Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

Тоска по уюту, по дому.
Томленье без смысла, без веры
О том, что совсем не вернётся.

А я погрузилась, как в омут,
В теории рифм и размеров.
Забыла про яркое солнце.

Тяжёлый и душный сирокко
Сковал мои робкие думы,
Раскинул ленивые руки.

И чудилось мне, что далёко
Опять всколыхнулись угрюмо
Мои позабытые муки.

Я в сосны ушла от тревоги,
Но губы шептали: не надо.
А сердце им вторило: поздно.

И ярко сверкали дороги,
И звонко звенели цикады,
И пахли смолистые сосны…

Пела ночь голосами цикад,
Тихим шелестом сонной листвы,
Звонким смехом чужих голосов.

Будто вымер пустынный Сфаят.
Оттого так скучны и мертвы
Были цепи ненужных часов.

Ночь цвела миллионами звёзд,
Очертаньями белых камней,
Кое-где освещённым окном,

Всё, как было: покорно и просто,
Только сердце стучало больней,
Искушённое прожитым днём,

Ночь лгала огоньком у стола,
Звонким шелестом быстрых шагов,
Мутным блеском расширенных глаз.

В первый раз я так грустно плела
Бестолковые строки стихов…
И, быть может, — в последний раз.

Я слишком много разбросала слов,
Которые раз в жизни говорятся.
Я слишком много рассказала сказок…

Но в тихий час дождливых вечеров,
Когда хотелось плакать и смеяться,
Ни в пряный миг безумного экстаза,

Ни тихою мечтательной весной —
Чуть слышных слов, обвеянных тоской,
Я этих слов не слышала ни разу.

Бледные, душные дали
Скрылись под синею мглой.
Долго о чём-то шептались
Там, под узорной листвой.

Падали чёрные крылья
Быстрых летучих мышей.
Новую сплетню пустили
И потешались над ней.

Звонко цикады трещали,
Гулко стучали шаги,
Красные искры бросали
Гаснущие утюги.

Тускло светилось окошко
На деревянной стене,
Гибкая, чёрная кошка
Кралась вдоль белых камней.

Искрились волосы Ляли,
Цвёл абажур кружевной.
Имя моё повторяли
Там, под узорной листвой.

Звонко заплакал ребёнок,
Где-то залаял шакал,
Белый, весёлый козлёнок
С чёрной собакой играл.

И как виденье немое,
Думы бессмысленных дней,
Стыли над тихим покоем
Брошенных за борт людей.

День прошёл — и, слава Богу.
Жизнь ясна и хороша.
Ты не вслушивайся строго
В то, над чем скорбит душа.

Подожди — и перед нами
Заблестит морская даль…
Будь, что будет! Не годами,
Днями счёт ведёт печаль.

«Пера-Гюнта» вслух прочту я,
Пролетит за часом час.
Стол тебе освобожу я —
Ты раскладывай пасьянс.

Ведь не могут по-другому
Пролетать пустые дни…
Хочешь плакать? — Выпей брому,
Ляг спокойно — и усни.

Мне хочется смелого взгляда,
Весёлых смеющихся глаз.
О Боже! Не много мне надо,
Не много прошу я у вас.

Лишь смейтесь, болтайте, шутите,
И я буду тоже шутить,
Чтоб рвались последние нити
Того, что нужно забыть.

И ночью, глухой и тяжёлой,
Сомкнуть не могу своих глаз…
Мной созданный призрак весёлый —
Не много прошу у вас.

Я закрыла плотно ставни,
Молча села у стола.
Так недавно, так недавно
Я весёлая была.

Слепо верила надежде,
Не считала скучных дней,
А теперь, опять, как прежде,
Я молчу в тоске моей.

Не пестрят мои страницы,
Звонко рифмы не звенят.
Однозвучной вереницей
Дни ненужные летят.

Если станешь вольной птицей —
Не оглянешься назад!

Я только для одной себя жила,
И для себя созвучья рифм сплетала!
Я сделала, быть может, много зла,
А добрых дел моих так мало.
Я до конца сама себе лгала,
Быть может, с самого начала.

Чтоб начертать один звенящий стих,
Я вырву душу, сделаюсь Иудой,
Предам себя, но и предам других.
Но будет час — и я поверю в чудо,
Со всем порву и обо всём забуду,
И в ночь уйду — искать путей ночных.

Осень блещет зарницами
Над зигзагами гор.
Дождь ведёт с черепицами
Надоедливый спор.

Осень тучи навесила,
Как тяжёлые сны.
Всё, что ярко, что весело,
Было в сказках весны.

Тихим смехом смущённая,
Я осталась одна.
Серым дням обречённая —
Я опять — у окна.

И над строчками плавными
Бледной ночи печать.
Осень хлопнула ставнями
И велела молчать.