«Окаянные дни» Ивана Бунина - Капчинский Олег Иванович
Таким образом, социальный конфликт между городом и деревней на Украине в период Гражданской войны часто окрашивался в национальные тона, на чем играли различные политические силы, в первую очередь петлюровцы. В целях уменьшения антисемитской и погромной агитации большевистская власть предпринимала попытки не афишировать большое количество евреев у себя на службе, в частности военной. Так, согласно одному из пунктов приказа по 3-й Украинской армии от 20 мая 1919 года за подписью Худякова, Датько и Пионтковского, еврейский запасной батальон распределялся по ротам между полками 2-й бригады 6-й Украинской дивизии [232].
О конце Мишки Япончика красноречиво свидетельствует хранящийся в Российском государственном военном архиве в фонде Одесского военного округа документ следующего содержания:
«Одесскому окружному комиссару по военным делам
ДОКЛАД
4-го сего августа я получил распоряжение со станции Помошной от командующего внутренним фронтом т. Кругляка задержать до особого распоряжения прибывающего с эшелоном командира 54-го стрелкового Советского Украинского полка Митьку Японца (так в тексте. – O. K.).
Во исполнение поручения я тотчас же отправился на станцию Вознесенск с отрядом кавалеристов Вознесенского отдельного кавалерийского дивизиона и командиром названного дивизиона т. Урсуловым, где распорядился расстановкой кавалеристов в указанных местах и стал ждать прибытия эшелона.
Ожидаемый эшелон был остановлен за семафором. К остановленному эшелону я прибыл вместе с военруком, секретарем и командиром дивизиона и потребовал немедленной явки ко мне Митьки Японца, что и было исполнено.
По прибытии Японца я объявил его арестованным и потребовал от него оружия, но он сдать оружие отказался, после чего я приказал отобрать оружие силой.
В это время, когда было приступлено к обезоружению, Японец пытался бежать, оказал сопротивление, ввиду чего и был убит выстрелом из револьвера командиром дивизиона.
Отряд Японца в числе 116 человек арестован и отправлен под конвоем на работу на огородную организацию.
Почему был отдан приказ об аресте Япончика?
Командующий 12-й армией, бывший царский генерал Николай Григорьевич Семенов был нетерпимым к проявлениям расхлябанности, партизанщины, своеволия. Ночная паника после боя в стане «японцев» была прекрасным поводом отправить остатки полка в Киев, где находился штаб 12-й армии, и по дороге арестовать Япончика. Прямой путь из Бирзулы в Киев был невозможен из-за боев с петлюровцами, и оставалась единственная возможность – попасть в Киев через Ольвиополь. Но Япончик разгадал планы командования и, миновав Ольвиополь, на узловой станции Помошная повернул на Вознесенск, чтобы следовать дальше на Одессу. Об этом самовольном решении командующему 12-й армией сообщил комиссар полка Япончика Фельдман. Командующий немедленно передал одесскому окрвоенкому (он же председатель Совета обороны города) Краевскому, что Япончик с остатками своего полка движется в направлении Одессы. Город, к которому приближались деникинцы, был уже на осадном положении, и Краевского мало прельщала перспектива снова иметь дело с Мишкой и его уголовной «братвой».
Спустя 2 месяца после произошедшего «Одесские новости» изложили свою версию гибели Япончика, имеющую прямое отношение к Краевскому:
«„Япончики“ занимались грабежами и налетами, орудовали в городе самым безнаказанным образом, власти были бессильны что-либо предпринять. Тогда туда назначили такого политкома, как Фельдман, и, против всякого ожидания, полк действительно отправился на фронт. Власти вздохнули свободно, а комендант издал приказ всех пойманных в городе „япончиков“, не ушедших на фронт или дезертировавших, непременно расстреливать.
