Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич
Небольшая вероятность того, что Германия останется на конференции и в Лиге, сохранялась до 11 октября. Возвратившийся в Берлин фон Нейрат попытался убедить Гитлера, что торопиться не стоит. В телеграмме министерства иностранных дел германской делегации в Женеве от 6 октября еще допускались три различных сценария развития событий, зависевшие от того, что предпримут англичане. «Канцлер оставляет за собой право принятия окончательного решения» об уходе с конференции и из Лиги, говорилось в телеграмме 130. 11 октября Нейрат бросил свои попытки выправить ситуацию. В телеграмме Надольному, возвратившемуся в Женеву, министр сообщил, что действовать придется по первому, негативному сценарию. «Заявление о разрыве будет сделано рейхсканцлером здесь», а не в Женеве, передал фон Нейрат 131. Надольный успел еще провести 11 октября переговоры с Хендерсоном, Бенешем, Саймоном и американцем Дэвисом 132, но они ничего уже не могли изменить. Равно как и попытки Муссолини спасти конференцию и Пакт четырех. 12 октября итальянский посол Черрути передал Нейрату предложения дуче, которые, по мнению итальянцев, могли бы убедить Германию не покидать конференцию. Муссолини предлагал поэтапный план, говоря современным языком, «дорожную карту» перевооружения Германии. В течение 1-го года дуче предлагал удвоить разрешенное Версальским договором оружие. На 2-й год должно было последовать разрешение иметь зенитное оружие. На 3-й — небольшое количество вспомогательной техники, такой как самолеты-разведчики и малые танки. На 4-5-й годы — образцы любого другого оружия, допускаемого будущей конвенцией. На 6-7-й годы количество разрешенной техники можно было бы удвоить, а на 8-й год — утроить. Кроме этого, план Муссолини предполагал немедленное запрещение конвенцией воздушных бомбардировок гражданских объектов и ведение химической войны, а с 4-го по 8-й годы после подписания конвенции — постепенную ликвидацию тяжелых вооружений, начиная с крупнокалиберной артиллерии, танков и самолетов. На 3-й год участники соглашения должны были решить, как быть дальше с контрольными проверками 133. План был хорош, и Гитлер не мог просто так от него отмахнуться 134. «Выручили», как всегда, французы, отклонившие инициативу Муссолини. Вечером 13 октября Нейрат известил дуче, что Германия «больше ничего не ждет от продолжения переговоров, и канцлер объявит об уходе с конференции в субботу вечером (14 октября. — И. Т)». От посреднических усилий Муссолини и его «дорожной карты» Нейрат обещал не отказываться 135, хотя уже через несколько дней, после выхода из Лиги Наций, фон Бюлов сообщил германскому послу в Италии, что предложения дуче лишь «повторяют принципы Саймона в более мягкой форме» и «должны быть тихо похоронены» 136.
Окончательное решение по главным вопросам Гитлер принял на длившемся два дня (13-14 октября) заседании правительства. «Мы вынуждены будем покинуть конференцию по разоружению и Лигу Наций, -объявил фюрер, — поскольку не выполнено условие, что нас признают нацией с равными для всех правами». Чтобы придать большую весомость принятому решению, Гитлер решил распустить рейхстаг и все местные ландтаги и устроить 12 ноября новые выборы одновременно с плебисцитом, на котором немцам было предложено «одобрить мирную политику правительства Рейха» 137. 14 октября появилось «Воззвание германского правительства к германскому народу», где говорилось о выходе страны из конференции по разоружению и из Лиги Наций. Это обращение было выдержано в самых миролюбивых тонах и должно было убедить, прежде всего, внешний мир в отсутствии у правительства каких-либо агрессивных намерений. Германия, утверждалось в воззвании, «готова уничтожить последний пулемет и уволить в запас последнего военнослужащего, если другие страны решат сделать то же самое» 138. Одновременно Гитлер выпустил схожую прокламацию от своего имени, где содержалось также обращение к президенту Гинденбургу распустить рейхстаг и назначить новые выборы вместе с плебисцитом о доверии правительству на 12 ноября. Старый фельдмаршал призвал немцев поддержать правительство. Вечером Гитлер обратился к немцам по радио, а Нейрат официально уведомил генерального секретаря Лиги Наций француза Жозефа Луи Авеноля о выходе Германии из этой организации.
