Карл VII. Жизнь и политика (ЛП) - Контамин Филипп
Поразительно, что при чтении протоколов суда, обнаруженных несколько лет назад [579], в качестве смягчающих обстоятельств Кёр выдвинул желание "возродить навигацию Франции" и тот факт, что он получил разрешение на торговлю с неверными как от Папы, так и от короля. Правда, он вывозил серебро, но взамен привозил золото, не только для своей выгоды, но и для общественного блага всего королевства. На допросе вся его горечь проявляется в ответе: "Он искренне верил, что за оказанные услуги, его отблагодарят совсем иначе" [580].
Говоря современным языком, Жак Кёр совершил три вида правонарушений: незаконное получение процентов по займам, коррупция и злоупотребление служебным положением. Таким образом, он был мошенником [581] и не только, поскольку, судя по всему, он изготовил копию Тайной печати Карла VII, и некоторое время имел в своем распоряжении чистые листы, скрепленные подделанной подписью короля. Должен ли был последний смотреть на все это сквозь пальцы из-за многочисленных талантов Кёра, а также, потому что он слишком долго позволял ему это делать из-за собственной слабости или некомпетентности?
С воцарением Людовика XI семья Кёра потребовала его реабилитации. Но напрасно. Члены суда, принимавшие участие в вынесении приговора 1453 года, выступили против этого. Два президента Парламента, Эли де Торретт и Симон де Нантер, пришли к королю и заявили, что если он отменит приговор, "который был справедливым и разумным", это будет означать, что все будущие приговоры, все постановления Большого Совета также могут быть отменены, что "полностью затронет Его Королевское Величество". Одним словом, вся судебная система королевской власти была под угрозой дискредитации. Следует сказать, что согласно интерполяции в Скандальной хронике (Chronique scandaleuse), достоверность которой не вызывает сомнений, истцы предоставили неполный документ, в котором были представлены не все обвинения. Некоторые из статей отсутствовали, о чем свидетельствует сохранившийся протокол секретаря суда. Несмотря на все это, Людовик XI вернул наследникам Аржантье особняк в Бурже и другое имущество, сам же изгнанник умер на острове Хиос 25 ноября 1456 года, участвуя в организованной Папой Каликстом III морской экспедиции против турок [582].
Лишилось ли таким образом королевство предпринимателя обладавшего незаменимым талантом и навыками межличностного общения, который мог бы в течение длительного времени вносить вклад в экономическое восстановление страны? Этого нельзя исключать. Однако, с точки зрения королевской власти, его осуждение не помешало налогам продолжать поступать в государственную казну, а серебряных дел службе нормально функционировать. Что касается "французской" торговли с Востоком, то она не прекратилась, особенно если учесть деятельность марсельских судовладельцев. Карл VII, помиловал и вернул Жану де Виллажу, одному из главных агентов Жака Кёра, титул "капитана галер Франции" [583]. На аукционе со стартовой ценой в 6.000 турских ливров галеры Жака Кёра были приобретены за 9.000 ливров купцом из Монпелье Бертраном де Во. "Плавания" на Восток могли возобновиться, и Карл VII уведомил об этом султана Египта, правителей Туниса, Беджая, Орана и короля Неаполя [584].
Естественно, что продажа имущества Аржантье под руководством добросовестного прокурора Жана Дове отчасти пошла на пользу ловким спекулянтам, поскольку в торгах участвовало не очень много желающих, но купив дом Жака Кёра в Туре за 1.250 экю, знаменитый королевский канонир Жиро де Саман, несомненно, совершил хорошую сделку. Сумма, в конечном итоге взысканная королевской казной, была оценена в 300.000 турских ливров (тогда как 400.000 экю по приговору соответствовали 550.000 турским ливрам). Товары Аржантье перешли к Карлу VII, но его долги так и не были выплачены, в соответствии с принципом "король не выплачивает никаких долгов по товарам, которые достаются ему в результате конфискации". Нет уверенности, что к моменту ареста король закончил выплату значительных сумм, предоставленных Кёром для финансирование кампаний в Нормандии и Гиени, что является еще одной возможной выгодой для короны. Однако для Карла VII главной причиной устранения Кёра, по-видимому, стали не финансовые соображения, а скорее то слишком влиятельное положение, которое Аржантье занял при нем. Он стал слишком могущественным, и король лично повернул колесо фортуны.
