Скрябин - Федякин Сергей Романович
* * *
В январе 1908 года композитора ждет Лейпциг: немецкая фирма Хупфельда хочет записать его игру на фоноле. Эти весьма несовершенные записи донесут «звуковой портрет» Скрябина-пианиста до более поздних времен. При всех недостатках фонолы, при невозможности запечатлеть виртуозную педаль композитора они могут передать если и не подлинную его игру, то хотя бы общий контур его исполнения. И главное — нервный, переменчивый ритм. Из Лейпцига приходится спешить обратно в Лозанну. Беспокойство композитора не напрасно. Скоро у Скрябиных появился на свет мальчик, названный Юлианом.
В жизни, когда отвлекаешься от творчества, все идет своим чередом. Семья растет. Квартира радует тем, что она «довольно поместительна». Существование в Лозанне «несравненно дешевле, чем в Париже», но, главное, — как пишет он Морозовой, — ему не мешают работать: «Я могу играть хоть всю ночь».
Снова возникает фигура Плеханова, подаренный им сборник «Тернии без роз». Снова приходится давать концерты. На одном из них появится давний друг, рыбак Отто. Он чрезвычайно горд своим русским товарищем, но гордость его весьма своеобразна: «Ишь ты, какой шум он делает в одиночку!»
Будут и другие знакомые, среди них — два новых, Марк Мейчик из России и Альфред Жозеф Франсуа Лалиберте из Канады, — два пианиста, которые к его творчеству относятся с трепетом. Канадцу он подарит план своей 5-й сонаты. Мейчик, видевший эту рукопись, опишет ее, не сумев и через десятилетия скрыть своего удивления: «план был цифровой и состоял из целого ряда каких-то кружков и цифр, занимавших целый нотный лист».
В голове, как всегда, роятся новые планы. Скрябин заканчивает шесть пьес, которые задолжал беляевскому издательству. Появляется на свет и крошечный «Листок из альбома», в будущем — ор. 58. Обычно маленькие пьесы входят у него в тот или иной опус циклами. Обособленность этой вещи не случайна. В гармониях композитора происходит очередной скачок. Мимолетный «Листок из альбома» — предвосхищение всего позднего творчества Скрябина, в нем можно расслышать эхо будущего «Прометея» и даже поздних сонат.
И все-таки от напряженного сочинительства композитор пока отходит. Его время поглощают беседы со знакомыми и прогулки. Одна из них, когда скрябинская компания решила отправиться «в глушь», запомнится Марку Мейчику столь же отчетливо, как и план 5-й сонаты. Им хотелось найти место, где нет ни швейцарцев, ни их знаменитого сыра, ни их образа жизни. Они ушли далеко, действительно забрались в места, где не должна была ступать нога человека, — и вдруг наткнулись на вход в кафе.
Рассерженные путешественники зашли внутрь, выпили вина, потом перепробовали — одно за другим — прочие местные вина. Когда они спустились к Женевскому озеру, чтобы ехать домой, все, кроме Татьяны Федоровны, были чрезмерно веселы и «разговорчивы», на пароход загрузились с шумом. Уже на лозаннской пристани их настиг дождь. Александр Николаевич, вручив рассерженной жене зонтик, отправил ее домой, а сам с компанией остался пробовать другие вина.
* * *
В дни еще не утихшей творческой усталости, на излете апреля Скрябин получает телеграмму, которая сулила изменения его дальнейшей жизни:
«Boudete li lausanne nachale iunya Neobhodimio videt po vagenomou delou. Koussevitzky».
Русские за границей привыкли к такого рода посланиям, когда латинскими буквами писались русские слова. Телеграмму от Кусевицкого прочитать было несложно: «Будете ли в Лозанне в начале июня? Необходимо видеть по важному делу». Композитор не знал того, что творилось «за кулисами» его жизни, не знал, сколько сил приложили для его спасения сестры Монигетти. Он часто не знал о роли тех или иных лиц в своей творческой судьбе. Не знал он и того, что приглашение в Москву от Русского музыкального общества, которое он получит в мае 1908 года, могло последовать лишь после того, как Маргарита Кирилловна Морозова, в то время — член дирекции РМО, обязалась покрыть убытки по всем симфоническим концертам Московского отделения за 1908–1909 годы. Но таков был и дар Скрябина: говорить «веское слово» так, чтобы другие поневоле «вовлекались» в союзники творчества. Теперь в свою орбиту он втягивал и Сергея Александровича Кусевицкого. Впрочем, этот дирижер с замашками мецената умел думать не только об общем деле, но и о своем собственном. Настоящий артистизм невероятным образом совмещался в его душе с настоящей предприимчивостью.
