Эксперт Эксперт - Эксперт № 44 (2014)
Обзор книги Эксперт Эксперт - Эксперт № 44 (2014)
Конкретность и осторожность
section class="box-today"
Сюжеты
Здравоохранение:
Революция пожирает своих врачей
Реформа будет тяжелой, а врачи к ней не готовы
/section section class="tags"
Теги
Здравоохранение
Редакционная статья
Тема недели
/section
К сожалению, с реформой системы здравоохранения, в частности с ее московской частью, получилось ровно так же, как и с другими подобными реформами. Трансформация ее происходит едва ли не тайно, на основе каких-то пусть не секретных (и на том спасибо), но и не опубликованных документов; попытки строить общественную критику, опираясь на те из них, которые стали достоянием общественности, чиновники с олимпийским спокойствием отражают. Мол, плана-то вы и не знаете: то, о чем вы говорите, и не план вовсе, а один из трех его вариантов.
figure class="banner-right"
var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }
figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure
Понятно, что подобная «секретность» идет рука об руку с келейностью выработки рецептов реформирования. Бюрократическая вертикаль, как и в случае с образованием, с социальными нормами ЖКХ, с пенсионной реформой, стремится принимать решения без серьезного обсуждения предлагаемых мер с теми, кого реформы затрагивают. Неудивительно, что традиционно главный посыл таких реформ — сделать реформируемую отрасль более удобной (прозрачной, подотчетной) чиновничеству; неудивительно, что их содержательные результаты раз за разом оказываются далеки от провозглашаемых благих целей.
Можно выделить несколько основных ошибок, которые совершаются в ходе разработки реформистских планов. Пожалуй, основная из них — отсутствие системности. В основу реформы закладывается какой-то один показатель, который кому-то показался главным, и его изменение сначала выдается, а потом безальтернативно признается едва ли не панацеей от всех бед отрасли. Если об итогах медицинских реформ судить еще рано, то уж результаты подобного подхода на примере введения ЕГЭ сегодня совершенно очевидны. А ведь мы же все помним, как сторонники перехода на ЕГЭ утверждали, что это универсальное решение. Оно-де решит и проблемы оценки эффективности работы школ, и устранит коррупцию (и в школах на выпускных, и вузах на вступительных экзаменах) и т. д. и т. п. На деле же получилось, что ни одна из этих проблем не решена, а вот уровень подготовки учеников/абитуриентов в погоне за высокими баллами на ЕГЭ заметно снизился.
Отсутствие системности естественным образом вытекает из закрытости процедуры выработки плана реформ. И дело, возможно, не в том, что чиновники недостаточно хорошо понимают проблемы той или иной отрасли, а в том, что сам по себе кулуарный подход не подразумевает охвата проблем во всей их сложности, не подразумевает учета и согласования разноплановых интересов — а зачем?
Наконец, практически во всех подобных начинаниях обычно отсутствует здоровая осторожность. Сложность ситуации, масштаб проблем оказываются не поводом для проявления умеренности, но, напротив, оправданием весьма радикальных шагов. Мол, раз все так плохо, надо действовать решительно — и вместо кропотливой работы по улучшению ситуации в конкретных точках, вместо расшивки конкретных узких мест получается огонь по площадям. Никакой терапии, только хирургия, ну, в лучшем случае, как водится, шоковая терапия. При этом и тяжесть текущей ситуации зачастую драматизируется — как раз для оправдания радикальных шагов.
При этом игнорируется тот факт, что имеющееся перенапряжение в реформируемых отраслях делает их повышенно уязвимыми, и радикальные шаги (сами по себе, может быть, и вполне разумные исходя из общих соображений) в конкретной ситуации вызовут разрушительные последствия. Это как спешить отправить на необходимую, но не срочную и опасную операцию человека, истощенного недавно перенесенной тяжелой болезнью. Даже простое сравнение со странами Восточной Европы показывает, что российская медицина финансируется фактически на пределе — 5,4 и 3,5% ВВП соответственно. И понятно, что резкие движения в такой ситуации с большей вероятностью могут навредить, чем принести пользу. Просто потому, что у системы нет резерва и даже сравнительно небольшие или краткосрочные провалы могут привести к серьезным потерям, например к безвозвратному уходу из профессии большого количества специалистов или к снижению готовности людей обращаться к врачам, что скажется не сегодня и не завтра, но обязательно скажется. И все эти последствия могут наступить вне зависимости от того, насколько благими и разумными были замыслы реформаторов.