Уже через 2–3 дня в Одессу доставили поезд с ранеными „япончиками“, а еще через пару дней и остатки этого доблестного полка появились в городе и принялись за свое старое дело – грабежи. Не вернулся один лишь главарь и вдохновитель полка – сам Мишка. В городе говорили, что его где-то расстреляли. Вернувшийся вскоре главковерх Краевский (который, кстати, пришел пешком, ибо путь был в руках повстанцев) хвастался, что он собственноручно застрелил Япончика). После Краевского был еще целый ряд деятелей, хвастающихся честью убийства Япончика (интересно, кто именно? – O. K.)» [234].
Если газета не выдумала «хвастовство» Краевского, то это является еще одним свидетельством в пользу причастности Краевского к гибели короля одесских бандитов, хотя, конечно, утверждение насчет собственноручного его расстрела является серьезным преувеличением. И спустя полтора десятилетия после описываемых событий Краевский не преминул упомянуть об участии в ликвидации «воинства» Япончика. Вот что он написал в январе 1936 года в автобиографии в бытность председателем всесоюзного объединения «Экспортлес» (она сохранилась в личном архиве его сына Карла Борисовича Краевского):
«После разгрома наших частей в Крыму и взятия Екатеринослава был создан в Одессе в июле 1919 г. революционный военный совет по обороне Одесского округа в составе Б. Краевского (председатель), Клименко и Яна Гамарника. Много труда было положено нами для ликвидации банд Домбровского и Мишки Японца. Летом и осенью 1919 г. я вел активные боевые операции по ликвидации кулацких восстаний в районе Большой и Малой Акаржи, Буйлака, Вознесенска до станции Помошная».
Нужно отметить, что в последних числах июля 1919 года вместо убывшего на подавление восстания немцев-колонистов Краевского исполняющим обязанности окрвоенкома и командующего всеми вооруженными силами было возложено на В. Г. Недашковского [235]. 5 августа и сам Одесский военный округ был официально упразднен. Это, возможно, было причиной того, что в докладе командующего Внутренним фронтом одесскому окрвоенкому о гибели Япончика не была указана фамилия адресата. Однако, если учесть, что Краевский находился в этот момент совсем близко от место происшествия – на «немецком» фронте под Вознесенском, – именно к нему обращался Кругляк. Косвенным подтверждением в пользу причастности Краевского к ликвидации короля одесских бандитов служит упоминаемая ранее статья в «Одесских новостях», хотя, конечно, информация о собственноручном расстреле им Япончика явилась ошибочной.
«В порту снова работает провокация…»
Одесские власти не были заинтересованы в возвращении в город людей Япончика. И дело здесь состояло не только во вполне вероятном возврате к своему старому ремеслу большого количества представителей уголовных профессий и, соответственно, обострении криминогенной обстановки, хотя, конечно, и в этом тоже. Дело в том, что дезертиров нужно было судить, и по законам военного времени судить строго, вплоть до расстрела. А это как раз у одесских низов могло вызвать весьма негативную реакцию. За примерами далеко было ходить не нужно: это прокатившиеся в 1920-х годах по Одессе волнения среди рабочих ряда заводов, в особенно РОПиТ и в меньшей степени бывшего Гена. Первоначально выдвигавшиеся экономические требования своевременной выплаты зарплаты быстро переросли, особенно под влиянием активистов социалистических партий, в требования прекратить массовые аресты и казни. Поводом послужили задержание вернувшихся в Одессу дезертиров-стародубцев и расстрел девяти из них по постановлению Совета обороны 25 июля, что сразу вызвало возмущение в рабочей среде: «наших бьют!» Ведь до этого расстреливались в большинстве своем «чуждые» и «бывшие»: офицерство, царские чиновники, представители крупной буржуазии (последние, впрочем, в меньшей степени хотя бы потому, что имели деньги для легального, а иногда и не очень откупа), а также «явные» контрреволюционеры вроде петлюровских предводителей или белогвардейских агентов. Теперь же были казнены «классово близкие».
