Эксперт Эксперт - Эксперт № 22 (2014)
— Как вы считаете, аудитория, которая предпочитает слушать серьезную музыку, будет уменьшаться или увеличиваться?
— Я играю Баха во всем мире, и всегда на концерты приходят молодые люди, которым очень нравится Бах. Это духовная музыка, но она очень ритмичная, поэтому джазовая публика тоже любит Баха. Не Моцарта, не Бетховена, не Чайковского, а именно Баха, и это меня поражает. При этом те, кто слушает Моцарта и Чайковского, не хотят слушать современную серьезную музыку — атональную, например. Интересно, что на книжном рынке читатели постоянно хотят чего-нибудь нового. В мире музыки это не так. Если в концерте появляется новая композиция, публика не желает ее слушать. Во времена Бетховена и Моцарта такого не было. Тогда публики было не так много, как сейчас, но она всегда жаждала услышать новые композиции, которые были написаны даже не в прошлом году, а вчера. Это стиль мышления, который мне нравится.
Сейчас мои концерты представляют собой своего рода музыкальный музей. Я играю Баха, Моцарта, Шуберта, Чайковского, Мусоргского, но, как бы ни был прекрасен этот музей, это все же музей.
Фото: Василий Ильинский
— Какая публика приходит на ваши концерты?
— Я очень люблю публику в России, потому что она очень эмоциональна. На Западе люди слушают музыку очень холодно. Для них она ничего не значит. Здесь она значит очень многое, поэтому я здесь очень хорошо себя чувствую. Я люблю русскую культуру и очень много учусь здесь. Публика в азиатских странах тоже очень эмоциональна. Однажды на мой концерт в Южной Корее собралось около двух тысяч человек, и им в среднем было по двадцать лет, а может быть, даже меньше. На Западе же моим слушателям в среднем восемьдесят лет. Я не имею ничего против этого. Я очень люблю играть для пожилых людей. Все имеют право на то, чтобы соприкасаться с культурой. Но я не знаю, что будет завтра, что будет, когда это поколение моих слушателей уйдет.
— Будучи преподавателем, что вы можете сказать о тех, кто ходит на ваши занятия: они готовы следовать вашему примеру и столь же самоотверженно постигать музыкальные глубины?
— Я очень люблю преподавать, мне очень любопытно, как играют молодые музыканты, — но не каждый день и не в консерватории, потому что я очень не люблю всю бюрократию, которая с этим связана. Я категорически против конкурсов, это как спортивные состязания, но музыка не спорт, здесь все очень субъективно: кому-то нравится, кому-то не нравится. В музыке нет ничего, что подлежит точному определению. Еще одно слово, которое я не люблю, — карьера. Сейчас все молодые пианисты думают о том, как сделать карьеру. Это некрасиво. Надо просто любить музыку. Там, где есть любовь, не может быть мыслей о карьере. Если вы делаете свою работу очень хорошо, для вас всегда найдется место, хотя в мире музыки огромная конкуренция. Пианистам очень трудно, потому что они не могут играть в оркестре, как скрипачи или виолончелисты, хотя и там тоже большая конкуренция.
Я не против того, чтобы музыканты были амбициозными, но есть амбиция хорошая и плохая. Плохая амбиция, это когда я хочу быть лучше других. Это тоже превращает музыку в спорт. Нельзя быть эгоистом, это то, что вредит музыке, которую ты исполняешь. Нельзя в момент исполнения музыки думать о себе как о каком-то очень важном человеке. Самый важный в этот момент — композитор, исполнитель лишь посредник между ним и публикой. Это философия, понимание которой молодым музыкантам часто бывает недоступно. Сейчас они могут взяться играть какую-нибудь одну сонату Бетховена, не имея представления о том, что у него существуют еще и другие произведения, например опера «Фиделио». Они ничего не читают, ни Толстого, ни Достоевского. Сегодня все слишком специализировано, и это очень обедняет музыку. В культуре все взаимосвязано и никто не может знать всего. Я сам по-прежнему хочу учиться и узнавать как можно больше нового.
— Какой образ жизни приходится вести музыканту, которому нужно добиваться высокой степени концентрации?
— Концентрация и в самом деле нужна, но для этого нужно просто много работать. А в том, как я отдыхаю, нет ничего особенного: я могу читать, могу смотреть картины, могу сходить в театр или в кино, могу смотреть футбол. Когда я был молод, я даже играл в футбол.
— Почему сейчас вы живете во Флоренции?
—Я жил во многих городах. Я родился в Будапеште, а после двадцати пяти лет жил в Нью-Йорке, Лондоне, Зальцбурге. Мне очень нравится Италия и Флоренция как город художников эпохи Ренессанса. Там очень красиво. Я могу наблюдать эту красоту, даже когда просто иду в магазин. Это меня очень вдохновляет. Каждый день я вижу фрески, иногда всего лишь пять минут, но это каждый раз что-нибудь новое. Я живу там несколько лет, но я до сих пор не узнал этот город до конца — он очень небольшой, но очень богатый во всем, что касается искусства.
