Михаил Лямин - Четыре года в шинелях
По ночам над нами появлялся "кукурузник". Он делал несколько рейсов. Сбрасывал ящики с патронами и мешки с сухарями, узлы с бинтами и медикаментами. Это была помощь, но конечно же, недостаточная.
А немец тем временем опять пошел на Биржай боковыми большаками. По центральному стали курсировать танки. Бои шли днем и ночью. И в одну из ночей в звездное небо взвился огромный столб огня - это немцы подожгли сказочный Биржай.
Он горел до утра. Город, о котором мы собирались после войны увезти домой самые светлые воспоминания, сметался с земли. Это, должно быть, переполнило чашу терпения и командарма. Он отвел силы с других участков и повел войска в стремительное наступление. Получив о нем сигнал, ринулись на прорыв и мы.
Война полна отчаянных схваток. Но такой, какую мы навязали немцам седьмого августа, я не видел ни до, ни после этого. Мы штурмом прорвали кольцо окружения, шагая по трупам фашистов. Рядом со стрелками тянули свои пушки артиллеристы, то и дело выпуская снаряды с прямой наводки. Тут же тряслись походные кухни, старшинские повозки, штабные машины. В боевых цепях - комдив, начальник оперативного отдела майор Васильев. Он уже был в это время коммунистом, признанным авторитетом среди офицеров.
Я шагал рядом с Поздеевым. Я не смел заговорить с ним: у командира дивизиона не было свободной минуты. Он, как и все, был небритый, худой, грязный. Кажется, не был только зол. Он выносил из пятисуточного ада нерастраченным свой оптимизм и, будучи чертовски усталым, находил в себе силы говорить солдатам:
- Товарищи, подтянитесь. Осталось немного.
- Александр Прокопьевич, берегите раненых, сейчас будем переходить большак.
- Товарищ Семакин, прошу вперед, вон к тому хутору.
Доцент оставался доцентом. К благородству не приставала грубость. Человек оставался человеком, как бы ни хотели убить в нем людское гитлеровские звери.
Мы шли навстречу своим, еще раз наученные горьким опытом, с еще раз проверенной наукой ненависти, еще более прозорливые для последних завершающих боев с гитлеровской Германией.
Нас встречали командующие армией и фронтом. Они вручали нам награды, благодарили за мужество и стойкость, вдохновляли на новые подвиги.
Наконец-то Балтика!
Бауска
У города Нас выводят во второй эшелон, и мы оказываемся у города Бауска. Это по направлению к Риге, на границе Литвы с Латвией. На освобождение Таллина и Риги сейчас сосредоточены все силы Ленинградского и Прибалтийского фронтов. Они последние столицы союзных республик, находящиеся под оккупацией.
На всем протяжении советско-германского фронта идет боевое наступление нашей армии. Мы вышли к Дунаю. Бои у Бухареста и Плоешти.
Наша дивизия несколько дней вынуждена поджидать подхода своих к Риге с юго-восточных подступов. Там, как и на таллинском направлении, идут жестокие бои. Когда войска немножко приблизятся, ударим и мы, чтобы прижать отступающего противника к морю.
Мы занимаем оборону перед небольшим латышским городом. Он раскинулся на том, восточном от нас берегу Мемеля, неширокой и спокойной реки.
Передовые цепи пехоты - в прибрежных траншеях. Огневые позиции артиллеристов - на опушках рощиц и на задах хуторов. Тылы еще дальше, в совсем спокойных местах.
Немец, если его не трогать, не беспокоит. Давно нет налетов "юнкерсов" и "мессеров". Молчат дальнобойные орудия. Враг ждет. Он понимает, что дни его сочтены. Надо бы давно поднять руки, но в Берлине еще истерически кричат Гитлер и Геббельс, и их слушает пока немецкая армия.
Кажется, мы ни разу не находились в такой спокойной и, если можно сказать, благоустроенной обороне, Конечно, это не значит, что по переднему краю можно разгуливать во весь рост. До рот и взводов, как всегда, приходится добираться ползком. Но и в этом случае можно нарваться на немецкого снайпера.
Иногда фриц пускает в ход "ишаки". Наскучит - прошьет наш передний край пулеметной очередью. Поэтому осторожность остается прежним непреложным законом, и тот, кто с ней не считается, жестоко за это расплачивается.
Вовсю стараются старшины. Когда и не покормить солдат как следует, как не в обороне. Тем более завелись кое-какие трофейные продукты. Надо и помыть в баньке ребят, починить им ботинки и брюки.
Много дел у политработников. Надо обобщить прошлые бои. Изучить подвиги героев дивизии. Побольше читать с бойцами газет и книг. Рассказывать о прошлом и настоящем прибалтийских республик.
И еще одно дело у агитаторов. В ходе прошедших боев на хуторах и в местечках некоторые бойцы насобирали фашистских газет и листовок. Одни на курево, другие для интереса. Теперь за это никто не преследует. Читай, если хочется. Сам видишь, куда катится гитлеровская Германия.
Солдат особенно удивляет и возмущает большая ежедневная газета "За Родину", издающаяся на русском языке в Риге. Чего только там не печатается. Кто только в этой газете не подвизается. Публикуются отрывки из повестей и романов с такими названиями, как "В когтях у большевиков". Уголовники и троцкисты, белогвардейцы и кулаки, фабриканты и торговцы - вся шваль прошлого, выкинутая из советской страны, нашла пристанище на страницах продажной и насквозь лживой газеты.
Нужно ли об этом разговаривать с солдатами? Проще всего, конечно, сделать вид, что никаких фашистских газет и листовок в мире не существует и о них наши воины не знают. Но газеты и листовки, к сожалению, издаются огромными тиражами, притом на отличной бумаге, в превосходном полиграфическом исполнении, и мимо них, хочешь не хочешь, порой не пройдешь. И наши агитаторы политотдела майоры Векслер и Пинхенсон ведут с этими газетами непримиримую, активную борьбу, идут с разбором их в блиндажи и землянки, и это приносит превосходные результаты.
В батальонах и дивизионах шла подготовка к предстоящему наступлению. Оно опять предполагало быть необычным. Во-первых, с форсированием реки. Во-вторых, с немедленным штурмом города. Пусть небольшого, не Великих Лук, но все-таки города, притом на возвышенности, с кирхой и водокачкой. Это было не шуткой, не пустяком, и надо было подготовиться к бою по всем правилам военного искусства.
Я, по установившемуся правилу, в такое время обходил своих земляков. Их осталось немного, тем дороже для меня были сохранившиеся.
Однажды забрел на ротную кухню и встретился с поваром Петром Федоровичем Наговицыным. Я писал о нем мельком, но рассказать что-либо существенное не было случая. И вот в этот раз услышал такую историю. Оказывается, ни в одной роте и ни в одной батарее, ни у одного повара дивизии солдаты не имели и не имеют в супах лаврового листа, кроме как у Наговицына. У него же всегда перец и горчица. Я удивился такой щепетильности земляка и спросил Петра Федоровича, как это ему удается.
