Карл VII. Жизнь и политика (ЛП) - Контамин Филипп

Если использовать современную терминологию, то Жак Кёр был одновременно президентом своей компании, ее финансовым директором, коммерческим директором, менеджером по персоналу и связям. У него были партнеры, которые инвестировали в тот же бизнес, что и он, и делили прибыль пропорционально своим инвестициям. У него были слуги, которые оставались верны ему на протяжении всей жизни. Некоторые из них, например, Гийом де Варье, вращались при дворе Людовике XI, что свидетельствует об их деловых способностях. Хотя Кёр умел делегировать полномочия, вся структура замыкалась именно на него. Это сильно отличалось от коллективизма английских компаний Стейпл и Купцов-авантюристов (Merchants adventurers) или немецкого Ганзы; что касается компании Медичи, то она представляет собой гораздо более четко организованную структуру. Тем не менее, мы не можем четко представить себе, как Кёр богател, поскольку в нашем распоряжении есть не более чем фрагменты его коммерческих счетов, которые, возможно, не очень хорошо велись. Точно так же не сохранилось ни одного отчета о его деятельности на посту Великого мэтра серебряных дел, хотя он занимал эту должность более двадцати лет. Известна лишь малая часть его путешествий, в частности из Александрии в Руан через Рим и Лион. Лишь Бертрандон де ла Брокьер в своем рассказе о поездке на Восток с целью шпионажа по поручению Филиппа Доброго сообщает, что познакомился с Кёром в 1432 году в Дамаске, когда тот находился в самом начале своей карьеры. По слова Брокьера, среди французских, венецианских, генуэзских, флорентийских и каталонских купцов был будущий Аржантье, который сообщил ему, что галера из Нарбона должна была выйти из Александрии в Бейрут, чтобы загрузиться пряностями и другими товарами. Именно за таким товаром он и его спутники прибыли в Сирию [565]. Несмотря на то, что документальных свидетельств его деятельности относительно много, их слишком мало в архивах его компании.

Возможно, что именно его жена, Масе де Леодепарт, способствовала его восхождению по ступеням социальной лестницы. Несомненно, что он искренне заботился о социальном и коммерческом успехе своей семьи. Король не только облагодетельствовал Кёра, но и аноблировал сделав своими придворным. На миниатюрах он даже изображен в рыцарских доспехах. За это он постоянно стремился всячески угождать королю, так в 1449–1450 годах он распорядился построить и украсить капеллу рядом с домом главы капитула Буржского собора. Среди прочего, в капелле была изображена личная эмблема Карла VII: на красно-бело-зеленом поле, солнце, белые розы и ирисы, и, конечно же, флер-де-лис. Надпись на латыни приглашала короля продолжить отвоевание его королевства.

Тома Базен считает, что именно Аржантье был первым во Франции, кто снарядил и вооружил галеры, экспортирующие французские товары на Восток и импортирующие "шелковые ткани и всевозможные специи", которые затем продавались во Франции, а также в Каталонии и других странах. До этого, по его словам, эти товары привозили только венецианцы, генуэзцы и каталонцы. Именно эта морская торговля позволила ему сколотить состояние и возвести в Бурже роскошный особняк, достойный короля. Кёр умело распоряжался своим состоянием, поскольку для отвоевания Нормандии, смог одолжить Карлу VII единовременную сумму в 100.000 экю [566].

Из рассказов хронистов, упоминающих Кёра, в связи с судом над ним, тем самым давая историку представление о том, каким его видели некоторые из его современников, следует привести мнение Матье д'Эскуши. Последний характеризует его как "человека незнатного происхождения", который "своим умом, доблестью и хорошими манерами настолько проявил себя, что имел возможность вести несколько крупных дел". Здесь, конечно же, имеется в виду знаменитый девиз Кёра, упомянутый другим хронистом, Жаком Дю Клерком: «Его девиз гласил: "Для храброго сердца нет ничего невозможного"» [567]. Что очень похоже на девиз благородного рыцаря. Матье д'Эскуши продолжает: "У него на службе находились несколько клерков и агентов, которые торговали упомянутым товаром во всех христианских королевствах и даже в Сарацинии. На море он содержал за свой счет несколько больших кораблей, которые ходили в Берберию (Северную Африку) и Вавилон (Египет), чтобы закупать товары", и это с разрешения турок и того, кого называли Вавилонским Султаном (Мамлюкский султан). Таким образом, уплатив все необходимые пошлины, он "привозил из упомянутых стран золотые и шелковые ткани всех видов и цветов, всевозможные сукна, годные как для мужских, так и женских нарядов, а также меха куниц и другие диковинные вещи", которые невозможно приобрести даже за золото или серебро "по эту сторону границ", то есть в Западной Европе. Через его руки проходили экзотические предметы роскоши. "Он поручал своим агентам продавать, как в королевской лавке [магазине серебряных изделий], так и во многих местах королевства [Лионе, Монпелье и т.д.] и за его пределами [Женева], всевозможные товары, о которых только может помыслить человек. И многие люди, вельможи, купцы [две категории, которые, когда пришло время, стали ему врагами] и другие были сильно поражены. Каждый год он зарабатывал больше, чем другие купцы королевства [обида фундаментальная]. Под его началом было триста факторий, которые были разбросаны по нескольким странам, как на суше, так и на море" [568]. О Кёре ходили легенды, так по словам Жака Дю Клерка, "он был настолько богат, что говорили, будто его лошади и мулы были подкованы серебряными подковами" [569].

Тома Базен во второй раз упоминает Жака Кёра, когда обсуждает его арест и осуждение в целой главе своей Истории Карла VII. Из его комментариев приведем только общую оценку: "Он был человеком неграмотным [не знал латыни], но высокого ума, мудрым и искусным в делах" [570].

Правда, в одном из своих посланий, написанном в 1445 году своему брату Гийому, только что назначенного канцлером Франции, Жан Жувенель гораздо более сдержан. Что касается "пышности приемов в шикарных особняках", то он задает вопросом: откуда берутся деньги на всю эту роскошь? Ответ ясен: из налогов, собранных на войну. Настоящая растрата государственных средств. Вина тем более серьезная, что те, кто занимается поставками всех этих товаров, получают скандальную прибыль, например, продавая королю по 30 или 34 экю части доспехов, которые по рыночной цене стоят всего 15 или 16. То же самое относится и к мехам. Жан Жувенель провел собственное расследование и выяснил, что сотня соболиных спинок стоит в Париже 10 ливров, а "купец" продает их (королю и придворным) по цене от 60 до 80 ливров и это не за целые шкурки. Двойной обман. Жан Жувенель продолжает: "Те кто занимается подобными вещами, являются дурными людьми". Он утверждает, что видел письма, написанные рукой Аржантье, в которых тот оценивает свое состояние в 500.000 или 600.000 экю (но это только на 1445 год) и объясняет такое быстрое обогащение тем, что Кёр "прикарманил все товары в этом королевстве, и везде завел свои лавки, [которые] приносят богатство только одному человеку а не тысячи торговцам". Он не только, как бы мы сказали, монополизировал всю большую торговлю, но и, когда он ссужает деньги в долг королю, то делает это "под грабительские ростовщические проценты". Хуже того, его ссуды частично состояли из "посуды или украшений" (а не денег), что позволяло прибегать к всевозможным махинациям [571]. Говоря словами Жана Жувенеля, обиды накапливались, и это в то время когда Жак Кёр был в полном фаворе у короля (1445 год).