Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич

27 марта 1930 года давно болевший канцлер Мюллер (через год он умер от цирроза печени), не имея ни сил, ни желания сражаться дальше с политическими противниками и с собственными однопартийцами, подал в отставку. Вслед за ним последовал его кабинет. Гинденбург предоставил право сформировать новое правительство центристу Генриху Брюнингу, который смог заранее заручиться поддержкой президента ¹⁹². Брюнинг остался в истории как один из самых непонятых канцлеров Германии, возглавивший правительство в переломный для страны момент. Он происходил из разбогатевшей на винной торговле семьи с глубокими крестьянскими корнями. Человек умный, получивший прекрасное образование, он не отличался крепким здоровьем и имел слабое зрение, что не помешало ему в годы мировой войны, после защиты докторской диссертации, пойти добровольцем в армию. На Западном фронте, участвуя во многих кровопролитных схватках (странным образом, против англичан, которых Брюнинг всегда уважал с тех самых пор, когда, изучая организацию английских железных дорог, долгое время провел в Англии), будущий канцлер заработал ранение, офицерское звание и Железный Крест 1-го класса за храбрость. Еще в те годы жизнь Брюнинга была полна парадоксов. Патриархальные семейные традиции (его старший брат служил католическим приходским священником в английском Манчестере) и консервативное воспитание не позволяли Брюнингу с одобрением воспринять победивший в России большевизм, но солдаты его роты, с большим уважением относившиеся к своему командиру, избрали Брюнинга после начала ноябрьской революции в Германии председателем своего совета. Тогда же Брюнинг увлекся идеями трейдюнионизма, которые в его восприятии приобрели причудливое христианское обличье.

После поражения Германии Генрих Брюнинг, как и сотни тысяч других немцев, оказался на распутье. Поверженный и бурливший Фатерлянд долго не мог предоставить тридцатитрехлетнему демобилизованному лейтенанту, имевшему ученую степень доктора экономики, надежного и постоянного трудоустройства. Метания Брюнинга закончились в сентябре 1919 года, когда друзья познакомили его с министром общественного благосостояния Пруссии и, одновременно, руководителем объединения христианских профсоюзов Германии Адамом Штегервальдом, помощником которого стал будущий канцлер. Двух политиков объединяло многое — и крестьянское происхождение, и глубокий консерватизм вкупе с христианскими ценностями, и неприятие любого политического радикализма как справа, так и слева. Брюнинг принял политическую формулу Штегервальда, согласно которой политическая партия должна быть «христианской, германской, демократической и социально ориентированной» ¹⁹³. Такой партией для них стала Партия Центра. С середины 1920-х годов и вплоть до прихода Гитлера к власти оба политика играли в ней ведущие роли. Брюнинг и Штегервальд олицетворяли собой левое крыло центристов, всегда остававшееся открытым для сотрудничества и с левыми, и с правыми силами. Правда, Брюнингу удавалось лучше, чем его старшему товарищу, ладить с оппонентами. Это качество сыграло весомую роль при его назначении новым канцлером.

Казалось, при таких взглядах и личных качествах Брюнинга (он был очень скромным, почти аскетичным человеком в быту, ездившим исключительно на общественном транспорте и всегда возвращавшим в казну неизрасходованные остатки своего жалования) ничто не могло угрожать основам демократии в Веймарской республике. И тем не менее, именно с началом его канцлерства Германия стала переходить на декретное управление, когда многие решения входили в силу не путем голосования в рейхстаге, а вводились директивами президента Гинденбурга. Такой переход, в конечном итоге, «вымостил дорогу к “захвату власти” нацистами в 1933 году» ¹⁹⁴. Проще всего было бы объяснить переход на декретное управление тем, что Брюнинг возглавил правительство меньшинства, которое не имело достаточно голосов, чтобы действовать традиционным демократическим способом. Перед его глазами, конечно же, был свежий пример падения коалиционного правительства, не сумевшего договориться о повышении страховых взносов всего на четверть процента. Брюнинг уже в первом выступлении в парламенте в качестве канцлера сразу дал понять своим слушателям, что не потерпит их противодействия и распустит рейхстаг (через Гинденбурга) в случае противостояния. «Этот кабинет, — заявил он депутатам, — создан для быстрейшего решения проблем, которые по всеобщему пониманию считаются жизненно важными для существования нашего государства. Попытка договориться будет последней с этим составом рейхстага» ¹⁹⁵. Но такое объяснение поворота в сторону авторитарного правления было бы неполным.

