Коко Шанель. Я сама — мода - Марли Мишель

В ответ Габриэль лишь пожала плечами, но подруга и так поняла, что к чему.

— Боже мой, Коко! И ты разгуливаешь в нем по своему магазину?! Это же не какая-нибудь безделушка на каждый день! — задыхаясь от волнения, шептала Мися.

— Ну а где мне его еще носить?

В этот раз Габриэль в виде исключения предложила встретиться внизу, в магазине, а не в ателье или в ее комнатах на втором этаже, где проводила большую часть времени. Она давно заметила, что торговля идет гораздо лучше, когда она держится в стороне, предоставляя продавщицам обслуживать покупательниц — с ее служащими никто даже не пытался торговаться или спорить по поводу цены. С мадемуазель Шанель клиентки вели себя куда свободнее. Она каждый раз поражалась тому, на какие ухищрения готовы идти богатые люди, лишь бы получить скидку или, еще того лучше, вовсе не оплачивать покупку. Сегодня она спустилась в магазин не из-за покупателей, а для того, чтобы проверить, все ли в порядке с праздничным оформлением, и решить, куда поставить белые коробочки с черной надписью «Шанель № 5».

Поскольку пораженная Мися все еще молчала, Габриэль прибавила:

— Я слышала, что старинный жемчуг перестает блестеть, если его долго не носить. Поэтому я не могу просто взять и убрать такую красоту в шкатулку.

— И кто тебе это сказал?

— Мария Павловна.

— Ну, разумеется. Уж она-то знает, — язвительно заметила Мися.

Мария вчера приходила в ателье, чтобы показать Габриэль расшитую ею блузку. В это трудно было поверить — великая княжна работала лучше, чем профессиональные вышивальщицы! Габриэль так понравилась вышивка, что она, не раздумывая, дала ей еще несколько заказов. Они говорили о работе, но, конечно, Мария Павловна не могла не обратить внимание на жемчуг, когда-то принадлежавший ее бабушке. Габриэль было не по себе: она боялась, что Мария не одобрит решение брата расстаться с реликвией. Но княжна лишь сказала:

— Дмитрий правильно сделал, что подарил его вам. Иначе это была бы просто очередная утрата.

Габриэль не поняла, что именно имела в виду Мария, но решила не уточнять.

Пожалуй, самое время поднять подруге настроение, подумала Габриэль и сменила тему.

— Пришли первые образцы туалетной воды…

Отвлекающий маневр сработал безупречно.

— Я хочу посмотреть! — радостно воскликнула Мися и не терпящим возражений тоном добавила: — Прямо сейчас!

— Тогда пойдем наверх. Я хотела отметить это бокалом шампанского, а в компании это делать гораздо приятнее.

Ворох тончайшей белой папиросной бумаги, торчащей из открытого ящика на столе, казался облаком пушистого снега. Когда доставили посылку, Габриэль сразу же бросилась ее распаковывать. Замирая от волнения, она осторожно вынула из белой коробочки с черной надписью лаконичный флакон с драгоценным содержимым янтарного цвета и белой этикеткой, на которой простым прямым шрифтом было выведено «Шанель № 5».

Одну коробочку из тех пяти, что ей прислали, она торжественно вручила Мисе.

— Это тебе. До Рождества, конечно, еще далеко, но я хочу, чтобы ты первая попробовала мою туалетную воду.

— Это и есть Рождество, Коко! — просияла Мися, падая в мягкое кресло со своим подарком в руках. Рассмотрев упаковку со всех сторон, она с благоговением вынула флакон.

Габриэль стояла, облокотившись о письменный стол, наблюдая за подругой. О, какое это было наслаждение — видеть, с каким трепетом та распаковывает подарок! Мися принимала самое деятельное участие в создании этой туалетной воды, и ее мнение было для Габриэль очень важно. Ее реакция покажет, как воспримут «Шанель № 5» другие женщины. Кусая губы от волнения, Габриэль теребила ожерелье, доходящее ей почти до талии.

— Эти отшлифованные боковые грани смотрятся бесподобно, — одобрительно кивала Мися. — Очень эффектно! Просто и в то же время так утонченно. То, что надо! Как ты это придумала? У аптечной склянки Боя края ведь были другие, насколько я помню.

— Как-то вечером в «Ритце» я рисовала эскизы и смотрела в окно. В какой-то момент я вдруг заметила, что Вандомская площадь имеет форму восьмиугольника. И тогда решила немного изменить флакон, добавив боковые грани.

Мися вынула пробку и осторожно нанесла туалетную воду себе на запястье.

