Макс Хейстингс - Вторая мировая война. Ад на земле
Дальнейший ход войны определялся в последние месяцы 1940 г. Нацисты сами были ошеломлены масштабами побед и несколько снизили темп. Гитлер выбрал наихудший из возможных стратегических компромиссов, развязав воздушную войну против Британии: завладев Континентом, он полагал, что достаточно будет и такой демонстрации сил, чтобы побудить англичан сдаться. Если бы он предоставил англичанам попросту вариться в собственном соку на острове, Черчиллю нелегко было бы поддерживать национальный дух и объяснять, каковы дальнейшие стратегические задачи страны. Достаточно было бы отправить осенью небольшой немецкий контингент, чтобы поддержать итальянскую агрессию в Египте, и англичан, вероятно, удалось бы вытеснить с Ближнего Востока. Можно было бы без особого труда захватить Мальту. Такие унижения подорвали бы доверие к доктрине Черчилля: биться до конца.
Вместо этого люфтваффе предприняло довольно нелепую кампанию – единственный вид нападения, который Британия в силу своего географического положения могла отразить. Британской армии и британскому народу не пришлось сражаться с вермахтом на берегах и зеленых полях своего острова. Такое столкновение могло закончиться для обороняющихся катастрофой. Теперь же премьер-министр просил англичан просто потерпеть, пока страну обороняли несколько сотен пилотов и – пусть менее наглядно, зато на деле важнее – мощные корабли военного флота. И вдохновенные речи премьер-министра обеспечили его политике поддержку вопреки убедительным, бившим в нос триумфам Гитлера, даже когда города начали гореть и погибали мирные жители.
Незамедлительное вторжение было не столь реальным, как того опасались британские генералы и как публично утверждал Черчилль. Немцам не хватало десантных судов и конвоя для того, чтобы переправить армию через Ла-Манш, который караулил сильный британский флот. На такое Гитлер никак не мог решиться. Но разведданные о ресурсах и решениях фюрера оставались фрагментарными: пока еще в Блетчи-парке не научились столь виртуозно расшифровывать вражеские радиограммы[7] как это будут делать на более поздних этапах войны. И деятельность немцев на Континенте, и отсутствие активности зачастую оставались неизвестны Лондону. Руководители британской разведки, травмированные поражением во Франции, были склонны приписывать вермахту чуть ли не сверхъестественные возможности.
В глубине души Черчилль изначально сомневался в вероятности вторжения, но в 1940–1941 гг. непрерывно напоминал об этой угрозе и в речах, и при выработке стратегии – это помогало сосредоточиться на определенной задаче и занять делом и армию, и народ. Черчилль полагал, и в общем-то справедливо, что бездействие и ощущение беспомощности роковым образом подорвет дух народа, а также прахом пойдет его расчет втянуть в конфликт Соединенные Штаты. Черчилль не допускал возвращения к «Странной войне», и, поскольку едва ли не единственной задачей ополчения только и могла быть подготовка на случай вторжения, он ставил эту задачу как основную даже спустя много месяцев после того, как острая угроза миновала.
После падения Франции беспощадную решимость британского премьер-министра первыми ощутили на себе недавние союзники. Однажды утром в июле 1940 г. Королевский флот окружил французские суда, находившиеся в британских гаванях, и потребовал сдаться. В Девонпорте офицеры подводной лодки Surcouf оказали сопротивление, в машинном зале завязалась перестрелка, погиб один французский моряк и трое британских. Три четверти оказавшихся в Британии французов, в том числе и те, кого только что вывезли из Дюнкерка, настаивали на репатриации, и в этом им британские власти не отказали. Однако конфликт продолжал развиваться: 3 июля эскадра в Мерс-эль-Кебире отвергла британский ультиматум. Черчилль ни в коем случае не желал допустить, чтобы корабли перешли в руки Петена и приняли участие в немецком вторжении в Англию. Адмирал Марсель-Бруно Женсуль не собирался ни возобновлять боевые действия в союзе с англичанами, ни соблюдать нейтралитет под их контролем, и тогда адмирал Сомервилл затопил или уничтожил артиллерийским огнем три корабля Женсуля, причем погибло 1300 моряков. Черчилль опасался, как бы в ответ Петен не передал свои военные силы в распоряжение нацистов, но тем не менее отдал приказ открыть огонь. В итоге правительство Виши не приняло участия в конфликте, а несколько отдаленных африканских колоний даже выразили лояльность Свободной Франции, сформированной бригадным генералом Шарлем де Голлем в Лондоне. И в то же время французы вплоть до конца 1942 г. яростно боролись с любым посягательством англичан на их территории.
