Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

Нет, не простит мне этот взгляд весёлый
Дождливых вечеров и тихих слёз!..
У ярко-жёлтых шариков мимоз
Лёг вечер напряжённый и тяжёлый.

Как жуткий бред, ползёт за часом час,
Трещат в полях звенящие цикады!
Нет, не простить мне медленного взгляда
Уверенных и неподвижных глаз.

Я люблю на белых страницах
Полированный блеск ногтей.
Я люблю, когда вечер струится
Через щели ставни моей.

И у тёмной, раскрытой двери
В миг мучительных вечеров
Снова ждать, и жалеть, и верить
Над любимой книгой стихов.

И уставившись в тёмный угол,
В прихотливый узор теней, —
Уходить из тесного круга
Нелюбимых, неярких дней.

В тот час, когда опять увижу море
И грязный пароход, —
Когда сверкнёт надежда в робком взоре
И якорь поползёт.

В тот час, когда тяжёлый трап поднимут
И просверлит свисток,
И проскользнёт, уж невозвратно, мимо
Весь белый городок.

И над рулём, журча, заплещет ровно
Зелёная вода, —
Я всё прощу, я всё прощу любовно,
Как прежде — никогда.

И пробегая взглядом крест костёла,
Бак и маяк большой, —
Я снова стану девочкой весёлой
С нетронутой душой.

Мой странный друг, неведомый и дальний,
Как мне тебя узнать, как мне тебя найти?
Ты мне предсказан думою печальной, —
Мы встретимся на вьющемся пути.

Обещанный бессолнечными днями,
Загаданный печалью без конца,
Ты мне сверкнул зелёными глазами
Случайного, весёлого лица.

Прости за то, что самой нежной лаской
Весенних снов и песен был не ты.
Прости, прости, что под весёлой маской
Мне часто чудились твои черты.

Руки пахнут мясом после кухни,
Волосы зачёсаны назад.
Лампа керосиновая тухнет
И слипаются глаза.

В крепком теле лёгкая истома,
Вьются вихри безотчётных дум.
Вечер душен. Никого нет дома,
У соседей — ровный шум.

В гамаке красиво будет ночью
При сверкающей луне.
Через день, по вечерам, до почты,
Сердце бьётся чаще и больней.

Кусочек природы, как ветер, как птица,
Подвижный, как пламя высоких костров,
Весёлый, как день, никого не боится,
В какие-то тряпки одетый пестро.

Приветлив, как солнце, беспечный ребёнок,
Задорен и весел смеющийся взгляд,
Осклаблены зубы, а голос так звонок,
Как писк воробьёв, как трещанье цикад.

Как будто сошёл он с рекламы летучей,
Как будто бы создан из этой земли.
Сродни ему змеи и кактус колючий,
И белые камни в мохнатой пыли.

Простой и беспечный, как юные годы,
От мыслей и фраз бесконечно далёк.
Он — часть этой яркой и дикой природы,
Колючих растений нелепый цветок.

Чугун оград. Могильные кресты.
Теней подвижных бледные узоры.
У статуи высокой командора
Несмелых ног чуть видные следы.

Лукаво подползающий туман.
Неверный свет лампады в тёмном склепе.
И у ограды бледный Дон-Жуан,
Узнавший страх и ощутивший трепет.

Вечером, в грязные окна
Бьётся румяный закат.
Блещет распущенный локон,
Меркнет растерянный взгляд.

Ночью лукавые тени
Пляшут на белой стене.
Отсветы новых видений
Начали грезиться мне.

Дни, как свободные птицы,
Больше не знают оков.
Реже пестреют страницы
Рифмами новых стихов.

Нет ни тоски, ни удачи,
Ровно, тепло, хорошо…
День прозябанья прошёл,
А настоящий — не начат

Шатаюсь, будто пьяная,
И места не найду.
Такие мысли странные
Ползут в полубреду.

Лукавых формул пленница —
Я вольная опять.
Последняя бездельница —
Я начала скучать.

И жжёт в мозгу то самое,
Что страшно помянуть.
И тянет, тянет за море,
В неведомую жуть.

А с каждым вторником Сфаят пустеет,
Прощаются, спешат на пароход.
Два-три лица серьёзней и грустнее,
И снова время тихое плывёт.

Есть где-то мир, и все идут вперёд.
И только, ничего не понимая,
Зачем-то — сильная и молодая —
Ненужным дням я потеряла счёт.

Из сочетаний закруглённых линий
Возникнет стих, как пёстрая змея.
Мохнатой тушью ляжет вечер синий,
И сочетанья закруглённых: линий
Совьёт в мечты, волненье затая.
И ярко выкуется жизнь твоя
Из сочетанья закруглённых линий.