Ким Костенко - Это было в Краснодоне
— Мне твои взлеты нужны, как дырка в голове, — сердито оборвал его Соликовский; ему этот благообразный, щупленький адвокат явно не нравился. — Нам нужно выловить подлецов, которые мутят народ, нападают на наших людей, распространяют коммунистические листовки. Вот чем тебе придется заняться! А писаниной заниматься дураков много!
— Да, да, я понимаю, — засуетился Кулешов. — Мне господин Зонс объяснил задачу. Между прочим, имею на этот счет некоторые соображения…
И, наклонившись к самому уху Соликовского, он быстро зашептал:
— Есть здесь в городе одна особа, которой следует заинтересоваться. Из достоверных источников мне известно, что незадолго до вступления армии Гитлера в Краснодон ее вызывали в горотдел НКВД, потом она была отправлена в Ворошиловград. Там работали тайные курсы по подготовке красных разведчиков — один знакомый за преферансом как‑то проговорился… И вот недавно эта особа встретилась мне здесь, в Краснодоне. Живет в поселке шахты один–бис. Вызвать ее, допросить — может, от нее ниточка потянется?
Соликовский откинулся на спинку стула.
— Зовут ее как?
— Шевцова. Любовь Шевцова, — поспешно ответил Кулешов.
…Через час Лукьянов ввел в кабинет начальника полиции невысокую стройную девушку в белом пуховом платке и в темно–синем пальто. Скинув платок, девушка тряхнула светлыми кудряшками и сразу накинулась на Соликовского:
— В чем дело? Возмутительное безобразие! Ни с того ни с сего хватают, тянут в полицию! Что ж это вам — царский режим, да?
— Цыц! — рявкнул на нее Соликовский. — Режим… Я тебе покажу режим, партизанская сволочь! Говори сразу — кто тебе дал задание пробраться в тыл?
— Тю, глянь на него! — в изумлении вскинула брови девушка. — Какое задание? Выдумает такое, что и на голову не налезет. И никуда я не пробиралась, а к себе домой пришла. Что же мне, у чужих людей жить, пока вы тут будете хозяйничать?
— Брешешь!
Скрипнув зубами, Соликовский схватил со стола плеть, подскочил к девушке. Но девушка была, видно, не из пугливых. Сердито сверкнув зеленоватыми глазами, они внятно проговорила:
— Попробуй только тронь, кабан недорезанный! Я тебе такой концерт устрою, что своих не узнаешь. Тоже выискался мне крикун поросячий! Чего ты орешь, как скаженный?
Тогда вмешался Кулешов. Мягко, с ласковой улыбкой он заговорил:
— Вы не волнуйтесь, Люба. Так вас, кажется, зовут? Присядьте сюда, пожалуйста…
— А я и не волнуюсь. Подумаешь, есть отчего волноваться! — презрительно передернув плечами, Люба присела на диван.
— Видите ли, нам все известно, — продолжал вкрадчивым голосом Кулешов, — в ваших интересах признаться во всем. Мы знаем, что вы окончили специальные курсы разведчиков в Ворошиловграде и присланы в город для подрывной работы. Мы знаем даже, кто вас прислал, и ждем от вас только подтверждения. Учтите: искреннее признание смягчит вашу участь. Вы еще так молоды…
— Ха! Вот еще новости! — весело всплеснула Люба руками. — Курсы разведчиков! Кто это вам такую чепуху сказал? Скажете тоже — разведчиков! Ну да, училась я на курсах. Только не разведчиков, а медсестер. Перевязки училась делать! Вот разобьет вам кто‑нибудь голову — зовите меня. Потом курсы эти распались, я и приехала домой.
— Кто это может подтвердить? — быстро спросил Кулешов.
— Да что ж я, одна там училась? Нас там около полсотни было. Спросите хоть у… — и она, не задумываясь, назвала с добрый десяток фамилий.
— Они здесь живут?
— Зачем здесь? В Ворошиловграде, в Кадиевке, в Попасной… Областные ж были курсы!
Два часа бились Соликовский и Кулешов. То заискивающе улыбались, то угрожали расстрелом, то обещали награду, но Люба твердила свое и на все их вопросы отвечала с непритворным возмущением:
— Да чего вы ко мне пристали? Вот еще новости! Сказала же вам — на медсестру училась!
Так ничего и не добились они от этой бойкой, острой на язык девушки. Наконец Соликовский велел ей убираться вон, и когда Люба, звонко стуча каблучками, вышла из кабинета, устало приказал Кулешову:
— На всякий случай за ней надо будет установить слежку.
