Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич

Став канцлером, Брюнинг не сразу перешел к декретному правлению. Надо полагать, у него, как и у многих немецких политиков, оставались сомнения в законности такого перехода ²⁰³. Осуществить его можно было лишь на основании 48-й статьи Веймарской конституции, которая предусматривала возможность принятия президентом Республики чрезвычайных мер, но лишь в тех случаях, когда «серьезно нарушены общественная безопасность и порядок или если грозит серьезная опасность такого нарушения». Юридическая чистота обоснования, которое основывалась на угрозе нарушения общественной безопасности, вызывала много нареканий. Кроме того, та же 48-я статья Конституции оставляла рейхстагу право отменять президентские декреты. Брюнинг не сразу бросился в атаку на парламентские полномочия. Для начала он попытался найти взаимопонимание с социал-демократами. Из этого, однако, не следует, что «Брюнинг надеялся восстановить устойчивое парламентское государство» ²⁰⁴. Он в первом же своем выступлении в качестве канцлера предупредил депутатов, что готов будет распустить Народное собрание в случае их противодействия. Еще более далеко от истины утверждение, что, согласившись на канцлерство, Брюнинг будто бы принял обязательство «двигаться вправо и исключить сотрудничество с СДПГ» ²⁰⁵. Возможностей политического маневрирования у Брюнинга было не так уж много. Его движение в поисках союзников вправо было сильно ограничено, поскольку там находились националисты и нацисты, выступавшие против плана Янга, без которого финансовая стабилизация была невозможна. Социалисты прекрасно понимали это, и поначалу оказывали Брюнингу содействие. Сам он, даже получив заверения Гинденбурга в полной поддержке, что допускало применение 48-й статьи, собирался проводить финансовую и экономическую политику «парламентскими методами до тех пор, пока это было возможно» ²⁰⁶.

Очень быстро оказалось, что на практике это неосуществимо. К лету 1930 года число безработных увеличилось по сравнению с началом года на 500 тысяч. Это требовало дополнительно 750 миллионов марок в бюджет. Еще 100 миллионов надо было найти на развитие программы общественных работ. Таким образом, бюджету недоставало 850 миллионов марок ²⁰⁷. 18 июня министр финансов Пауль Мольденгауэр из Народной партии подал в отставку. Его преемник Герман Дитрих из Демократической партии в короткие сроки подготовил проект нового бюджета, который был представлен рейхстагу 7 июля. Бюджет Дитриха предусматривал как значительное сокращение расходной части, так и введение новых налогов и повышение старых. Вводился дополнительный 5 %-ный налог на доходы и 10 %-ный — на холостых граждан, повышались акцизы на табачные изделия, алкоголь и ряд других товаров. Большой резонанс вызвало введение 2%-ного налога на зарплаты правительственных чиновников. Все эти налоги и сборы имели своих противников, но самые большие эмоции вызвало предложение правительства об уменьшении выплат по безработице и одновременном повышении страховых взносов до 4,5 %, от которых Дитрих надеялся получить всего около 300 миллионов марок ²⁰⁸.

Против проекта бюджета сразу выступили коммунисты, нацисты и националисты. Социалисты готовы были искать по нему компромиссное решение, но до него дело не дошло. Дебаты по бюджету начались в рейхстаге 15 июля, причем Дитрих сразу дал понять в своем выступлении, что правительство прибегнет к 48-й статье Конституции, если рейхстаг отклонит предлагаемый проект. Далее события развивались стремительно. 16 июля, против 2%-ного налога на зарплаты чиновников выступили социалисты, коммунисты, нацисты и большинство националистов, и эта статья была отклонена рейхстагом. Этот налог имел скорее символическое значение, и больших поступлений от него не ожидалось, но для Брюнинга оказался важнее вопрос принципа. Он тут же прекратил дальнейшие обсуждения и объявил, что бюджет будет утвержден президентским указом согласно 2-й части 48-й статьи Конституции. Тогда депутаты, в соответствии с 3-й частью 48-й статьи, незначительным большинством отменили указ Гинденбурга. Результат голосования (236 голосов против 221) говорил, что не все в рейхстаге потеряно для правительства, что достижение компромисса по бюджету возможно, но Брюнинг решил не отступать. Он тут же зачитал другой, подготовленный заранее указ Гинденбурга — о роспуске парламента. Депутаты покинули зал заседаний, а коммунисты напоследок спели «Интернационал». Последний парламент Веймарской республики, в котором преобладали ее преданные сторонники, закончил свое существование. Новые выборы были назначены на 14 сентября. Если бы Брюнинг и его правительство знали, чем все обернется, они десять раз подумали бы, прежде чем совершить этот роковой шаг.