Действия Германии произвели настоящую сенсацию в мире. Никто не ожидал такого развития событий. Надо еще учитывать, что Гитлер объявил о решении Германии в субботу, когда большинство европейских чиновников уже покинули свои министерства и ведомства. Это вызвало дополнительную неразбериху в европейских столицах (после этого Гитлер полюбил делать «субботние сюрпризы»). Но в Женеве дипломаты продолжали работать. Утром 14 октября делегаты конференции по разоружению собрались, чтобы услышать выступление Саймона, который все еще надеялся, что позиция Англии послужит основой для соглашения с Германией 139. Германская делегация тоже находилась в зале. Ничто не предвещало бури. Но ближе к перерыву в заседании из Берлина стали поступать первые новости о заявлении германского правительства. К полудню все уже знали, что произошло. На лицах большинства делегатов читалась растерянность. В три часа дня председатель конференции Артур Хендерсон зачитал полученную от Нейрата телеграмму, где говорилось, что Германия покидает конференцию, которая не справилась с главной задачей — разоружением. Так немцы пытались снять с себя ответственность за свой шаг. Чуть позже стало известно содержание заявлений Гитлера. Он ни словом не обмолвился о возможном вооружении Германии и говорил только о необходимости разоружения других стран. Его миролюбивые реверансы, однако, не могли никого успокоить. Многие не верили Гитлеру. Все понимали, что Германия будет вооружаться, и совсем не для того, чтобы защитить себя от мнимых угроз. Во второй половине дня прошло запланированное заседание Совета Лиги, на котором обсуждались второстепенные вопросы, связанные с Либерией и ассирийцами. Представители Англии, Франции, Италии и других стран заняли свои места, но кресло германского представителя пустовало. В суматохе, вызванной письмом Нейрата, многие не обратили внимания, что в заявлениях Гитлера говорилось также и о выходе из Лиги Наций. Журналисты кинулись за разъяснениями в представительство Германии, где им сообщили, что немецкие дипломаты пакуют чемоданы и в полном составе отбывают в Берлин 140.
В главных европейских столицах прошли экстренные совещания руководства. Любопытно, что всех гораздо больше испугал выход Германии из конференции по разоружению, чем из Лиги Наций. Из Лондона Макдональд и Болдуин дозвонились до находившегося в Женеве Саймона и пытались добиться от него дополнительной информации. Но Саймон сам ничего не понимал. Вместе с Хендерсоном, Поль-Бонкуром, Дэвисом, Бенешем, итальянцем Сораньей и греком Политисом он пытался решить, что делать дальше. В конечном итоге все согласились с Робертом Сесилом, заявившим, что конференция по разоружению должна продолжиться и без немцев, которым позже предложат подписать ее итоговый документ 141. Советский представитель на конференции Литвинов предложил было переименовать ее в конференцию мира, но эта идея уводила задачи собрания в совершенно иную плоскость и не встретила ни у кого понимания 142. Все пребывали в полной растерянности. Как записал в день германского демарша в своем дневнике Иден, надо было что-то делать раньше, пока у власти находился Брюнинг. «Мы опоздали на автобус еще тогда, и так и не смогли догнать его» 143. Для начала, чтобы как-то сориентироваться в новой ситуации, на конференции был объявлен десятидневный перерыв. Никто не думал тогда, что он затянется до 29 мая следующего года.
В Берлине в этот момент всерьез опасались решительных шагов со стороны Англии, Франции и союзников последней. На всякий случай генерал Бломберг по настоянию Гитлера отдал рейхсверу приказ занять оборонительные позиции вдоль границ с Францией, Польшей и Чехословакией 144. Гитлер, конечно, понимал, что реального сопротивления рейхсвер оказать не сможет, но фюрер не исключал вторжения и поэтому сильно нервничал. Много лет спустя Иден признавал, что такая возможность учитывалась Лондоном, и с правовой точки зрения Союзники вполне могли применить силу, чтобы не допустить перевооружения Германии 145. Но очень быстро Гитлер понял, что бояться ему нечего. Возвратившийся из отпуска французский посол Франсуа-Понсе 17 октября встретился с Нейратом и вместо протестов стал зачем-то объяснять министру, что Германия не так поняла намерения Франции 146. В Лондоне премьер Макдональд пытался убедить членов правительства, что Германия ушла с конференции, потому что не так поняла Саймона 147. Политики в европейских столицах продолжали что-то говорить, объяснять какие-то вещи друг другу и немцам, но все их помыслы были направлены на то, как вернуть Германию на конференцию. «Критический момент миновал, — с облегчением заявил Гитлер на заседании правительства 17 октября. — Угрожающие Германии шаги не были предприняты, и теперь их уже не стоит ожидать» 148. Фюрер понял, что он победил. Встретившийся с ним в тот же день утром новый американский посол Уильям Додд отметил в дневнике, что «Гитлер очень самоуверен и настроен крайне воинственно» 149.
