Михаил Лямин - Четыре года в шинелях
- Не дом, а крепость, как раз для нашего штаба, - бросает один из разведчиков и начинает стучать в дверь.
Во дворе раздается собачий лай. Голос немецкой овчарки, видимо, спущенной с цепи. У солдат разгорается интерес - кто в доме. Заглядывают в окна - занавешены. Опять стучатся - ни звука. Заходят с задов - встречает волкодав. Хотели задобрить - не удается. Одного бойца поранил.
Разведчики начинают злиться. Выставили кругом дозоры, а сами пытаются все-таки пробраться в дом. Наверное, он помещичий. Раз оставлена собака, значит, есть в доме какая-нибудь человеческая душа. Надо узнать, скоро подкатит командир дивизии, потребует доклада.
И разведчики опять штурмуют запоры особняка. Наконец, им удается пробраться во двор, полный всевозможной домашней живности. Кудахтают куры, гогочут гуси, мечутся, как ошалелые, телки. И тут же огромная рыжая овчарка, забравшись на крыльцо, обнажила клыки.
- Вот так номер, - вздохнул Ипатов и сделал шаг.
Собака бросилась на него, прокусила руку и снова отпрянула. Молча подошел молоденький лейтенант, прицелился из пистолета и убил овчарку. Та подохла не сразу. Дверь в дом распахнулась. В ней с распростертыми руками появилась обезумевшая, седая немка. Она обвела помутневшими глазами странных вооруженных людей, с удивлением уставилась на их пилотки с красными звездочками, посмотрела на присмиревшую навек собаку и взвыла неестественным громким и гневным голосом:
- Советские бандиты! Что вам надо на нашей земле?!
- Смотри ты, какой агитатор, - указывая на немку, кивнул товарищам Ипатов.
- Она сумасшедшая, - заключил Максимов.
- Ну не скажи, - не согласился Семакин.
Появился опять молоденький лейтенант, уходивший на осмотр двора. Он смело вступил на крыльцо, попытался отстранить старуху и пройти в дом. Немка загородила дорогу лейтенанту, вытаращила обезумевшие глаза и снова завыла:
- Бандитам нет места в моем доме.
Лейтенант оттолкнул старуху, шагнул через порог, и тут произошло непредвиденное. Немка изловчилась, как молодая, достала из-под кофты никелированный браунинг и выстрелила в затылок молоденькому лейтенанту. Тот поклонился, будто здороваясь с кем-то в доме, и рухнул на пол.
Лейтенанта вынесли во двор, старуху связали. Связисты заработали на рации.
Вскоре прибыл генерал. По большаку, по проселочным дорогам уже пылила дивизия. Комдив посмотрел на все происшедшее, выслушал рапорт, снял фуражку над убитым лейтенантом, помолчал и заключил:
- Веем ли понятно, что нас ждет в этом логове зверя?
- Так точно, товарищ генерал, - ответил за всех очень изменившийся за последнее время Ипатов.
- А раз всем - выше бдительность. На хуторах, в лесу, а каждом укромном месте могут быть фашистские лазутчики. А сейчас - вперед.
- Дом надо осмотреть, товарищ генерал.
- Осматривайте, схороните лейтенанта и догоняйте своих.
Дом, в котором произошла описанная трагедия, принадлежал крупному немецкому помещику. Сам он с семейством на собственном пароходе скрылся из Клайпеды еще вчера. Оставил в доме в качестве сторожа выжившую из ума старуху, которой было все равно где и как умирать. А может быть, помещик надеялся и на возврат лучших времен. Может быть, дом предназначался для будущей явки посланцев из-за кордона. Кто знает. Во всяком случае, дом был не разграблен, даже оставлен альбом семейных фотографий, полный снимков военных пруссаков, видимо, родственников помещика.
Все это проверили и ко всем этим выводам пришли Ипатов с Максимовым. Они про себя даже решили, что приведут в этот дом штаб своего дивизиона, как только разыщут замполита Коровина, а может, даже штаб полка, если согласится их знакомый парторг Степан Алексеевич Некрасов.
Но, конечно, в страшный дом больше никто не вернулся. Дивизия уходила вперед, к Клайпеде, тылы оставались во власти трофейных команд, которым было сейчас особенно много работы.
Трофеи не давали покоя и солдатам боевых подразделений. Вечером, когда батальоны и дивизионы устроились на привал и заняли оборону, мало кто удержался от того, чтобы не свернуть голову курице или петуху, потому что этого добра, как уже сказано, блуждало кругом видимо-невидимо. Не растерялись, конечно, и старшины. Они закатили солдатам такой обед, чуть ли не из пяти блюд, какого, пожалуй, никто из нас не пробовал за всю войну. В котлы пошли и поросята, и телята, и индюшата, и гуси. Все это крутилось буквально под ногами, мычало и гоготало от жажды и неприсмотра, тыкалось в запертые ворота, металось в разные стороны, нарывалось на мины и попадало под артиллерийский обстрел. Через день или два с этими трофеями был наведен порядок, скот собран и отправлен в тыл, а пока все было так, как я описал, и от этого невозможно было спрятаться и отказаться.
А-меж тем рассказанное представляло собой только эпизоды, детали. Главное состояло в покорении фашистского гнезда, а может быть, в полном его разорении. Поэтому - никакого благодушия, которое может родиться в человеке после сытного обеда и ночи, проведенной на помещичьих перинах. Это давало чертовскую нагрузку политработникам и командирам, которым тоже хотелось побаловать измученных боями солдат, но которым надо было и готовить их к новым испытаниям.
Даешь Клайпеду!
Наше вторжение в захваченную немцами Литву еще более оживило военные действия на Прибалтийском полуострове. Соседи справа вышли к Балтийскому морю, взяли Палангу и отрезали пути отхода немцев в Пруссию из районов Риги и Либавы. Образовывался совершенно очевидный новый котел, судьба которого была предрешена.
Перед нами же была поставлена задача взять город-порт Клайпеду, скинуть врага в море и, таким образом, лишить прибалтийскую группировку немецких войск важной транспортной магистрали. Задача, как видно, выпала архитрудная, может быть, самая трудная из всех, какие приходилось нам решать за три года войны.
Предстоящая операция несколько напоминала великолукскую. Разница состояла в том, что здесь немец был только полуокружен, за ним оставался тыл с моря и правый фланг к Либаве. Значит, наступать предстояло, главным образом, в лоб, с надеждой на достаточный бомбовой удар с воздуха и танковый прорыв с фронта.
Мы знали, что порт Клайпеда был сильно укреплен. Он ежедневно принимал по нескольку военных судов с живой силой и техникой. Его охраняли береговая артиллерия, зенитные подразделения, авиация и подводные лодки. Порой даже вызывало удивление, зачем все эти хлопоты Гитлеру. Советские войска вот-вот ворвутся на территорию основной Германии, там бы и укреплялся бесноватый, а он оттягивает силы к Прибалтике.
Но так или иначе, а схватка предстояла. Развязывание ее торопили, как всегда, и штаб армии, и штаб фронта, и Москва. Дивизия опять, в который раз, бросалась на опаснейший прорыв.