Политика Петена отнюдь не была только следствием поражения Франции. Она пользовалась широкой поддержкой: правительство Виши ухватилось за возможность навязать, по выражению Майкла Берли, «регрессивную мораль, политический и социальный уклад, в котором авторитет и долг восторжествуют над свободой и правами»3. Патологический страх, ненависть к левым и евреям побуждали почти всех представителей аристократических, торговых и буржуазных кругов Франции поддерживать Петена, пока немецкое иго не сделалось невыносимым и не стала очевидной скорая победа союзников.
Налеты люфтваффе на Британию, начавшиеся в июле 1940 г., предоставили англичанам завидную возможность воевать с немцами в благоприятных условиях: из всех наземных и воздушных видов войск единственный, в котором англичане почти не уступали противнику по качеству и количеству, был однопилотный истребитель-перехватчик. Состоявшие на вооружении RAF Hurricane и Spitfire пока еще действовали согласно устаревшей тактической доктрине, и установленные на них пулеметы калибра 0,303 не обладали достаточной поражающей силой, зато управлявшая этими соединениями система радаров, наземного наблюдения и радио была на тот момент лучшей в мире. Гражданские служащие, ученые и авиатехники работали с большим энтузиазмом. И хотя снаряжение и обученность британской армии на всем протяжении войны оставались неудовлетворительными, народ Черчилля существенно превосходил Германию в применении науки и технологий: одним из основных факторов победы для Британии стала возможность мобилизовать лучшие умы среди гражданских и направить их усилия на военные задачи. У британских ВВС сложилась выдающаяся система защиты, а противник не имел даже толковой системы атаки.
На протяжении лета командование люфтваффе сковывала несогласованность приказов. Генерал Альберт Кессельринг возражал против бомбардировок Англии, он бы предпочел захватить Гибралтар и обеспечить Германии господство в Средиземноморье. Гитлер поначалу велел щадить английские города, а Геринг не хотел разрушать южные порты – они, мол, еще пригодятся для высадки вермахта. Немецкие ВВС попытались добиться господства в воздушном пространстве юго-восточной Англии, уничтожая истребители противника, и решали эту задачу довольно нелепым методом: бомбили аэродромы и инфраструктуру британской авиации, а на защиту своим бомбардировщикам придавали истребители в расчете, что те будут сбивать британские самолеты так же легко, как во Франции. Немцев, как всегда, подвела разведка: она в Третьем рейхе хромала. Они понятия не имели, как работает сеть опережающего обнаружения и контроля RAF. Вообще-то немцы создали радарную систему (Dezimator Telegraphie, или коротко DeTe) раньше, чем англичане, и технически были оснащены лучше. Однако немцы не связали свои радары в эффективную систему наземного контроля и им в голову не приходило, что англичане способны это сделать. Вплоть до конца войны немецкое руководство пребывало во власти доходившего до безумия самомнения (древние греки назвали это гордыней – «гибрис»). Особенно явно это сказалось в отношении к техническим изобретениям противника: если у немцев какого-то орудия или прибора не было, значит, и врагу не хватит ума подобное изобрести.
Полковник Беппо Шмид, глава немецкой авиаразведки, доносил вышестоящим лишь то, что они хотели слышать. Геринг не располагал достаточным стратегическим резервом или производственными мощностями для ускоренного строительства новых самолетов. Битву за Британию немцы провели с поразительной некомпетентностью, причина которой – невежество и самомнение. RAF, конечно, тоже допускал ошибки, но маршал авиации сэр Хью Даудинг и его ближайший помощник вице-маршал авиации Кит Парк, уроженец Новой Зеландии, командовавший Одиннадцатой группой, проявили последовательность и ясность суждения, граничащие с гениальностью, чего по другую сторону Ла-Манша отнюдь не отмечалось. Два преимущества на первом этапе этой кампании у немцев все же имелось: небольшое превосходство в числе самолетов и костяк уже опытных боевых кадров. Но их следовало направить на главные цели – радары, боевые аэродромы и инфраструктуру, а этого немцам сделать не удалось.
