Николай Угловский - Подруги
Обзор книги Николай Угловский - Подруги
Николай Угловский
Подруги
I
Хотя Володя и не знал подробностей, он о многом догадывался. Удивительно было то, что Верочка, обычно такая доверчивая, ни словом не обмолвилась о своем намерении. Ладно, он ей это припомнит. Честно говоря, его не очень интересовала вся эта «авантюра», затеянная девчатами, но было неприятно, что Верочка определенно начинает скрытничать. В письмах она была куда откровеннее.
Впрочем, после его возвращения в поселок вообще что-то сломалось в их отношениях. Володя понимал, в чем тут дело, и злился не столько на Верочку, сколько на ее подруг. В последнее время он все реже виделся с нею — и не потому, что не хотел этого, вовсе нет. Ее сдержанность и даже недоверчивость оскорбляли его. Дошло до того, что Верочка уже не раз выговаривала ему за непристойное поведение! Да что она понимает в жизни? Просто повторяет ехидные нашептывания своих «серьезных» подружек. А уж их-то мнение о нем Володя знал отлично.
В один из апрельских дней Володя случайно прослышал, что девчата-добровольцы в 12 часов едут на пленум райкома ВЛКСМ за путевками. Он отпросился у бригадира топливного склада «на часок» и пошел, в чем был — в ватнике и сапогах — к клубу. Здесь Володя увидел, как девушки усаживались в большой автобус, принадлежащий льнокомбинату. Среди добровольцев не оказалось ни одного парня.
«Ну ясно, какой же дурак согласится поехать в деревню», — презрительно подумал Володя, издали наблюдая за шумной и пестрой девичьей ватагой. Верочки он так и не смог увидеть, зато сразу же заметил Лену и Катю, а это означало, что и Верочка непременно тут.
«Ладно, черти!» — пробормотал он, когда наконец автобус тронулся.
Володя не понимал, что с ним происходит. Потоптался на тротуаре, мешая прохожим. Автобус, набирая скорость, вот-вот должен был исчезнуть за поворотом. Володя исподлобья, будто прицеливаясь, следил за ним. И как только автобус скрылся, он, еще не вполне отдавая себе отчет в том, что предпримет, круто повернулся и зашагал прямо к чайной. Здесь обычно делали передышку машины, совершавшие рейсы между железнодорожной станцией и райцентром. Возле одной из них наскоро докуривал папиросу молодой шофер в роскошных оленьих пимах.
Володя внезапно остановился, глянул на дверь чайной и обратился к шоферу в пимах:
— Подбросишь до района, друг?
— Чего так приспичило? Пассажирские же автобусы ходят, а у меня, видишь, груз.
— Пассажирский через час притопает, а мне срочно надо.
— Валяй, садись, только держись крепче.
— Не беспокойся, не впервой.
— Тогда поехали…
Приняв решение, Володя больше не томился и не размышлял о том, правильно он поступил или нет. «Там посмотрим», — подумал он о себе, как о ком-то постороннем.
В городе он не спеша бродил по улицам, разглядывал вывески и снимки в газетных витринах, долго стоял на набережной Сухоны, любуясь ее могучим разливом. Ледоход еще не кончился, у берегов, выпирая в иных местах на мостовую, теснились огромные льдины, по реке густо плыла шуга. Весна чувствовалась во всем: в слепящих солнечных бликах на синеватых кромках льдин, в радостном чириканье воробьев, в теплом дыхании оттаявшей земли. Володя вспомнил прошлогоднюю весну и довольно усмехнулся. Тогда он не ждал для себя впереди ничего хорошего. Теперь другое дело. Несмотря на многое, что еще и нынче омрачало его жизнь, Володя верил, что эта весна несет и ему новые надежды и радости.
Около трех часов дня Володя очутился в фойе районного Дома культуры, где проходил пленум. В боковом коридоре толпилось немало народу — наверно, из тех, кто любит шум и суету всякого рода собраний и совещаний, но предпочитает отсиживаться в кулуарах. Володя осмотрелся, понял, что до «его никому нет дела, и смело вошел в зал заседаний. Вошел — и замер у дверей: на трибуне он увидел Катю.
Обращаясь то к президиуму, то к сидящим в зале, Катя звонким, хорошо поставленным голосом («Ну и артистка!» — подумал Володя) говорила:
— Конечно, товарищи, мы поедем, раз уж так получилось… Вот и путевки нам вручили, спасибо. Конечно, мы понимаем, будет трудно. Я вот даже близко к коровам не подходила. Но раз мы сами решили поехать, и нам доверяют, то доверие оправдаем. Мы же комсомольцы и рабочий класс, а комсомольцы всегда шли впереди. В общем, девчата поручили мне сказать, что трусов среди нас не будет, ну, а кто струсит — тому позор на всю жизнь. Вот и все.
