Альфред Хаусмен - Избранные стихотворения

Моряк из морей вернулся домой,
Обплавав почти полсвета,
И судно сгружает на берег родной
Добычу со всей планеты.

Охотник с гор вернулся домой,
Успев хорошо порезвиться,
И сложены в сумке его большой
И мясо, и всякая птица.

На вечернюю пустошь сошел покой,
В тихих звездах — водный простор.
Моряк из морей вернулся домой,
И охотник вернулся с гор.

Над кочкою сурепки
Олива зацвела,
Укоренилась крепко
И ветви развела.

Семье гелиотропов
Олива тень дает.
Не выйдет из окопов
Любитель-садовод.

Не будет видеть парень
Оливки в блеске рос,
Но древа главный корень
Ему в могилу врос.

Не смейтесь: мне совсем не мил
Коварный нильский крокодил.
Его дурное поведение
Меня приводит в возмущение.

В Египте, где могучий Нил
К пескам пустынь приносит ил,
На берегу его зеленом
Ребенок ходит обнаженным.
Ах, где наш Лондонский совет?
Увы, его в Египте нет!
Меж тем, покинув сонный Нил,
Ползет на берег крокодил.
И он, приняв солидный вид,
Ребенку грозно говорит:
«Дитя! Твой облик мне не нравится.
Вдруг европеец тут появится
И на тебя направит взор?
Вообрази, какой позор!
Твое нагое неприличие
В культурных странах не в обычае.
Приди ко мне, дитя срамное,
Прикрой свой стыд хотя бы мною».

И исчезает в водах Нила
Малыш, одетый в крокодила.
Вид у него теперь приличный,
Но ждет его конец трагичный.
И мать его в пустынном крае
Рыдает, не переставая.
Таков ее надрывный стон,
Что весь Египет потрясен.
Но иероглифы рыдания
Вернуть дитя не в состоянии.
И крокодильи слезы льет
Сам крокодил средь нильских вод;
Но эти слезы, твердо верю я, —
Одно сплошное лицемерие.

«Ветра ли воду поднимают
Иль снег в горах Уганды тает?» —
Осведомляется феллах.
На затопляемых полях
С каирских стен хедив{7} в смятении
Глядит на это наводнение
И говорит: «Разлился Нил:
Опять приходит Крокодил».
Волна вздымается большая,
Пол пирамиды заливая,
А грозный сфинкс водой покрыт
До носа, что давно отбит.

Тропой альпийской в снег и мрак
Под проливным дождем
Священник шел, державший стяг,
И странный был на нем
Девиз, который мог бы нас
Повергнуть в изумленье:
«Купите в лавке фрау Грасс
Целебное варенье!»

«Куда, безумный, ты идешь? —
Старик ему сказал. —
Ведь ты погибнешь ни за грош:
Там трудный перевал,
А по нему шумит поток,
Вовсю метет пороша».
Но был ответ как звонкий рог:
«На мне — мои галоши!»

Сказала дева: «Отдохни!
Путь долог, ночь темна.
На грудь мне голову склони,
Хоть я весьма скромна».
Был ласков блеск ее очей,
Но, горечью объят,
Со вздохом он ответил ей:
«К несчастью, я женат».

Ужасно римским папой быть!{9}
Ой-ой!
Крест на меня не возложить
Святой.
Такого не допустит Бог
Благой.
И, подведя трудам итог,
Сам папа мог бы возопить:
«О Боже! Как ужасно быть
Мной!»

Сидел римский поэт Лукан,
И его укусил тукан.
И Лукан закричал в истерике:
«Или был ты настолько рьян,
Что аж пересек океан
Из далекой Южной Америки
И в древний Рим прилетел,
Где меня укусить сумел?
И вот я страдаю ныне
И матерюсь по-латыни».

«Слыхали мы: сейчас в саду, Елена,
Ты вдруг ужасно громко завопила».
«Ах, наступила я на амфисбену;
Она меня пребольно укусила;
Укусила же притом
За носок меня хвостом,
А ртом меня за пятку укусила».

«О, я твое страданье понимаю.
А после этого что сделала ты там?»
«Ах, ножницы садовые взяла я
И разрезала двуходку пополам;
И такой раздался хруст,
Что обедать я боюсь,
Ты бы тоже не хотела, будь ты там».

«Что же эти половинки делать стали?»
«Ах, бежать они пустились со всех ног,
И притом они в две стороны бежали:
Одна — на запад, а другая — на восток.
У тех, кому не жаль меня,
Наверно, сердце из кремня.
ак я пойду наверх и отдохну часок».

Ты знаешь, юный Алджернон,
Кто был Марк Туллий Цицерон?
Писал он о французском плуте
По имени De Senectute{11}.

А кто такой Гораций Флакк?
Его избранником был Вакх.
А кто был Флавий Авиан?
Он был античный донжуан.
А Деций Мус был кто такой?
Он был их общества герой.

Волкаций Седигит — когда
Он жил? Ах, ты не знаешь снова?
Не будем уточнять года —
Он жил до Рождества Христова.
Обильны римские анналы —
Для всех там места есть немало.

Лев любит плохого ребенка сожрать
Среди африканских степей,
Но он справедливо не хочет съедать
Невкусных хороших детей.

Когда он случайно откусит порой
Такого ребенка кусок,
Он с ревом и фырканьем мчится долой
На запад, на юг, на восток.

Так что, льва повстречав, о хороший малыш
Ты от этого льва не беги,
Поскольку лишишься, наверно, ты лишь
Руки, головы иль ноги.

Целый день рогатый скот
В поле водит хоровод;
И, с пернатым хором в лад,
Насекомые жужжат;
Жаворонок во весь дух
В небесах поет за двух;
И любовники в стогу…
Тише, Муза! Ни гу-гу!

На морде хобот, сзади хвост —
Обычный слон во весь свой рост.
На морде хвост, а хобот сзади —
Такого нету в зоосаде.
Как ни крути, порядок прост:
Не может спереди быть хвост.
Перёд — где хобот, только там:
Привычка так диктует нам.