Карл VII. Жизнь и политика (ЛП) - Контамин Филипп
Глава IX.
После победы: наведение порядка в королевстве
Личная жизнь и жизнь публичная
"[Бог] вернул Вам Гиень и Нормандию" [520]. Таков припев известной баллады Карла Орлеанского, в которой также есть строка "Радуйся, свободное королевство Франция!". Последовательные завоевания этих двух провинций, а также меры, направленные на обеспечение максимально возможной обороноспособности королевства, сделали Карла VII, достигшего 22 февраля 1453 года своего 50-летия, выдающимся правителем не только в своем королевстве, но и во всем христианском мире. Никто не мог оспорить его главенствующую роль в политической игре ни внутри, ни за пределами королевства. И все же, в оставшиеся ему девять лет жизни, у него не было недостатка в проблемах, несмотря на то, что он с честью вышел из очень шаткого положения, в котором находился первые пятнадцать или двадцать лет своего царствования. У него были причины для торжества, но также и для беспокойства. Возможно, в нем преобладали осторожность и осмотрительность, что являлось не только чертой характера, но и плодами жизненного опыта и результатом рационального анализа ситуации.
Король, никогда не проявлявший особой склонности к войне, больше не желал лично появляться в войсках. Он также не испытывал желания или необходимости систематически являть себя своим подданным, чтобы олицетворять свою власть личным присутствием. У него больше не было ни необходимости, ни желания приезжать и общаться с жителями Тулузы или Бордо, Руана или Парижа. Двумя его столицами, если можно использовать этот термин, оставались Бурж и Тур. Можно было бы предположить, что он станет вести строго оседлый образ жизни в его любимых резиденциях, например, в замке Монтиль, где за рвами и стенами был чудесный парк, или в замке Меэн-сюр-Йевр, окруженном прекрасными садами. Но этого не произошло. Король продолжал передвигаться короткими переходами по дорогам, зачастую ухабистым, пыльным летом и полным рытвин зимой, по центральным провинциям Франции, между Туренью и Берри, и останавливался на несколько дней или недель в относительно скромных жилищах, которые очень часто ему даже не принадлежали. Иностранные послы поражались тому, что такой великий король довольствуется условиями жизни простого дворянина! Само собой разумеется, что двор как мог следовал за своим королем, что означало множество лошадей и повозок, особенно летом, потому что наступление зимы сильно замедляло передвижение. По словам Анри Боде, когда Карл находился в пути, то он сам, люди его двора, от камергеров до кухонных слуг, принцы крови, все были вооружены [521]. Безопасность была превыше всего, а недоверие ко всем и вся сохранялось. Среди королевских резиденций были замки или маноры Монбазон, Прейи, Буа-Сюр-Аме, Монришар, Божанси, Вандом, Разилли, Шампиньи-сюр-Вед, Ле-Риво. Иногда Карл VII останавливался и в домах буржуа [522]. Его пошатнувшееся здоровье, особенно с начала 1458 года, привело к тому, что с ноября 1460 года он проживал в Бурже, а с мая 1461 года — в Меэн-сюр-Йевр. Именно там, 22 июля 1461 года, он и умер. По словам Марциала Овернского король закончить жизнь подобно зайцу в своем логове.
Кроме того, в 1455, 1456 и 1457 годах он подолгу гостил в Бурбоне, Форе и даже в Лионе, так что можно говорить о своего рода юго-восточном направлении политики, вызванным положением дел в Италии, но прежде всего тем, что он был очень обеспокоен укреплением власти своего сына в Дофине и последующим его бегством к Филиппу Доброму.
Успех у женщин
Тома Базен дает объяснение этой склонности короля к скромным жилищам, "вдали от мест скопления людей": "Он любил уединение, чтобы свободнее и спокойнее наслаждаться обществом женщин и предаваться своим страстям при возможно меньшем количестве свидетелей" [523]. Возможно, так оно и было. Но возможно, что его желанию скрыть свой либертинизм, который мы назовем старческим, мешало желание придать своим постоянным любовницам, официальный статус, что не могло остаться незамеченным и не вызвать недовольства современников. С этими фаворитками обращались как с принцессами (наряды, драгоценности, образ жизни), до такой степени, что Мария Анжуйская могла только молча страдать. Она была открыто низведена до подчиненного положения. Тот же Базен говорит о "стайке молодых девушек" в окружении короля. По тому, что осталось от королевских счетов, мы можем узнать статус этих девиц (фрейлины более или менее благородного происхождения, а также некая "прачка королевского тела", получившая в подарок прекрасного коня-иноходцы), а один хронист упоминает их по прозвищам. Конечно этим хронистом является, не Жан Шартье, официальный королевский историограф, а Жорж Шатлен, который, будучи чиновником Филиппа Доброго, обладал большей свободой слова. "У него были дни отдыха […] с женщинами, которым он уделял довольно много времени" [524]. Среди них были некая "мадам Регент, женщина с телесами достойными всяческого восхищения", а также, "дочь кондитера, которую называли Мадам де Шаперон, поскольку из всех других женщин в мире именно она элегантнее всех носила этот головной убор" [525]. Надо сказать, что Карл VII, для себя и своего окружения, был щепетилен в вопросах "туалета". Его гардероб