Хауз понимал, что английский министр откажется, но расчет делался на то, что британская делегация успеет подготовиться и дать аргументированный отпор. Как и следовало ожидать, Бальфур отнесся к самой идее весьма скептически. В личном качестве он готов был поддержать японцев, но сразу предупредил, что «Хьюз не одобрит ничего подобного для Австралии», а «жители вашей Калифорнии противятся даже ограниченной иммиграции» 70. 13 февраля, на одном из последних перед месячным перерывом заседаний, Тин-да сам озвучил японское предложение. Как он сообщил перед этим Хаузу, даже если предложение не будет принято, «оно послужит объяснением японскому народу» того, что происходит 71. Естественно, предложение о равенстве рас по настоянию Австралии было заблокировано Британской империей. Теперь Хауз мог на какое-то время облегченно вздохнуть. «Потребовалась большая изобретательность, чтобы переложить этот груз со своих плеч на британские, — записал полковник в дневнике, — но к счастью, все прошло удачно» 72. Чуть позже Хауз получил ответ от бывшего госсекретаря и сенатора Соединенных Штатов Элиу Рута, которому он переслал для ознакомления японский проект. Ответ лауреата Нобелевской премии мира лишний раз подтвердил предусмотрительность Хауза. «Не допустите этого, — написал Рут, — это породит проблемы. В любом случае... с расовой статьей вам нечего делать в Сенате. А народ? На тихоокеанском побережье, во всяком случае, люди решат, что за всем этим кроется план неограниченной желтой иммиграции» 73. Так или иначе, но в предварительный проект Устава Лиги Наций, с которым президент Вильсон отправился в середине февраля в Америку, чтобы добиться одобрения сенаторов, предложение японцев не вошло. Но они не сдавались.
Последнюю серьезную попытку добиться своего японская делегация предприняла на пленарном заседании 11 апреля, но у нее опять ничего не получилось. Напрасно барон Макино взывал к пониманию делегатов конференции, объясняя им, что японское предложение является «попыткой отрегулировать поведение наций и народов по отношению друг к другу в соответствии с высшими моральными стандартами, достигнутыми в прошлом». Ему никто не возражал. Но выступивший вслед за Макино Роберт Сесил сразу же дал всем понять, что британцы не поддержат японское предложение. И не потому, что оно плохое или неправильное. А потому, что в нем просто нет смысла. Нельзя упомянуть в преамбуле к Уставу обо всем сразу. Там нет и слов о равенстве религий, положении женщин и многих других важных вещах. Японцам не следует волноваться. Ведь Япония будет иметь постоянного представителя в исполнительном совете Лиги, а значит, займет равное положение с другими великими державами. Другой японский делегат, виконт Тинда, попробовал было объяснить, что упоминание о «равенстве рас» чрезвычайно важно для общественного мнения в его стране и что отклонение этого принципа приведет к непопулярности новой организации в Японии. Многие японцы, объяснял Тинда, считают, что их стране вообще не следует участвовать в Лиге Наций, если предлагаемый принцип будет проигнорирован. Большинство делегатов поддержали японцев и даже проголосовали за внесение слов о «равенстве рас» в преамбулу Устава (11 из 17 присутствовавших). Но и это не помогло. Как заявил президент Вильсон, подобные решения должны приниматься единогласно, чего не произошло 74. «Это была настоящая битва, с начала и до конца, — записал на следующий день в дневнике полковник Хауз, — и поскольку мы победили, я лег спать... вполне довольный» 75.
Действительно, японцы не смогли добиться упоминания о «равенстве рас». Но англосаксонская «победа», о которой говорил Хауз, оказалась эфемерной. Собственно говоря, о борьбе японцев за «равенство рас» (они, кстати, относили этот принцип исключительно к себе, считая тех же корейцев или жителей тихоокеанских островов примитивными людьми низшего сорта) можно было и не писать столь подробно, если бы не последствия случившегося. Чтобы предотвратить бойкот японцами Лиги Наций, Вильсон вынужден был в конфиденциальном соглашении пойти им на уступки в Китае 76. Американцы согласились на передачу Японии бывших германских владений в провинции Шаньдун, хотя это и противоречило принципу самоопределения наций, содержавшемуся в «Четырнадцати пунктах». Деваться Вильсону было некуда. Макино снова грозился покинуть конференцию и не подписывать уставные документы Лиги Наций. «Если не присоединится Италия и Япония уедет домой, то что останется от Лиги Наций?» — объяснял свою уступчивость президент 77. Вильсон предпочел сделать вид, что Китай сам виноват, поскольку подписал во время войны секретный договор переуступки Шаньдуна Японии. В этом его поддержал и Ллойд Джордж. «Мы не можем относиться к договорам, как к клочкам бумаги, которые можно отбросить, когда в них больше нет нужды», — совершенно не к месту вспомнил британский премьер печально известную фразу Бетмана-Гольвега 78. Германский канцлер, правда, говорил в 1914 году об открытых и международно признанных гарантиях нейтралитета Бельгии, а секретное соглашение с Японией Китай подписал под нажимом, и на конференции рассчитывал получить свои территории обратно. С юридической точки зрения был, кстати, еще один момент, делавший сомнительной всю японскую трактовку о переуступке германских прав. Когда в 1917 году Китай присоединился к Союзникам и объявил войну Германии, он аннулировал все предыдущие германо-китайские договоренности. А значит, и переуступать стало нечего.