Несмотря на неудачный дебют в роли следователя, Кулешов развернул в полиции лихорадочную деятельность. Ровным, круглым и крупным почерком, каким пишут на пригласительных билетах, он на двенадцати листах сочинил «Инструкцию по несению полицейской службы» и вывесил ее на видном месте в дежурке. В этой инструкции, разбитой на разделы, подразделы и параграфы, четко излагались обязанности полицейских, порядок патрулирования по городу, описывались приемы задержания преступников. Кулешов принес как‑то старый, учебник по криминалистике и стал систематически заниматься с полицейскими теорией расследования уголовных преступлений. Однажды он даже провел с ними в тесном дворе тактические занятия, показал, как надо распутывать следы и производить осмотр местности.
Между тем подпольная организация, к поимке которой так тщательно готовились полицейские, все чаще давала о себе знать. Уже чуть ли не каждый день появлялись в городе листовки. В них пересказывалось содержание очередных сводок Советского информбюро, едко и зло высмеивались фальшивки, которые печатала выпускаемая гитлеровцами специально для мирных жителей газета «Новая жизнь». Однажды ночью в поселке Первомайка группа неизвестных, бесшумно сняв часовых, проникла в больницу, где содержались легко раненные советские военнопленные, и помогла им бежать. Затем кто‑то истребил охрану лагеря близ хутора Волчанска и освободил более семидесяти советских военнопленных. Приехавшие на место происшествия жандармы увидели лишь трупы убитых немецких солдат и разбросанные повсюду окровавленные гимнастерки: для пленных, очевидно, принесли гражданскую одежду и помогли им переодеться.
Наконец в день 25–й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции произошло событие, о котором долго еще потом говорил весь Донбасс…
Накануне Соликовский сам провел с полицаями специальный инструктаж. Он долго говорил о том, как бдительно нужно нести в этот день патрульную службу, строго–настрого запретил ни на минуту не отлучаться от охраняемых объектов. Не успокоившись на этом, начальник полиции объехал все участки и проверил, нет ли среди полицейских пьяных, у всех ли имеется оружие.
Усиленно готовилась к этому дню и жандармерия. Гендеман и Зонс несколько часов просидели над планом города. Они тщательно обдумывали маршруты ночного патрулирования, отмечали условными значками особо опасные районы.
С вечера вооруженные жандармы и полицаи вышли в город. Держа оружие наготове, они всю ночь «прочесывали» город, заглядывая в каждый закоулок, в каждый двор. Казалось, даже мышь не смогла бы проскользнуть незамеченной сквозь этот строй вооруженных до зубов людей, настороженно прислушивающихся к малейшему шороху.
А утром, когда свежий ветер разогнал облака и первые лучи неяркого осеннего солнца пробились сквозь их густую пелену, изумленные гитлеровцы увидели совершенно фантастическую картину: над всем городом реяли красные флаги. Алые полотнища развевались над копрами шахт № 1–бис, № 12, №2- 4, над школой имени Ворошилова, над бывшим зданием райисполкома. Кто‑то ухитрился украсить Государственным флагом Советской державы даже здание немецкого дирекциона, которое особенно тщательно охранялось и в котором всю ночь провели без сна майор Гендеман и гауптвахтмейстер Зонс.
Вдобавок ко всему на заборах, на стенах домов были расклеены огромные листовки, отпечатанные типографским способом. В них подробно пересказывалось содержание доклада, сделанного 6 ноября в Москве на торжественном заседании Моссовета И. В. Сталиным.
То свежее ноябрьское утро надолго запомнилось краснодонцам. Весь город высыпал на улицы. Словно зачарованные, смотрели люди на алые полотнища, развевающиеся над Краснодоном, жадно читали призывные слова листовок, не обращая никакого внимания на шнырявших вокруг полицаев.
Впервые за время фашистской оккупации в город пришла настоящая большая радость.
***Яркие лучи солнца щедро заливали светом небольшой кабинет. Солнечные зайчики отражались в стеклах книжного шкафа, прыгали по стенам.
А за столом продолжался суровый разговор.
— Расскажите о дальнейших действиях полиции по розыску подпольщиков.
— Полиция предпринимала все, чтобы напасть на след. Мы устраивали облавы по всему городу. Но наши усилия были тщетны. В первых числах декабря в Краснодон приехал начальник окружной жандармерии полковник Ренатус. Он был очень сердит, угрожал всех нас расстрелять за бездеятельность и приказал во что бы то ни стало, любой ценой поймать и доставить в жандармерию подпольщиков — живыми или мертвыми…
«ЖИВЫМИ ИЛИ МЕРТВЫМИ!»
Приземистый, забрызганный грязью так, что трудно определить его первоначальный цвет, «оппель» с трудом пробирается по размытой осенней непогодой дороге. Натужно воя, машина карабкается на крутой косогор, оставляя за собой широкий неровный след. Временами колеса неожиданно ныряют в глубокие воронки, залитые водой, и тогда маленький тучный человечек, сидящий на заднем сиденье, сердито ворчит:
