Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич

Все это так. Но есть ряд вопросов, точных ответов на которые нет до сих пор. А они могут сильно повлиять на окончательные выводы. Когда, например, Сталин принял решение двигаться в сторону договора с Гитлером? Если в августе, то заключения западных историков выглядят логично. А если в мае, сразу вслед за отставкой Литвинова? Тогда надо, по крайней мере, убедительно объяснить, чем он руководствовался в течение трех месяцев, когда вел переговоры с Западом. Было ли это искренним желанием создать антигитлеровскую коалицию и с помощью политики окружения заставить Германию отказаться от дальнейших агрессивных замыслов и обеспечить мир в Европе или подобным образом советский вождь хотел набить себе цену и вынудить Германию пойти на беспрецедентные уступки? Еще вопрос — смогла бы антигитлеровская коалиция устрашить и остановить Гитлера или война была в любом случае неизбежна? Чемберлен, например,

ошибочно полагал, что сдерживающим Германию фактором является сам факт переговоров о союзе между странами Запада и Советским Союзом. Другой вопрос — когда было принято решение разделить Восточную Европу с нацистской Германией? Вряд ли подобные планы рождаются спонтанно. А если окажется, что такой замысел существовал задолго до августовского пакта, то это заставит по-новому взглянуть на советскую политику накануне Второй мировой войны. Следующий вопрос — зачем Сталину нужна была отсрочка от участия в войне? Для того чтобы укрепить обороноспособность Советского Союза? Или чтобы лучше подготовиться к неизбежной войне и вступить в нее, когда Германия и страны Запада изрядно истощат друг друга в смертельной схватке? На сегодняшний день на эти вопросы нет ясных и убедительных ответов ни у российских историков, ни у их зарубежных коллег. Вполне возможно, что часть ответов содержится в недоступных для исследователей документах.

С пактом Молотова-Риббентропа многое еще остается неясным. Немало важных документов по-прежнему спрятаны от посторонних глаз в секретных российских архивах. Белым пятном, например, остаются обсуждения в комиссии политбюро по внешней политике. До сих пор непонятно, как обсуждались и принимались важнейшие решения в Советском Союзе накануне войны. Об этом писал еще Тейлор в начале 1960-х годов ¹⁴⁷, но с тех пор мало что изменилось. Конечно, после распада СССР какие-то неизвестные до тех пор документы были опубликованы, но они пролили мало света на события августа 1939 года. Труднообъяснимые вещи происходят и с разными свидетельствами. В 1948-1949 годах, например, на основе протоколов допросов находившихся в советском плену личного адъютанта Гитлера Отто Гюнше и его камердинера Гейнца Линге специально для Сталина было составлено тайное досье НКВД. В 2005 году их свидетельства были впервые представлены в книге «Неизвестный Гитлер». Линге и Гюнше рассказали много интересного, но никаких свидетельств, касающихся событий июля-августа 1939 года, кроме краткого упоминания о том, что Гитлер провел эти летние месяцы в Оберзальцберге в компании Евы Браун, в книге нет ¹⁴⁸. Неясно, куда делись дневниковые записи Геббельса за летние месяцы 1939 года. Подобных примеров много. Август 1939 года до сих пор остается «белым пятном» в истории. Так что, вполне вероятно, впереди историков ожидают новые интересные открытия.

Глава 12. СЕНТЯБРЬ 1939 ГОДА

24 августа Европа проснулась в новой политической реальности. Тогда еще никто не мог предположить, что до начала Второй мировой войны осталась всего неделя, но ее близость и неизбежность ощутили все.

Англичане назвали действия СССР «предательством» ¹ и сделали вид, что обиделись. На самом деле чувства, которые испытали Чемберлен, Галифакс и их сторонники после подписания советско-германского пакта, напоминали скорее облегчение. Исчезла двойственность в их положении. Чемберлену не надо было и дальше заставлять себя делать то, чему противилась вся его натура. Еще 20 мая, в самом начале трехсторонних переговоров в Москве, Чемберлен обмолвился, что «скорее подаст в отставку, чем подпишет союзный договор с Советами» ². Теперь все становилось на обычные места. Перед Англией, как и прежде, стоял привычный соперник, а с несостоявшимся союзником уже не надо было вести изнурительные переговоры, когда непонятно было чего хотелось больше — их успеха или провала. Именно из-за этой двойственности Чемберлен надеялся, что Гитлера сможет сдержать не столько союз с СССР, сколько сам факт переговоров с ним. Не надо также забывать, что с военной точки зрения Советский Союз расценивался в то время в Британии крайне низко. В Форин Офис вообще «никто не ожидал большой пользы от России и не считал, что она продержится больше двух недель» ³.