Брюнинг, как и Штегервальд, по-своему понимал демократическое государство. Для последнего демократия заключалась в развитии местного самоуправления, а не в «формальной демократии централизма по французскому образцу», где всем заправлял всесильный парламент ¹⁹⁶. Брюнинг в целом разделял эту точку зрения и морально всегда был готов принести полномочия рейхстага в жертву политической целесообразности. Но надо отдать должное Брюнингу — он до последнего пытался найти компромиссный вариант, который позволил бы сохранить роль рейхстага в принятии важнейших решений, самым важным из которых на тот момент было одобрение сбалансированного бюджета и финансовая стабилизация страны. В последний месяц существования большой коалиции Брюнинг метался между социалистами, Народной партией и баварцами, пытаясь нащупать какой-нибудь вариант сохранения в рейхстаге правительственного большинства. Мелочная политика баварцев в отношении налога на пиво, шатания лидеров Народной партии, неспособность социалистов договориться даже между собой буквально сводили его с ума. Возможно, именно тогда, в мартовские дни 1930 года, Брюнинг окончательно понял, что разношерстный рейхстаг может только мешать эффективному управлению страной в условиях кризиса. Его взоры обратились к Гинденбургу, с кем он впервые познакомился лично лишь в декабре 1929 года, на встрече министров большой коалиции и лидеров парламентских партий, организованной президентом, который также искал пути к согласию.

Отношение Брюнинга к Гинденбургу не было однозначным. Он восхищался полководческим талантом фельдмаршала в годы войны, но после ее окончания счел недавнего кумира виновным в предательстве кайзера и капитуляции перед странами Антанты. Став одним из лидеров Партии Центра, Брюнинг продолжал относиться к президенту Гинденбургу с недоверием. Оно было настолько сильным, что Брюнинг в течение многих лет под разными предлогами отказывался посещать мероприятия, организуемые старым фельдмаршалом. Отношение Брюнинга к Гинденбургу стало меняться после откровенного разговора с Грёнером, последним генералом-квартирмейстером в годы войны и военным министром в правительстве большой коалиции. «Я постепенно пришел к убеждению, что рейхспрезидент (Гинденбург) лично несет большую ответственность за случившееся с нами несчастье, — признался Брюнинг коллеге по кабинету. — Я не могу простить ему, что он покинул кайзера. Как можно доверять этому старику?» Грёнер тогда постарался убедить Брюнинга в том, что Гинденбург не виноват в несчастьях, постигших кайзера и Германию. В этой беседе, состоявшейся незадолго до назначения Брюнинга канцлером, Грёнер обещал ему свою полную поддержку и, что гораздо важнее, поддержку Гинденбурга, с которым всегда сохранял доверительные отношения 197. Конечно, один разговор не устранил полностью недоверие Брюнинга, но заставил его несколько по-другому взглянуть на старого фельдмаршала.

Ну, а что же Гинденбург? Иногда историки объясняют его отношение к событиям того времени очень просто. Президент, дескать, был уже в столь почтенном возрасте (ему шел восемьдесят третий год), что легко позволял манипулировать собой «дворцовой камарилье», к которой обычно относят генерала Курта фон Шлейхера, начальника канцелярии президента Отто Мейсснера, будущего канцлера Франца фон Папена и сына Гинденбурга Оскара 198. Эти люди действительно входили в близкое окружение Гинденбурга в последние годы его жизни и оказывали влияние на кадровую политику президента. И они давно вынашивали планы перехода к декретному управлению. Брюнинг вспоминал, что Шлейхер вел с ним разговоры о создании кабинета с чрезвычайными полномочиями еще весной 1929 года 199. Поэтому для Брюнинга вовсе не были секретом замыслы «дворцовой камарильи». Конечно, он понимал, что без поддержки Шлейхера его назначение может и не состояться. Однако не это главное. Брюнинг не стремился к власти любой ценой. Еще за неделю до отставки правительства Мюллера Брю-нинг делал все возможное, чтобы большая коалиция сохранилась. Но он также понимал, что проводить финансовую стабилизацию привычными парламентскими методами становится невозможно. И в этом его взгляды совпадали с позицией Гинденбурга, считавшего, что надо положить конец «маразму» в политике 200, имея в виду неспособность членов правительства договориться как между собой, так и с рейхстагом. Гинденбург, при всей своей нелюбви к левым силам, в то время всерьез думал о возможности предоставления Герману Мюллеру декретных полномочий и даже лично предлагал их канцлеру-социалисту ²⁰¹. Кандидатура Брюнинга рассматривалась тогда Гинденбургом как запасная, на тот случай, если Мюллер откажется проводить финансовую стабилизацию с помощью президентских декретов ²⁰². Так оно в итоге и произошло. Мюллер отказался, а Брюнинг согласился. Но сначала, в любом случае, надо было ратифицировать план Янга (гаагские соглашения). Без его принятия невозможно было решать финансовые проблемы страны. После того как 12 марта 1930 года плана Янга был ратифицирован рейхстагом, можно было переходить к декретному формированию бюджета.