был полон различной одежды и регулярно обновлялся. Мы знаем о его пристрастии к зеленому цвету и эмблемам в виде золотых солнц [526]. В рассматриваемый здесь период при дворе главенствовала Антуанетта де Миньеле, ближняя кузина Агнессы Сорель и, по слухам, такая же красавица. Но в отличие от Агнессы, эта дама была замужем за Андре де Вилькье, который в полной мере пользовался положением своей жены для личного обогащения, до самой своей смерит в 1452 или 1453 году. В феврале 1457 года прошел слух, что Антуанетта заключена в тюрьму одновременно с Отто Кастелланом, ставшим королевским казначеем после ареста Жака Кёра, и первым камергером Гийомом Гуффье, но на самом деле, по словам миланского посла, который сообщил об этом своему господину Франческо Сфорца, это были лишь домыслы [527]. Овдовев, Антуанетта сохранила свое положение почти до конца царствования Карл VII, а затем благополучно перебралась в постель Франциска II, герцога Бретонского, что свидетельствует о ее обаянии и настоящем таланте в обольщении мужчин [528]. Она регулярно сообщала Дофину новости о событиях происходивших при королевском двора, что объясняет, почему к ней продолжали хорошо относиться после воцарения Людовика XI. Влечение, которое несмотря на возраст и болезни, галантный король Карл VII, свободный от женоненавистничества (что было довольно редким явлением в Средние века), испытывал к "благородному полу, который Бог пожелал создать для утешения истинных любовников", было широко известно. В письме, написанном из Брюгге 9 мая 1461 года, Просперо да Камольи сообщал Франческо Сфорца, что "король Франции постоянно находится под влиянием окружающих его женщин, и это у многих вызывает недовольство" [529].
Набожность Карла VII
Хронист Жак Дю Клерк выделяет два периода в жизни Карла VII: до примирения с герцогом Бургундским он вел "святую жизнь", отмеченную регулярным чтением канонических часов; но "после заключения мира с упомянутым герцогом", хотя он по-прежнему был привязан "к служению Богу" этого уже не происходило [530]. Похоже, эта хронология означает, что, успокоившись относительно своего положения в королевстве, Карл VII изменил личное отношение к религии, оставаясь при этом тем самым христианнейшим королем, уважающим Церковь и ее служителей, которых он широко использовал для осуществлении своей власти. Но тем самым он подавал плохой пример окружающим его людям, да и всем своим подданным. Короче говоря, можно предположить, что Жак Дю Клерк был искренне озадачен: как примирить сексуальную разнузданность короля, которая, безусловно, была предосудительной, с верностью христианским обрядам? Для Анри Боде, одной из целей которого было противопоставить Карла VII Людовику XI, этого противоречия не существовало, поскольку его любовь к дамам была "совершенно искренней" и, кроме того, его набожность была отнюдь не показной: каждый день король выстаивал высокую и две низкие мессы, плюс ежедневное чтение часов. На это указывают несколько косвенных фактов. В 1458 году были заказаны новые переплеты для четырех богослужебных книг короля: требника, часослова и двух "получасословов", регламентирующих литургические молитвы на полугодие. После каждой высокой мессы он делал скромное пожертвование в 15 турских денье [531]. Сообщения нескольких послов показывают, что именно после мессы и перед обедней он охотно давал аудиенции. Один из них рассказывает, что Карл VII в некоторые годы не давал аудиенций в праздник Святых Невинноубиенных Младенцев: так, в 1455 году, этот праздник выпал на субботу и в этот день королем не было дано ни одной аудиенции [532]. Но были ли у этой привычки какие-либо особые причины? Можно предположить, что в этот день король просто позволял себе спокойно отдохнуть. Считалось, что Карл VII особо почитал Святого Иоанна Евангелиста, а не Иоанна Крестителя [533], поскольку имя первого было его боевым кличем. [534] Показательно, что в письме от апреля 1457 года Вентурини ди Приориби, преподаватель риторики в Савоне, восхваляет не только мудрость Карла VII, но и его набожность, ссылаясь на его божественный дар исцелять золотуху: "Где бы он ни был, он слушает три мессы в день, а затем, осенив себя крестным знамением, исцеляет больных золотухой" [535]. В то же время Антонио Астесано пишет: "Никто не является более набожным, чем король Франции" [536]. Несколько строк из Советов (Avis), адресованных королевой Иоландой в 1425 году 22-летнему Карлу VII, касаются того каким должно быть отношение короля к религии: "Почитай Святые праздники и преданно служи Богу, проси помощи и заступничества святых в дни их праздников, чтобы испросить у Бога благодати для управления своим народом, истово предавайся молитвам, часто исповедуйся перед Богом и причащайся Телом Христовым, благочестиво выслушивай слова проповедников и проникайся ими, чтобы исправить свою душу, проявляй набожность перед своими подданными, которые тогда будут любить тебя сильнее, следи за тем, чтобы в церквях богослужение совершалось с благоговением" [537]. Нет никаких доказательств того, что король, намеренно отступил от этих предписаний, ведь разве не в его интересах было, по крайней мере, поддерживать видимость набожности и не растрачивать свою харизму "христианнейшего короля"?
