Вековые тайны живописи. Ключи к великим шедеврам - Легран Елена
И при этом – свободная торговля, свобода слова и печати (пока дело не доходит до недовольства венецианским политическим устройством, конечно), роскошь, процветание (пока не нагрянет чума, разумеется), богатые и яркие краски, расцвет искусства, центром которого в XVI веке становится именно «свободная Венецианская республика»!
Перед непреклонным и непрощающим трибуналом Трех Инквизиторов и предстал Паоло Веронезе в 1573 году, едва его «Тайная Вечеря» увидела свет. Потому что речь шла именно о «Тайной Вечере», и никакого «Пира у Левия» на момент заседания трибунала не существовало. Целью инквизиторов было понять, кто перед ними: еретик или невежда, хитрый враг или наивный «малеватель» картин? Целью Веронезе было не только выйти из Трибунала живым и репутационно чистым, но и сохранить картину – плод сложной работы его весьма многочисленной мастерской.
Веронезе удалось и то и другое. Но вместе со спасенной картиной художник и инквизиторы предоставили нам, сами того не ведая, ценнейшую информацию о том, как воспринимали живопись мастер и его зрители 500 лет назад. Протокол заседания трибунала Инквизиции ответил на многие вопросы современных искусствоведов и, к слову сказать, полностью обосновал необходимость того, чем мы с вами занимаемся на страницах этой книги, – «читать живопись»!
Давайте же, опираясь на материалы допроса Веронезе, посмотрим на его огромное полотно глазами самого автора и его современников.
Нас ждут потрясающие открытия!
Инквизиторы начали с того, что уточнили род занятий Веронезе. Он ответил, что «пишет и компонует фигуры». Композиция – основа основ живописного произведения, особенно когда речь идет о монументальных картинах с десятками, как у Веронезе, персонажей. И именно так – «компоновщиком фигур» – он определяет свою профессию. Поставить композицию, превратить множественность персонажей и предметов в единое целое, соединив их жестами, взглядами, цветами, геометрическими линиями, превратив фигуры в рассказчиков истории, – вот то главное, что отмечает Веронезе в работе художника. Запомним же это, когда будем смотреть на картины и недоумевать, почему не можем отвести взгляда от стройного живописного повествования. Наверняка дело в композиции!
Выяснив, с кем они имеют дело, инквизиторы перешли к сюжету картины. Их смутило обилие персонажей, присутствующих на Тайной Вечере, где, как известно, находились лишь Христос и Двенадцать Апостолов. Действительно, на картине Веронезе собралось более 50 человек, и некоторые из собравшихся выглядели не только не соответствующими ситуации и времени, но и крайне странными.
И вот мы видим, как инквизиторы, подобно нам с вами, пытаются «прочитать» те символы и тексты, что художник вложил в облики своих героев. Пытаются – и не могут! И, расписавшись в своей беспомощности, обращаются к автору в недоумении: зачем здесь персонажи, смысл которых зрителю не очевиден?!
Это недоумение инквизиторов, выступающих здесь в качестве рядовых созерцателей живописных повествований, привыкших понимать содержащиеся в них коды, говорит нам так много о восприятии искусства людьми прошлого! Картины пишутся с целью рассказать историю понятным языком. Веронезе оказался непонятен – и потому подозрителен. Публика не поняла замысла художника – и это стало поводом к судебному разбирательству!
Судьи допытываются у него, «что обозначает фигура того, у кого кровь идет из носа?» А также хмурятся из-за присутствия на картине людей, «вооруженных и одетых, как немцы, с алебардою в руке». Смущает их и «тот, кто одет как шут, с попугаем на кулаке».
Тут-то и начинается самое интересное! Художник пытается убедить следователей, что все персонажи на картине просто так, «в виде украшения». Он подчеркивает, что прекрасно понимает, что на Тайной Вечере «были только Христос и Его Апостолы». Но, продолжает он, «поскольку у меня на картине остается некоторое пространство, я украшаю его вымышленными фигурами». Так что кровь из носа идет у слуги, «у которого случайно пошла носом кровь», а немцы – это всего лишь слуги, так как «хозяин богатого и великолепного дома должен был бы иметь подобных слуг». Описывает он и людей, которые оказались в пространстве Вечери, потому что «пришли туда ради собственного удовольствия поглядеть, как обстоят дела с едой».
