Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич
В октябре 1933 года Германия вышла из Лиги Наций, и у нее практически не осталось сдерживающих факторов. Закончился длившийся четырнадцать лет период, в течение которого Германия пыталась изменить навязанные ей условия мира, действуя в рамках версальской правовой системы. Последнее достижение веймарской дипломатии — принципиально оговоренное равенство прав с державами-победительницами — открывало для Третьего рейха самые широкие перспективы в ликвидации всей послевоенной системы международных отношений. Но добиться юридического признания равенства никак не получалось. Франция не давала на это своего ясно выраженного согласия. При этом французы постоянно кивали на Лигу Наций, которая, дескать, одна была полномочна решать подобные вопросы. К моменту, когда нацисты пришли к власти, всем в Германии было понятно, что решить вопрос равенства в Женеве будет вряд ли возможно. Площадка «всеобщей дипломатической конференции» уже давно вызывала в Германии лишь насмешки. Немцы понимали, что в Женеве можно легко заболтать любой серьезный вопрос. И если политики Веймарской республики, опасаясь негативных для Германии последствий, всегда старались действовать в согласии с Лигой Наций, то Третий рейх решил без колебаний отбросить эту бесполезную и мешавшую германским планам перевооружения организацию. Лиге Наций в том внешнеполитическом курсе, который наметили для себя новые германские лидеры, места не было. Всего через полгода после того как Гитлер стал канцлером, Германия ушла из Женевы.
Идея выйти из Лиги Наций зародилась в Германии еще до прихода Гитлера к власти. Французский посол в Берлине Франсуа-Понсе почти за год до этого сообщал в Париж о публикациях в правой немецкой прессе статей с призывами покинуть Лигу, если последняя, по настоянию Франции, решится на военные инспекции 115. 15 декабря 1932 года канцлер Шлейхер заявил в радиообращении, что исход переговоров о разоружении в Женеве станет «решающим» для дальнейшего участия Германии в Лиге 116. То есть недовольство Лигой зрело в Германии постепенно. Но никаких конкретных решений веймарские власти на этот счет не принимали и даже их не рассматривали. Германские заявления напоминали скорее попытки оказать давление на страны Запада, добиться от них более четкого согласия на требования равенства. В ответ из Лондона и Парижа раздавались заявления о том, что в случае провала конференции по разоружению Версальский договор сохранится без изменений, а его нарушения со стороны Германии повлекут за собой соответствующие санкции 117. Придя к власти, Гитлер вскоре объявил, что попытки таких санкций приведут к отмене мирных договоров и выходу Германии из Лиги Наций 118. Все это, однако, оставалось на уровне словесной дуэли.
Ситуация вокруг оставления Германией конференции по разоружению и выхода из Лиги Наций развивалась стремительно в течение всего десяти дней, с 4 по 14 октября. Еще 30 сентября, когда Нейрат прибыл в Берлин из Женевы для встречи с фюрером, об этом не было и речи. К тому времени разногласия между Германией и западными союзниками на конференции по разоружению стали совершенно ясны. Франция и Англия настаивали минимум на четырехлетнем испытательном сроке, в течение которого Германии будет запрещено вооружаться, и она может быть подвергнута контрольным инспекциям. Нейрат добивался отмены любого переходного периода и требовал, чтобы у Германии было право иметь хотя бы образцы тех тяжелых вооружений, которые были для нее запрещены. Англичане спрашивали, какие именно вооружения и в каком количестве Германия желала бы иметь в переходный период, но у Нейрата не было готового ответа. Германские дипломаты предлагали зафиксировать сначала сам принцип равенства, а уже затем обсудить конкретные виды оружия. Нейрат понимал, что шансов добиться успеха в Женеве у него очень мало, но не хотел, чтобы Германию объявили виновной в срыве конференции 119. Иную позицию занимал глава рейхсвера фон Бломберг, который также находился в Швейцарии. Генерал считал, что Германия должна уже сейчас требовать «качественного равенства» с Францией, хотя и он не расшифровывал, какие конкретно виды оружия он имеет в виду. При этом Бломберга не очень волновало, как его требования будут восприняты на конференции 120. На этой почве между германскими военными и дипломатами в Женеве постоянно возникали трения. Нейрат продолжал надеяться на поддержку англичан и полагал, что вопрос Саймона о том, какое оружие немцы рассчитывают иметь, свидетельствует о желании продолжать переговоры. Бломберг был с этим не согласен. Для того чтобы убедить Гитлера в своей правоте, Нейрат, собственно, и приехал в Берлин в конце сентября.