Некоторые авторы сегодня считают, что «если бы Советский Союз не был коммунистическим государством, европейская международная политика в 1930-е годы была бы совершенно другой. Некоммунистическая Россия, вероятно, быстро заключила бы союз с Западными демократиями против нацистской Германии. Возможно, такая коалиция смогла бы успешно удерживать Германию от развязывания войны» ⁴. Такой вывод нуждается в одном уточнении. Невилл Чемберлен был не просто убежденным и последовательным противником международного коммунизма и советского большевизма. Как и его отец Джозеф и сводный брат Остин, Невилл был русофобом. Своим сестрам Чемберлен-младший признавался в «глубочайшем недоверии к России» ⁵. Собственно говоря, Чемберлены никогда и ни от кого не скрывали своих чувств. Представители этой династии традиционно опасались России и выступали против сотрудничества с ней. И так же последовательно они выступали за сотрудничество с Германией. С любой Германией — кайзеровской, веймарской, гитлеровской. Антибольшевизм Невилла Чемберлена лишь усиливал его русофобские настроения. Он был вынужден искать союз со Сталиным, и когда последний «предал» его, он испытал, наряду с другими чувствами, своеобразное облегчение. Тейлор даже посчитал, что провал трехсторонних переговоров в Москве «убрал психологическое препятствие к войне» ⁶. Иначе говоря, настроиться на войну с Германией без такого военного союзника, как Сталин, многим британским консерваторам психологически было проще.

Другое дело, что быстрое заключение советско-германского пакта застало правительство Англии врасплох. Еще 19 августа Чемберлен ловил рыбу в Горной Шотландии, Галифакс проводил отпуск в Йоркшире, а военный министр Хор-Белиша безмятежно загорал на пляже во французской Ривьере. Всем им, как и остальным членам британского кабинета, пришлось срочно возвращаться в Лондон, чтобы решать, что делать в изменившейся ситуации. Король Георг VI последнюю неделю стрелял рябчиков в Балморале. Ему тоже пришлось вернуться в столицу. «Черт бы побрал этого мужлана Гитлера», — негодовал король, которого отвлекли от любимого занятия ⁷. Надо отдать англичанам должное — они быстро пришли в себя и в последнюю неделю августа действовали оперативно и слаженно. Вернувшийся в Лондон Георг VI обнаружил, что Чемберлен уже назначил на 24 августа срочное заседание парламента, обойдясь в условиях чрезвычайной ситуации без формального акта со стороны короля. Теперь Чемберлен просил возвратившегося монарха подписать 24 августа Билль о чрезвычайных полномочиях, который наделял бы правительство правом принятия постановлений в области военных мероприятий, получавших силу законов. Всеобщую мобилизацию Чемберлен объявлять не стал, опасаясь вызвать этим дальнейшую эскалацию конфликта, но приведение в боевую готовность противовоздушных сил и сил береговой охраны было объявлено еще 22 августа, как только стало известно, что Риббентроп летит в Москву. В общей сложности это затрагивало более 120 тысяч человек ⁸. Аналогичные меры тогда же были предприняты Францией, которая отозвала из отпусков и увольнений всех военных, привела в боевую готовность береговую охрану и флот ⁹.

В тот же день, 22 августа, Чемберлен обратился с личным посланием к Гитлеру, подтверждавшим, что Англия готова выполнить свои обязательства по отношению к Польше. «Если возникнет необходимость, — писал премьер-министр, — британское правительство полно решимости и готово задействовать безотлагательно все силы, находящиеся в его распоряжении, и невозможно представить, чем закончится вооруженный конфликт, однажды начавшись. Было бы опасной иллюзий считать, что, если война начнется, ее можно будет быстро прекратить». Чемберлен предлагал Гитлеру решить все вопросы с Польшей без применения силы, путем переговоров, и обещал в этом случае полное содействие Англии и последующие гарантии достигнутого результата ¹⁰. Это письмо было передано Гитлеру английским послом Гендерсоном 23 августа. Тогда же несмотря на то что в Лондоне еще не было до конца известно, что именно подписали СССР и Германия в Москве, английский кабинет принял решение, что любое советско-германское соглашение «никоим образом не затронет обязательств (Англии) по отношению к Польше, которые многократно подтверждались публично и которые (правительство Англии) твердо намерено выполнять» ¹¹.