Во время этого странного и как будто даже нелепого допроса происходит совершенно невероятная вещь: Веронезе пытается убедить зрителей, что смысла в десятках персонажей на его полотне нет никакого, что их вполне можно приравнять к украшениям, подобно колоннам или мебели, что ими он лишь заполнил пространство!
И в то же время в его ответах присутствует крайне важная деталь: многим персонажам он придумывает историю, то есть проживает сцену шумной трапезы и пирующих на ней людей глубоко и очень личностно. И, конечно, образы эти не случайны!
Инквизиторы продолжают настаивать на присутствии в пространстве картины подозрительных персонажей. Чего стоят одни только немцы в правом нижнем углу картины! Те самые немцы, от которых 50 лет назад пошла Реформация церкви, последствия которой еще гремели ересью по католическому миру и не могли не беспокоить инквизиторов Венецианской республики. И вот, венецианский художник изображает рядом с Христом и Апостолами еретиков-немцев! Да еще и в сакральный момент рождения Таинства Евхаристии [60], которое произошло на Тайной Вечере!
Ситуация начала приобретать весьма серьезный оборот, о чем следователи и намекнули Веронезе, заявив: «Известно ли вам, что в Германии и в других местах, наводненных ересью, существует обыкновение при помощи картин, полных непристойности и подобных вымыслов, унижать и осмеивать положения святой католической церкви, чтобы внушать таким образом ложное учение людям невежественным и глупым?»
Вот та самая угроза обвинения в ереси, которая могла иметь непоправимые последствия для картины и, что куда серьезнее, для карьеры и жизни ее автора! Тут-то Веронезе и оставил иронию, совершенно сменив тактику. «Я их сделал, – проговорил он, – предполагая, что эти люди находятся за пределами того места, где происходит Вечеря… Я совсем не думал, что поступаю плохо. Я никогда не учитывал стольких соображений. Я был далек от мысли, что это может внести такой беспорядок, так как я поместил шутов далеко от того места, где находится Господь наш».
Именно этого судьи и ждали! Они здраво рассудили, что разбрасываться такими талантливыми и продуктивными художниками, как Веронезе, не в интересах Венецианской республики, что он приносит куда больше пользы, прославляя ее своими великолепными картинами, нежели вреда своей, по сути, безобидной вольностью в толковании Евангелия. И решение их было мягким и великодушным. Веронезе предписывалось за три месяца «исправить и улучшить свою картину» за собственный счет.
Он управился быстрее. На балюстраде появилась уже известная нам надпись: «Левий дал пир для Господа». Так, не изменив ни одной детали, находчивый мастер превратил «Тайную Вечерю» в «Пир в доме Левия», чем полностью удовлетворил и Совет Трех Инквизиторов, и ценителей живописи, сохранив для нас с вами этот несравненный шедевр не только композиции, но и остроумной иронии.
Однако история картины и ее смыслов была бы не полной, если бы мы прошли мимо ключевой, на мой взгляд, фразы Веронезе относительно организации пространства этого огромного полотна. Давайте прочитаем эту фразу еще раз: «Я их сделал, предполагая, что эти люди находятся за пределами того места, где происходит Вечеря». Иными словами, художник помещает на картине персонажей из разных временных эпох, при этом не соединяя их в единую смысловую группу, а напротив, подчеркивая их разделение и удаленность друг от друга. Христос с Апостолами и немцы с шутами существуют в разных временных измерениях, находятся на разных уровнях того живописного повествования, что выстраивает перед нами Веронезе.
Художник создает сложную и очень подвижную пространственно-временную композицию, смущая и запутывая зрителя. С одной стороны, Христос и Апостолы находятся под венецианскими арками на фоне венецианской архитектуры, окруженные людьми, облаченными в современные зрителям одежды. С другой, присутствие Христа среди нас, зрителей, лишь иллюзия, созданная воображением творца, каковым является живописец. По воле Веронезе мы можем почувствовать себя сопричастными рождению главного Таинства христианства – Евхаристии. И его же воля отбрасывает нас в суетную бытовую жизнь, где карлики играют со слугами, а незваные гости ищут, где поживиться дармовой едой. Где в кровь разбивают носы и пьют вино, не думая о той крови, что Сын Божий пролил за грехи людей, и о том вине, посредством которого Христос завещал нам помнить о своем самопожертвовании.
