Вековые тайны живописи. Ключи к великим шедеврам - Легран Елена

Движется эта непобедимая Франция прямо на зрителей, среди которых, как мы помним, был и французский король. И неясно, где она решит остановиться, какой рубеж станет для нее последним, после которого она удовлетворенно успокоится. Идеал имеет одну значительную особенность – он недостижим. И в этом – главная проблема большинства революций: им сложно завершиться.

Но вот какая странность проскальзывает в картине Делакруа: его Свобода не смотрит вперед, как мы могли бы от нее ожидать. Ее канонический античный профиль повернут к буржуа, то есть к представителю тех банкиров и финансистов, что стали бенефициарами трех страшных революционных дней июля 1830 года. Она словно ждет от него сигнала, чтобы остановиться.

И мы вместе с Делакруа понимаем, что новая революция не будет ни долгой, ни радикальной. Она закончится на следующий день после событий, аллегорически изображенных художником в «Свободе, ведущей народ».

Чтобы вернуться с новой силой 18 лет спустя и доделать работу, которую не успела сделать в 1830 году, слишком рано прислушавшись к буржуазии.

Иконы природы у Констебла

Приступая к написанию этой главы, я собиралась начать ее словами о том, что в ней нас ждет содержательный разговор о бессодержательной живописи. Ведь именно так специалисты характеризуют творчество пейзажиста Джона Констебла [207], одного из ярчайших представителей английского искусства начала XIX века и создателя того, что можно назвать «иконами» английской природы. По аналогии с картиной Ивана Шишкина [208] «Рожь», которую современники окрестили «иконой русской природы». Я уже было поддалась всеобщему искусствоведческому воодушевлению по поводу того, насколько интересно смотреть на даже не наделенные глубинными смыслами картины, при условии мастерского их исполнения, когда кое-что в живописи Констебла заставило меня полностью изменить замысел этой главы.

https://images.eksmo.ru/images/vekovye-tayny-zhivopisi/konstebel.JPG

Джон Констебл

Телега с сеном

1821, Национальная галерея, Лондон

Потому что живопись Констебла вовсе не лишена глубинных смыслов.

Просто смыслы эти отличаются от тех, что мы привыкли видеть в картинах великих мастеров.

Джон Констебл без преувеличения является самым английским из английских художников, потому что понял и сумел передать на своих полотнах не только эстетику, но и философию английской природы и английской земли. Для своих современников он был чем-то вроде поэта от живописи. Таковым он остается и сейчас: каждый раз после нахождения в одном пространстве с его произведениями я не могу избавиться от желания взять в руки сборник английской поэзии. Через свою «влажную, землистую, романтическую и целеустремленную» [209] живопись, такую же, как та природа и та земля, что изображены на ней, Констебл создает в пространстве своих картин уютный и камерный мир деревенской Англии, такой, какой ее знают его зрители.

Огромные, непривычные для жанра пейзажа размеры его холстов сперва поражают нас, недоумевающих, зачем столь незначительному, чисто описательному сюжету подобные масштабы. Недоумение сменяется пониманием, когда мы вдруг обнаруживаем себя внутри его картины, вошедшими в нее, сами не заметив, в какой момент. И в этом пространстве нам комфортно. Потому что все в нем знакомо, все так, как и должно быть: уютно, безопасно, по-домашнему. Даже мы, люди XXI века, живущие по другую сторону Европы, испытываем это ощущение «домашности» живописи Констебла. Что же говорить об англичанах XIX века, узнававших в его картинах родные места и привычный английский облачно-влажный климат?

Конечно, монументальные размеры пейзажей Констебла влияют на этот эффект присутствия. Как влияют они и на восприятие его произведений как чего-то масштабного и значительного. Придавая пейзажу размеры исторической или мифологической живописи, он выводит его на совершенно иной уровень, наделяет изображение природы мощной повествовательной значительностью, считает, что ей есть что рассказать зрителю, что она – это сложный и многоуровневый текст.

О чем же повествует этот текст?

Констебл – англичанин, создающий свои произведения для англичан, эти произведения очень ценивших. Соответственно, он находится в той системе ценностей и отношений, которые были приняты в его время в его стране. И тут очень важно понять, чем была земля (даже не природа, а именно земля!) в представлении англичан первой половины XIX века.

Английское общество того времени четко делилось на две неравные части – землевладельцы и безземельные. Владение землей определяло положение и статус человека в мире. Земля – это не то, что украшает и кормит, радует глаз и призывает к труду. Земля – это то, что выделяет тебя среди других, делает значительным и значимым. Земля для англичанина – не Божий дар, а показатель социального благополучия. Земле не радовались, ею гордились. Землю не превозносили, ею кичились. Отсюда – столь любимые англичанами портреты на фоне природных просторов, являвшихся ни чем иным, как достоверным изображением земельных угодий портретируемого.

С этой точки зрения очень интересно сравнить пейзажи Констебла с голландскими пейзажами XVII века. Последние изображают Божий мир, в котором в честном и праведном труде существует человек. У голландцев каждый предмет видимого мира – мельница, дерево, мост, дорога – это символ присутствия мира невидимого, управляющего делами людей. Размеры пейзажей неважны, ведь они предназначены для домов с небольшими помещениями и скромным убранством, а цель их в том, чтобы настроить человека на богобоязненные и душеспасительные размышления.

В пейзажах же Констебла природа в ее правдивом величии, к которому он так стремился в своем творчестве, очень конкретна и совершенно лишена символизма. Он пишет в основном свои родные края в графстве Саффолк [210], считая их, по его собственным словам, «очаровательными» [211]. Сын зажиточного мельника, он не является землевладельцем, но относится к природе именно так, как относятся все англичане, его зрители и критики, – как к конкретной земле, подверженной погодным изменениям, кому-то принадлежащей, какую-то функцию выполняющей.

Небо для Констебла – не знак Божественного присутствия, а источник света и индикатор, по которому определяют погоду [212]. А живописец – не философ и проповедник, а подражатель природе и посредник между нею и человеком. Что, разумеется, не исключает необходимости обладать наблюдательностью, мастерством и даже талантом, ибо природа неуловима, многомерна и сложна, и заключить ее в двумерном пространстве холста доступно далеко не каждому.

В его пейзажах природа благожелательна и нисколько не враждебна человеку. И в этом его главное расхождение с романтиками, к которым Джона Констебла, тем не менее, вполне справедливо причисляют.

Давайте повнимательнее посмотрим на одну из самых знаменитых его картин «Телега с сеном». Это довольно внушительных размеров полотно [213], на котором изображен летний зной, написано Констеблом в мастерской в течение зимы 1820-21 года, по эскизам, которые он делал в огромном количестве и из которых потом рождались (или не рождались) его пейзажи. Картина, которая с первого взгляда может показаться бессодержательной, при ближайшем рассмотрении удивляет странностью происходящего на ней.

Начнем с того, что на картине бурлит жизнь: женщина слева в глубине стирает белье, мужчина справа пробирается к лодке, на заднем плане работают люди в белых рубашках, собака лает на едущую там, где ей, казалось бы, не полагается ехать, телегу. Пространство большого полотна заполнено людьми, каждый из которых совершает какое-то действие. Иначе и быть не могло: картина слишком велика, чтобы оставить ее совершенно без персонажей.