— Я, конечно, уже знаю этот запах, но должна признать, что все никак не могу им надышаться.

— Ну что ж, думаю, на первое время тебе хватит, — улыбаясь, сказала Габриэль, прикуривая сигарету. То, что она испытала в эту минуту, трудно выразить словами. Это было не просто чувство облегчения — одобрение Миси значило для нее куда больше. Это был триумф. Ее личная победа. И Габриэль была счастлива. Она не сомневалась, что в изысканном парижском обществе Мися обеспечит ее туалетной воде самую лучшую рекламу.

— Даже жаль, что ты собираешься раздарить эту туа — летную воду клиенткам, Коко. Она слишком хороша! — вдруг заявила подруга.

— Боюсь, производство для продажи будет не рентабельным. Эти духи будут самыми дорогими на свете.

— Но и самыми лучшими.

Мися закрыла флакон и засунула его обратно в коробку.

— Я бы на твоем месте подумала, Коко. Их стоимость — это уже второстепенный вопрос. Поверь, недостатка в покупателях у тебя не будет. Взять хотя бы этих американок, которые колесят по Европе и сорят своими долларами направо и налево. А уникальными ароматами пока что торгует только этот англичанин… Эдвард Молине, кажется, так его зовут.

— Я знаю его. Он пытается копировать мои модели, но меня это не беспокоит, — пожав плечами, безразлично бросила Габриэль, стряхивая пепел в хрустальную пепельницу. — Он тоже выпускает духи?

— Он назвал их «Пятый номер», — многозначительно произнесла Мися. — Полагаю, это всего лишь совпадение, а не промышленный шпионаж. Насколько я знаю, ателье Молине находится в доме номер «пять» по улице Руаяль.

— Да, так и есть. Может быть, предложить ему пари, чей аромат победит? Вот это была бы интрига! Блеск! Ты не находишь?

— Ты сможешь предложить ему это, только если выведешь свою туалетную воду на рынок.

Это верно. Габриэль сделала затяжку и погрузилась в раздумья. Мися права. С другой стороны, Габриэль не имела ни малейшего понятия о том, как продавать туалетную воду, как сделать так, чтобы она очутилась на полках крупных универмагов. Она много раз встречала Теофиля Бадера, владельца «Галери Лафайет», на светских раутах, но с трудом могла себе представить, что возьмет и заявится к нему в кабинет с предложением продавать новый дорогостоящий товар. И даже если она рискнет это сделать — как узнать, на каких условиях целесообразна такая сделка и что нужно учитывать. Бой наверняка знал бы, как поступить. Но его нет рядом. Она одна.

— Честно говоря, Мися, я пока не готова к реализации грандиозных замыслов.

— Поговори с Франсуа Коти. Уж он-то точно знает, с чего начать.

— Он захочет производить «Шанель № 5» у себя, а это невозможно. Придется искать какой-то другой путь… Ладно, я подумаю. Хорошо?

Демонстративно закатив глаза, Мися подняла коробочку с туалетной водой над головой как трофей.

— Но ведь это чистой воды расточительство — пустить на ветер такую работу души!

— Я же сказала, что подумаю.

— Тогда думай быстрее. А то тут еще столько всего… — Мися помедлила, а потом выпалила на одном дыхании: — Во-первых, эта немыслимая затея с «Бель Респиро». Продай ты его наконец! Я с самого начала была против и считаю, что пора уже тебе с ним расстаться. Я договорилась с графом де Пилле-Билль насчет осмотра квартиры на рю дю Фобур Сент-Оноре, двадцать девять. Он очень заинтересован в том, чтобы сдать ее тебе.

— Мися, умоляю тебя, уймись. На сегодня твоих гениальных идей с меня достаточно.

— Квартира огромная! А сад простирается аж до парков на авеню Габриэль.

От этих слов сердце Габриэль забилось сильнее. Когда она жила на этой улице, они с Мисей еще не были знакомы. Но потом она рассказывала ей о тех счастливых днях с Боем. Может быть, там она почувствует себя ближе к нему, чем на вилле в Гарше? Вдруг ей действительно станет легче? В памяти снова и снова возникали картины той страшной ночи, когда Этьен Бальсан приехал в виллу «Миланез», чтобы сообщить о случившемся. Она помнила все до мельчайших подробностей, словно все произошло только вчера. Помнила, как, задыхаясь от боли, не могла больше находиться в доме, в котором они жили вместе. И хотя с тех пор ее жизнь сильно изменилась, чувства остались прежними. Габриэль вдруг осознала это с такой ясностью, словно это было написано на бумаге, — как ее имя на флаконе в руках Миси.