Накануне он встречался в Швейцарии и с англичанами, и с французами. Саймону и Идену Нейрат заявил, что если Франция (немецкие дипломаты обычно говорили про «имевшие вооружения страны», но подразумевали всегда Францию) не станет разоружаться, Германия «получит право и будет обязана обеспечить равенство и безопасность своих граждан по собственному усмотрению». Иден ошибался, когда утверждал, что аргументы англичан «не произвели ни малейшего эффекта» на их собеседника и очередная «попытка примирить интересы французов с требованиями немцев оказалась мертворожденной» 121. Нейрат все еще надеялся на Лондон и хотел продолжать с ним переговоры. Что касается встречи с Поль-Бонкуром, то она оказалась безрезультатной, и Нейрат сообщил на Вильгельмштрассе, что дальнейшие переговоры с французами «кажутся мне сейчас бесполезными» 122. Но покидать конференцию германский министр не собирался. В такой ситуации Нейрат опасался, что Гитлер, успевший к тому времени взять руководство внешней политикой в свои руки, поддержит Бломберга и решит выйти из переговоров по разоружению, что грозило обернуться западными санкциями и даже мерами принудительного воздействия 123. О том, что Германия может покинуть Лигу Наций, речи вообще не возникало. Гитлер согласился с доводами своего министра. Как записал по окончании аудиенции Нейрат, «канцлер решил, что будет лучше в любом случае заключить конвенцию по разоружению, даже если не все наши пожелания будут в ней учтены». Гитлер не поддержал Бломберга и нашел, что «неправильно требовать большего, чем позволят осуществить в ближайшие несколько лет наши технические, финансовые и политические возможности» 124. Убедившись, что фюрер занимает здравую позицию, Нейрат на следующий день со спокойной душой уехал охотиться в Южную Германию. Это было его любимым увлечением.
Все изменилось 4 октября, когда в Берлине получили донесение Отто фон Бисмарка, внука «железного канцлера», бывшего на тот момент германским поверенным в делах в английской столице. Бисмарк сообщал, что ему стало известно, будто англичане вместе с американцами в полной секретности готовят изменения в итоговом соглашении по разоружению, которое должно быть принято конференцией в Женеве. Эти изменения, писал Бисмарк, касаются применения статьи 11 Устава Лиги Наций, которая предусматривала возможность задействовать механизм Лиги при возникновении ситуации, угрожающей миру. Кроме того, англичане собирались, писал Бисмарк, отказать Германии в праве иметь образцы запрещенных для нее видов оружия и вообще не станут подписывать такую конвенцию по разоружению, «которая была бы воспринята как конвенция по перевооружению из-за уступок в перевооружении Германии» 125. Бисмарк не разобрался с поступившей к нему информацией и поспешил со своей депешей. Все было далеко не так, как он изобразил. Никаких британско-американских поправок не готовилось, а Саймон предполагал и дальше вести переговоры с Германией об образцах тяжелых вооружений. Все это выяснилось 10 октября, когда в Лондон вернулся посол Гёш 126. Но было уже поздно. Так иногда случается в дипломатии, когда ошибочно переданная информация влечет за собой события огромной важности. Впрочем, не стоит преувеличивать последствия ошибки Бисмарка. Его депеша лишь ускорила то, что без нее произошло бы чуть позже.
4 октября, в тот же день, когда была получена телеграмма из Лондона от Бисмарка, Гитлер провел заседание правительства, на котором не велось никаких записей, а чуть позже — закрытое совещание с участием Бломберга и статс-секретаря Бюлова, замещавшего на этой встрече охотившегося Нейрата. На совещании Гитлер заявил о неприемлемости изменений в конвенции в том виде, как их изложил Бисмарк. Поэтому было решено покинуть конференцию по разоружению и, что прозвучало впервые, Лигу Наций. Однако фюрер, как и Нейрат, не хотел, чтобы ответственность за эти шаги ложилась на Германию. «Срыв конференции, — предупредил он, — ни в коем случае не должен стать результатом того, что мы отказываемся от инспекций и требуем перевооружения». Поэтому было решено вернуться к старому требованию о разоружении других участников конференции, а в случае отказа, в котором Гитлер практически не сомневался, объявить о выходе из конференции и Лиги Наций. В секретном меморандуме, подготовленном Бюловом по итогам совещания у Гитлера, говорилось, что заявление о разрыве должно последовать в ближайшие дни 127. О планах выйти из Лиги Наций знали всего несколько человек. Даже посол в Италии фон Хассель узнал об этом как о свершившемся факте из газет 128. Для отвода глаз Германия продолжала делать вид, что собирается вести переговоры по разоружению и дальше. Германский посланник в Швейцарии (представитель на конференции по разоружению Надольный был срочно отозван в Берлин для консультаций) получил от Бюлова предписание встретиться в Женеве с Саймоном и Алоизи и сообщить обоим, что Германия готова продолжить переговоры на основе старого плана Макдональда, который англичане выдвигали до появления Пакта четырех, и при безусловном признании принципа равенства. В этой же инструкции говорилось и о намерении Германии немедленно начать преобразование рейхсвера в призывную армию с короткими сроками службы 129. Подобную инструкцию получили и остававшиеся в Женеве члены германской делегации на конференции.