Сергей Александрович имел трудное детство, знал нужду, юношей с тремя рублями уехал из родного Вышнего Волочка в Москву, чтобы посвятить себя музыке. В консерваторию он попасть уже не успел: слишком поздно явился. Его приняли в Музыкально-драматическое училище Московской филармонии по классу контрабаса: за обучение на этом инструменте платы не брали. Упорство и одаренность сделали свое дело: в игре на столь «громоздком» инструменте Кусевицкий стал настоящим виртуозом. Он всячески стремился добиться невозможного, извлекая из «неповоротливых» струн певучий, совершенно виолончельный звук. Но мечтой Кусевицкого была все-таки не слава виртуоза. Кусевицкий мечтал о дирижерской палочке.
В 1905 году он женился на богатой невесте, Натальи Константиновне Ушковой. Неожиданно пришедшее состояние дало возможность целиком отдаться мечте: Кусевицкий все свои силы кладет на то, чтобы освоить работу дирижера. Он теперь мог позволить себе «обкатывать» свое мастерство на живом оркестре. Но денег понапрасну Сергей Александрович не бросал. Оркестру предшествовала долгая подготовка. Сначала — пианист, способный читать партитуру. На звучании фортепианной «копии» произведения Кусевицкий оттачивал до совершенства каждый жест. Только «изучив» произведение до последней ноты, он переходил к оркестру.
Позже в воспоминаниях о Кусевицком будет мелькать мнение: это был единственный из выдающихся дирижеров, который не умел читать оркестровых партитур, почему и нанимал себе в «работники» пианиста. Убедительнее звучит иная версия: пианист был нужен не потому, что дирижер «не мог прочесть» партитуру, но потому, что на нем «экономил» время оркестра. Кусевицкий вдохновенно «дирижировал» воображаемыми музыкантами для того, чтобы к реальному оркестру подходить «во всеоружии». Странным образом здесь сочеталось то, что позже назовут «научной организацией труда», с умением «экономить»: на самом начальном этапе оплатить работу одного пианиста было куда дешевле, нежели тратиться на целое множество оркестрантов.
Подготовка к дирижерской карьере была основательной. С Берлинским филармоническим оркестром Кусевицкий начал работать с 1906 года. Дирижерский дебют его состоялся лишь 23 января 1908 года[117]. В самом начале нового поприща его и настигает письмо от Ольги Ивановны Монигетти. И он, начинающий дирижер, замысливший к тому же и свое музыкальное издательство, и организацию концертов, решается связать свою карьеру с судьбой дерзновенного композитора. Его телеграмма — не только стремление оказать помощь, но и точный расчет. После Третьей симфонии творческие возможности ее автора были очевидны. Скрябин — это было то имя, которое могло способствовать не только известности, но и коммерческому успеху предприятия.
Летом Сергей Александрович объявился в Лозанне. Шофер победно прогудел, подрулив к дому. Скрябиных с их гостями чета Кусевицких застала врасплох, за чаем.
Первое деловое предложение касалось создаваемого Российского музыкального издательства: Сергей Александрович хотел, чтобы права на публикацию своих сочинений композитор передал ему. Через два года Кусевицкого будут знать и как дирижера, много сил отдающего пропаганде творчества Скрябина. Расчет Кусевицкого был точен: за несколько лет его собственный авторитет взлетел до невероятных степеней.
Как они могли сойтись — мечтатель и деловой человек? Скрябин говорил о законченной «Поэме экстаза», о 5-й сонате, недавно изданной за собственный счет, о будущей «Мистерии», текст к которой он обдумывал в Лозанне. Воображаемый храм в Индии, «конец нынешнего эона», похожий на конец света, — все это вряд ли могло прельстить Кусевицкого. Он и «Мистерию» воспринял не как часть мирового катаклизма, но как сложное оркестрово-хоровое произведение с возможными «примесями» балета и особых эффектов при освещении. Что он думал про «симфонию запахов», про «ароматы» и «симфонии вкусов»? Ему как издателю и организатору концертов нужны были серьезные музыкальные силы. Нужен был Скрябин-композитор, Скрябин-пианист. Все прочие проекты этого странного человека и все свои сомнения он как человек деловой отложил на будущее.