Предвыборная кампания 1930 года прошла на фоне углубляющегося экономического кризиса и националистической шумихи, с новой силой поднятой нацистами и Гугенбергом. В нее в той или иной степени оказались вовлеченными практически все политические силы. «Патриотизм», густо замешанный на реваншизме, настолько захватил чувства избирателей, что на нем пробовали играть даже умеренные партии, отнюдь не разделявшие лозунги радикалов. Очень опасными были «патриотические» заявления отдельных членов правительства, которые сами задавали тон реваншистским настроениям. Не прошло и года после смерти Штреземана, как его политическое наследие оказалось забыто. Выступление наследника Штреземана на посту министра иностранных дел Юлиуса Курциуса в рейхстаге 25 июня было воспринято как сигнал к дальнейшему пересмотру Версальского мира ²⁰⁹. 1 июля в торжественном заявлении по случаю окончания вывода французских войск из Рейнланда президент Гинденбург ни словом не обмолвился о заслугах Штреземана, зато упомянул о страданиях, которые пришлось пережить немецкому народу в годы оккупации ²¹⁰. Английский посол в Берлине Рамболд назвал манифест Гинденбурга «неблагодарным и бестактным» ²¹¹. Хотя большинство немцев думало иначе. Господствующее в Германии мнение удачно сформулировал в те дни один из лидеров центристов, католический священник Людвиг Каас. «В окончании оккупации (Рейнланда) нет ничего особенного, — сказал он. — В жесте Франции нет никакого благородства. Это всего лишь результат обычного соглашения, доставшегося Германии дорогой ценой. Все выглядело бы иначе, случись это (после Локарно) в 1926 году. Тогда эвакуация вызвала бы бурю аплодисментов (в Германии), и франко-германское понимание сильно выиграло бы» ²¹².

Так или иначе, но англичане недоумевали, а французы были обозлены. Однако дальше всех пошел министр по делам оккупированных территорий в первом правительстве Брюнинга Готфрид Тревиранус. Его выступление 10 августа вызвало дипломатический скандал с Польшей, которую поддержала Франция. Тревиранус заявил об «открытых ранах» на восточных границах, где «утерянные сегодня немецкие земли в будущем будут возвращены Германии» ²¹³. Английскому послу в Берлине оставалось лишь надеяться, что настроения немцев, которые выражал Тревиранус, окажутся «мимолетными» ²¹⁴. Англичане и дальше продолжали искренне заблуждаться. Тот же Рамболд за две недели до выборов в Германии сообщал в Лондон о «снежном коме “реваншизма”», который «набирает скорость и увеличивается в размерах». Но тут же легкомысленно успокаивал своего министра: «Было бы ошибкой воспринимать слишком серьезно всю эту агитацию. Не стоит забывать, что нынешние выборы родились в спешке» ²¹⁵.

Результаты выборов 14 сентября 1930 года ошеломили всех. Активная и агрессивная предвыборная кампания нацистов, проходившая под лозунгом о необходимости создания «сильного правительства во главе с сильным лидером» ²¹⁶, принесла Гитлеру и его партии первый большой успех. Собрав 18,3 % голосов (для сравнения, на предыдущих выборах в 1928 году за нацистов проголосовали всего 2,6% избирателей), НСДАП получила 107 мест (было 12) и сделалась второй силой в парламенте (у СДПГ стало 143 мандата, на 10 меньше, чем было). Третьими с 13,1 % голосов (77 мандатов) оказались коммунисты ²¹⁷. Еще накануне Рамболд сообщал в Лондон, что нацисты рассчитывают на 3 миллиона голосов и 50-60 мест в рейхстаге. Причем сам посол находил эти цифры «завышенными» ²¹⁸. На тот момент англичан гораздо больше волновал возможный успех коммунистов. Рамболд никак не мог разобраться, кому подчиняются «штурмовые отряды» и почему штурмовики приветствуют руководителя берлинских нацистов Геббельса пением «Интернационала»? Он объяснял это тем, что поют специально засланные в ряды штурмовиков коммунисты ²¹⁹. Когда результаты выборов стали известны, Рамболд откровенно растерялся. Он не мог объяснить успех нацистов и договорился до того, что их, возможно, финансировали «некоторые евреи» и «русские источники» ²²⁰. Англичане долго пытались понять новый расклад сил в Германии, рассуждая о том, какие политические комбинации и союзы возможны теперь в Веймарской республике. В отличие от них, французы сразу отнеслись к результатам выборов с «глубокой обеспокоенностью», провидчески предположив, что случившееся может стать «поворотным моментом в германской истории и иметь далекоидущие последствия для международной политики» ²²¹.