Пересмотр приговора Жанне д'Арк
15 февраля 1450 года, вернувшись в Руан после краткого пребывания в аббатстве Жюмьеж с Агнессой Сорель, которая была уже тяжело больна, Карл VII написал своему советнику и доктору богословия Гийому Буйе, письмо по поводу заседания Большого Совета. В письме говорилось о Деве Жанне, которую схватили наши "враги и противники англичане" (роль бургундцев не упоминалась) и привезли в Руан. Она стала предметом судебного разбирательства со стороны "определенных лиц", которых они наняли для этой цели. В результате этого суда и из-за большой ненависти, которую они испытывали к ней, они жестоко, "беззаконно и вопреки разуму", предали ее смерти. Однако король желает знать правду об этом деле и поэтому просит своего советника все выяснить. Как только сведения будут собраны, он должен будет отправить их в запечатанном виде королю и его Большому Совету. В то же время Буйе назначался ответственным за изъятие, при необходимости с помощью принуждения, у их владельцев "документов процесса или других вещей, касающихся данного вопроса" и за передачу всего этого королю. Юстициариев, офицеров и подданных короля просили подчиняться предписаниям советника [585]. Это распоряжение стало началом процесса по пересмотру приговора Жанны д'Арк, который завершился лишь шесть лет спустя. Но, начиная с этого первого шага, для короля дело было решенным ― Жанна стала жертвой ненависти своих врагов, а ее осуждение на казнь было несправедливым.
Значит ли это, что Карл VII так всегда и считал, и, что ему потребовалось двадцать лет, чтобы признать это официально? На самом деле, с 1430 по 1450 год ничего не известно о том, что чувствовал король к героине. В частности, не исключено, что он был убежден рассказом о ее суде и казни, изложенным в хитроумно составленных письмах, написанных от имени Генриха VI в июне 1431 года, которые были предназначены для широкого распространения и о которых он должен был знать. Точно так же король, несомненно, знал о похождениях Лже-Жанны д'Арк, поскольку та стремилась приблизиться к нему и в 1440 году была вызвана в Париж Парламентом и Университетом. Во дворе королевского дворца ее показали народу, который, возможно, видел в ней истинную Деву, чудесным образом избежавшую костра, чтобы убедить собравшихся ее самозванстве [586].
Не исключено, что именно отвоевание Руана в ноябре 1449 года привело к изменению отношения короля к Жанне. Если бы он сомневался в собственном поведении, он мог бы обратиться за сведениями к тем судьям на процессе 1431 года, которые теперь перешли на его сторону, и в частности к Тома де Курселю, который, сыграл решающую роль в составлении обвинительного приговора и, возможно, хранил копию этого документа. Но Карл VII не пошел на этот шаг, и никто его к этому не побуждал. В конце 1449 и первые недели 1450 года, теперь, когда Руан был "освобожден", стали усиленно распространяться слухи о суде над Жанной и обстоятельствах ее смерти, к тому же появилась возможность ознакомиться с той или иной из шести копий судебного решения (один оригинал и пять заверенных копий). Находилась ли эта предполагаемая копия в архиве в замка Руана, или во владении одного из клерков, или инквизитора Жана Ле Мэтра, который все еще был жив? Это узнать невозможно. Не исключено, что королевское письмо от 15 февраля 1450 года только придало официальный статус начинанию, которое Гийом Буйе уже начал самостоятельно. Церковная карьера Буйе подтверждает его компетентность: выходец из епархии Суассона, он учился в колледже Дорман-Бове Сорбонны, с 1445 или 1446 года был деканом кафедрального собора в Нуайоне, епископ которого Жан де Майи, все еще занимавший свой пост в 1450 году, был в свое время твердым сторонником англичан.