Ей аплодировали дружно и долго. Володя только усмехнулся и вытянул шею, надеясь увидеть Верочку. Он рассчитал правильно: Катя, сойдя с трибуны, села в первом ряду, и сейчас же Верочка приподнялась, поздравляя подругу. «Может, и она выступит? Да нет, куда ей! Интересно, чем все это кончится?» — размышлял Володя.
Но тут секретарь райкома Сергей Поповкин предложил еще раз поприветствовать славных патриоток, опять раздались шумные аплодисменты, а потом еще шумнее все задвигали стульями, и Володя поспешно выскочил в фойе.
В последующие полчаса ему пришлось проявить поистине необыкновенную изобретательность и терпение, чтобы самому все видеть и одновременно избежать встреч со знакомыми. В конце концов ему удалось поймать Сергея Поповкина одного на площадке лестницы.
— Извините, у меня к вам всего два вопроса…
— Пожалуйста, — с привычной вежливостью сказал Поповкин, мельком оглядывая незнакомого рослого парня в сером, небрежно застегнутом на одну пуговицу ватнике. — В чем дело?
— Можете вы мне сегодня выписать путевку в колхоз?
— Сегодня — вряд ли, — невольно улыбнулся Поповкин. — Во-первых, поздно, а во-вторых — откуда вы?
— С льнокомбината. Разнорабочий… — Володя вдруг смутился. — Прежний секретарь меня хорошо знал. Булавин моя фамилия. Владимир Петрович Булавин.
— Комсомолец?
— Был… А разве в колхозы только комсомольцев направляют?
— Нет, почему же? А вы что, выбыли из комсомола по возрасту?
— Видите ли, я недавно вернулся из заключения. Попал в прошлом году за хулиганство. В драку по дурости ввязался. Поэтому и хотел поговорить с вами.
— А, понимаю. Тогда пойдемте в райком, там побеседуем. Тут рядом.
— Помню, — облегченно кивнул Володя. — Не раз там бывал…
II
— Ну, девочки, пора нам сматываться, — сбрасывая одеяло, объявила Катя. — Хватит. У меня такое предложение: устроим сегодня прощальную вечеринку, а завтра, чуть свет, манатки в охапку и шагом марш в колхоз. Договорились?
— Как вечеринку? В общежитии нельзя, — робко возразила Верочка.
— Так мы же не танцы будем открывать, чудачка. Полагается же посидеть по-человечески перед дорогой в своей компании. Ясно?
Как видно, Верочке не совсем было ясно, и она вопросительно взглянула на Лену Прилуцкую. Та спокойно сказала:
— Пожалуйста, приглашайте кого хотите, мне все равно.
— Я не собираюсь кого-то приглашать. Ну, к чему это? — досадливо сказала Верочка.
— Ладно тебе, почетная старушка, — отмахнулась Катя. — Я сама за тебя приглашу. Ленка записалась в монастырь, и ты туда метишь? Если хочешь знать, Володька и без приглашения придет. Он у тебя и спрашивать не будет. Вот тоже скромницы мне нашлись. Противно.
— Хватит, слыхали, — брезгливо сказала Лена. — Уже девятый час, а в колхозе, говорят, в четыре вставать придется. Ну и влипли же мы…
Верочка опять не могла понять, шутит она или говорит всерьез. Лена вообще казалась Верочке какой-то загадкой. Сколько у нее было знакомых ребят, а по-настоящему так ни с кем и не подружилась. Да и Катю не сразу поймешь, чего она хочет. Говорит одно, а думает другое. Странно, что судьба свела их, таких непохожих, вместе. Как в поезде дальнего следования. Никогда не угадаешь, с кем тебе придется ехать, да и не думаешь об этом. Но вот проходят первые часы пути, и в каждом купе образуется свой кружок людей. Они почти ничего не, слышали о прошлом новых знакомых, но им уже кажется, что они давно знают друг друга. Потом кто-то прощается, выходит из вагона, и о нем забывают. А иногда и нет. Все зависит от расстояния и еще от чего-то, о чем Верочка слышала от других, но сама не испытала.
Ее все считали тихоней. Среднего роста, тоненькая, хрупкая на вид, она выглядела совсем девчонкой, хотя ей уже было восемнадцать лет. Просто удивительно, как родители отпустили ее в дальний путь. Возможно, они думали, что их Верочка после окончания школы ФЗО станет на льнокомбинате если не инженером, то хотя бы мастером и, значит, ей не придется работать физически. Она так и писала им: работаю на прядильной фабрике, управляю сложной машиной, нисколько не устаю… На самом деле она здорово уставала в первое время, потому что не хотела быть в числе отстающих. Опыт и сноровка пришли позже. И хотя ее, имя не раз заносилось на Доску почета, Верочка по-прежнему оставалась все такой же — тихой, скупой на слова, неприметной среди других.