— Удалось ли вам достичь всего, чего вы хотели сорок лет назад?
— Сейчас я могу позволить себе сказать, хочу я играть этот концерт или нет. Это моя свобода. Я могу сказать, что я хочу играть и как: с оркестром или соло. Я могу делать все, разве что только не могу сочинять музыку как композитор — для этого у меня нет таланта. Очень жалко.
Hi-End
section class="box-today"
Сюжеты
Технологии:
Теория квантовой революции
Секс с границами и без
Как залезть в карман к клиенту
/section section class="tags"
Теги
Технологии
Гаджет
Культовая вещь
/section
Швейцарская часовая марка Breva совсем молода, и, как всякая новая марка на рынке дорогих часов, она должна была придумать нечто, что выделяло бы ее. И они придумали — добавить к наручным механическим часам альтиметр и барометр, чтобы иметь свой собственный прогноз погоды на запястье. Сейчас они выпускают новую лимитированную серию своей модели Génie 01 в корпусе из платины. В них стоит тот же механизм Génie 01 с ручным заводом, разработанный специально для Breva знаменитым часовщиком Жан-Франсуа Можоном из ателье Chronode, с двумя анероидными капсулами для измерения давления. Кроме того, тут есть секундная стрелка, указатели высоты и атмосферного давления, индикатор запаса хода, клапан выравнивания давления, указатель рабочего состояния клапана, настройка шкал альтиметра и барометра. Синий стальной индикатор на четырехчасовой отметке указывает оставшийся запас хода, который составляет 65 часов. Всего будет сделано 12 экземпляров.
Maison Martin Margiela выпустил межсезонную коллекцию, которая, вопреки расхожему мнению о бренде, получилась довольно спокойной и очень носибельной. При этом одежда вполне сохраняет фирменный эффект Маржелы — эдакого иронического интеллектуализма. Как всегда, тут сохранен и элемент деконструкции: некоторые вещи практически разбираются на составные части и потом собираются заново. Рафия — пальмовое волокно, перекрашенное в черный, — на объемном бомбере имитирует мех. То, что казалось юбкой, оказывается хитро повязанным жилетом, а необработанные края рубашки пытаются сделать вид, будто вся коллекция сделана наспех и никто вообще особо и не старался, кокетство, одним словом.
Алессандро Брюн и Рикардо Тедески, двое миланских парней, создали одну из лучших парфюмерных нишевых марок — Masque Fragranze. Только что появился их новый аромат — Tango. Три предыдущих аромата были очень классными, и Tango такой же. Брюн и Тедески отлично умеют выбирать парфюмеров и работать с ними: Tango — настоящая удача молодой, но уже очень успешной и модной Сесиль Зарокян. Аромат цвета крепкого чая, и это его натуральный цвет, переживет на вашей коже вечерний и утренний душ, а на обычном картонном блоттере может продержаться дня четыре. Он сложный, в нем бергамот, жасмин самбак и турецкая роза соединены с ванилью, не кондитерской, но теплой и горьковатой, и бобами тонка. Плюс специи — кардамон, черный перец, а также дерево (кедр, сандал), кожа и мускус. Богатый и благородный аромат, вполне воплощающий идеи страсти и танго. И к тому же рафинированный, как сама Сесиль.
Крупнейшая российская сеть магазинов парфюмерии и косметики «Л’Этуаль» только что сообщила, что Джон Гальяно назначен ее арт-директором и уже успел побывать в Москве. Гальяно будет создавать рекламные образы для сети, а также примет участие в разработке коллекций макияжа и аксессуаров для собственного косметического бренда сети «Л’Этуаль Selection». Это первое официальное публичное назначение Джона Гальяно после известного скандала 2011 года. Генеральный директор «Л’Этуаль» Татьяна Володина считает, что именно Россия станет для Джона Гальяно новым источником вдохновения и именно он способен создать стиль Total Look Beauty от «Л’Этуаль». Она также подчеркивает масштаб таланта Гальяно и то, что только такая фигура способна совершить революцию в индустрии красоты. Это, объясняет Володина, и есть основная причина, по которой «Л’Этуаль» остановила выбор на Гальяно. Сам он прокомментировал свое назначение следующим образом: «Создание кампании для “Л’Этуаль” и работа над макияжем и аксессуарами “Л’Этуаль Selection” — волнующая возможность и вызов для меня. Я уверен, что наше сотрудничество приведет к новым и захватывающим событиям в мире красоты для российских женщин. Думаю, результаты будут очень красивы и вдохновляющи».