Революция пожирает своих врачей Александр Механик
Российское государственное здравоохранение переживает радикальное научно-техническое обновление, но из-за бессистемности принимаемых решений тысячи врачей и самых уязвимых групп пациентов могут оказаться за бортом
section class="box-today"
Сюжеты
Здравоохранение:
Конкретность и осторожность
Реформа будет тяжелой, а врачи к ней не готовы
/section section class="tags"
Теги
Тема недели
Здравоохранение
Общество
/section
Москва объединяет медицинские учреждения. Вначале поликлиники, потом больницы. В объединенных больницах закрывают отделения, сокращают врачей и вспомогательный персонал. Причем не поодиночке, а десятками. А сокращаемым врачам предлагают места санитаров, даже кандидатам наук. Врачи какое-то время молчали. Сегодня ситуация обострилась: пошли петиции и заявления, как отдельных врачей, так и коллективов. Прошел первый митинг, совместно с учителями и родителями, протестующими против слияния школ. Готовится новый митинг. Однако все попытки врачей и СМИ добиться от Минздрава России и департамента здравоохранения Москвы каких-либо объяснений наталкиваются на «заговор молчания», а документы, на основании которых производились все эти манипуляции больницами и людьми, тщательно скрываются. Причем и на уровне больниц, и на уровне города. Но что может быть секретом в наше информационное время? В интернете появился документ, который называется «План-график реализации структурных преобразований сети медицинских организаций государственной системы здравоохранения города Москвы в части высвобождения имущества». Из него стало ясно, что в Москве ликвидируется 28 больниц.
figure class="banner-right"
var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }
figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure
Мы решили разобраться в том, что происходит, узнать мнение врачей и специалистов по организации здравоохранения. К сожалению, большинство врачей до сих пор не решаются открывать свои имена, опасаясь оказаться в числе сокращенных. Как сказала врач одной из московских больниц, «настроение в московском здравоохранении подавленное, большинство врачей с тем, как проводится реформа, не согласны, но ощущают свою беспомощность». И действительно, ни в социальных сетях, ни в интервью с врачами мы не встретили одобрения реформы и, главное, методов ее проведения. Но, может быть, мы чего-то не понимаем? С точкой зрения московских властей можно ознакомиться в интервью заместителя мэра Москвы в правительстве Москвы по вопросам социального развития Леонида Печатникова, в котором он объясняет логику принимаемых решений (см. «Реформа будет тяжелой, а врачи к ней не готовы» ).
Истоки
Здравоохранение всегда решало четыре разные задачи: вылечивание тех, кого можно вылечить, поддержание хронических больных, уход за безнадежными больными (паллиативная медицина) и уход за беспомощными в силу разных причин людьми (социальная медицина). До последней четверти XX века, пока лечение был относительно примитивным, основанным на применении простых лекарств и хирургических манипуляций, все эти функции можно было выполнять в одних и тех же лечебных учреждениях. В одной больнице лежали больные с инфарктом и с травмами, хронические больные для текущего подлечивания, умирающие от рака, беспомощные старики, ложившиеся в больницу для общего оздоровления. В Советском Союзе, как нигде в мире, социальная функция больниц была в ряду главных. Как отметил президент Российской ассоциации общественного здоровья Андрей Демин , «в СССР до половины госпитализаций проводилось не по медицинским, а по социальным показаниям». При этом стоимость, говоря экономическим языком, одного койко-дня для разных категорий больных практически не различалась, поэтому вопрос об их функциональном разделении по разным медицинским учреждениям не возникал.