Александр Житинский - Дневник maccolita. Онлайн-дневники 2001–2012 гг.
Мир ее праху, я ей очень благодарен.
С Новым годом!
30 декабря
Я хочу поздравить вас с Новым годом, мои френды и юзеры, которые меня читают.
Я уже в том возрасте, когда каждый Новый год может быть последним, который мы проведем вместе.
Впрочем, всё в руках Господа Бога.
Мне хорошо с вами. Я вас люблю за то, что вы снисходите до общения с человеком другого поколения и других взглядов. За многие из них мне стыдно, но я ничего не могу сделать с собой, я привык быть честен со своими читателями.
Стыд – это самая стойкая человеческая эмоция. Можно забыть, как ты был счастлив, как любил и страдал, но мгновения стыда забыть невозможно. Они являются самым сильным стимулом творчества.
Мне было стыдно здесь не раз. И я прошу у всех прощения. Но эти мгновения могут породить что-то другое, что искупит вину и даст новую красоту жизни.
Спасибо вам за понимание.
И веселого Нового года!
2005
Курьер из Минска
1 февраля
Сегодня звонит в «Геликон» какой-то чувак и говорит, что он, мол, курьер из Минска и что он привез мне заказанные мною книги.
– Какие книги? – спрашиваю.
– Вы заказывали в мае 2004 года следующие издания: «История государства Российского» Карамзина, Сборник афоризмов и четырехтомник Даля в подарочном издании. Кожаный переплет. Доставку 620 рублей вы оплатили… Александр Николаевич Житинский. Тут вот написано. Их долго печатали. В Минске.
– Да уж… – говорю. – Что-то не припоминаю. А где это я заказывал? В Интернете?
– Нет. Почтой. Доставка оплачена. Привозить?
– А сумма? Сумма заказа?
– 3750 рублей, – говорит.
«Вряд ли я мог заказать книг больше чем на 100 баксов, даже по пьяни», – думаю. Но все же сомневаюсь. Что ни говорите, склероз и маразм.
– Даль у меня есть, – вяло отбиваюсь.
– Подарочное издание! – он непреклонен.
– А что будет, если я откажусь? – спрашиваю со страхом. Вдруг засудят? Или расстреляют.
– Это дело вашей совести. Денег за доставку, которые вы заплатили, вам не вернут.
Несколько секунд во мне борются жалость к неизвестно когда заплаченным 620 рублям и к тем трем с лишним тысячам, что предстоит отдать. Вторая жалость явно перевешивает, тем более, что о первых деньгах не помню, а вторые нужно вынуть из кармана сейчас.
– Да вы посмотрите на них! Я могу приехать. Мне сегодня в Минск выезжать, я три заказа уже роздал! – не унимается курьер.
– Ну приезжайте… – сдаюсь я.
Потом жду, изобретая способы – как бы не покупать этих чертовых книг. И тут приходит наша верстальщица Ира и рассказывает, что им еще летом звонил курьер из Минска, тоже привез книги, которых они не заказывали. Я облегченно вздыхаю.
И вот через 10 минут звонок в дверь. На пороге облепленная снегом девушка с тремя пакетами книг.
– Книги вам привезла заказанные.
– Вот что, девушка, – веско говорю я. – Мы тут навели справки. Если вы не хотите, чтобы приехала милиция, ступайте с вашими книгами. Мы сразу поняли, что это мошенничество! (Ну да, практически сразу!) Идите!
– Да я… – лепечет она.
– Идите, не то вызываю милицию.
И она убирается.
Конечно, круче было бы разыграть следователя и конфисковать книги как вещдоки.
Но до такого уровня мое нахальство не поднимается.
Все же сто баков спас.
Приятно.
Чудесная быль
8 февраля
Сегодня в криминальной Дежурной части.
Чудесная история.
Криминального авторитета Мухаметшина по кличке Муха осудили на 6 лет.
И вот два конвоира везут Муху в тюрьму.
Происходит это где-то в России, среди лесов и полей.
И Муха говорит: ребята, давайте в лес свернем, посидим, выпьем на прощанье. Я пацанам позвоню, приедут, водки привезут, баб…
И что бы вы думали? Сворачивают.
Звонят пацанам, те приезжают, привозят водки и баб. Все сидят на полянке, пьют. Идиллия.
Мухе хочется бабу. Но не на лужайке же ее заваливать? Пробует снять сиденье от машины – не получается. Тогда он говорит: «Я матрац привезу сейчас!»
Садится в машину с бабой и уезжает.
Один конвоир говорит другому:
– Вася, а это не побег?
– Не-ет, ты что? Вернется. Он же обещал, – говорит другой.
И они продолжают пить с пацанами на этой поляне еще 6 (шесть) часов. Ждут Муху.
Муха не возвращается.
Едут рассказывать о случившемся. Их сажают вместо Мухи. Ждут приговора.
Грозит до 10.
А вы говорите – почему русские лучше всех? Вот почему.
Центр тяжести
8 февраля
Те, кто изучал физику, это знают: центр тяжести самолета должен располагаться посередке, там примерно, где лопасти прикрепляются к фюзеляжу. А для этого большинство пассажиров должно сидеть смирно и не рыпаться – там, где их посадили.
Но вот сижу я в самолете в центре салона и вижу, что одни побежали к кабине, права качать и учить пилота, как ему вести самолет, а другие побрели в хвост – курить, пить и ругать тех, кто в кабине и рядом. А в центре салона пусто стало. Сидят старички, которые уже ходить не могут, и люди, занятые каким-нибудь нехитрым делом.
Перевернут ведь машину, думаю я. Да еще время от времени кто-то вихрем из хвоста к носу промчится или наоборот. И вот они роятся там, жужжат, злобно перекрикиваются через весь салон, а я животом чувствую, насколько неустойчив центр тяжести. Еще хоть один ринется туда или сюда – и перевернемся.
Всем будет хана.
В центре тяжести должны сидеть тяжелые люди. И их должно быть много. Запомните это, дети.
Тогда не перевернемся. И можете смело размахивать руками в хвосте и гриве.
Надеюсь, я достаточно ясно выразился.
Читая утренние ленты
9 февраля
Ситуация вокруг моего бывшего племянника (тм) меня сначала удивляла, потом огорчала, а теперь уже откровенно веселит. Очень много про него прочитал и кое-что про себя. Понял, что был наивен, не полагая себя полным идиотом. Таки да, полный. Ничего не поделаешь. К тому же никчемный резонер, на хер никому ненужный.
Все это так, это бодрит и радует. Во всем надо искать и находить радость. Мои критики, назовем их так, могут приписывать мне что угодно, но вот чего нет категорически – это злобы и ненависти. Ни к моему (тм), само собой, ни к его адвокатам, даже к тем, кто постоянно пытается учить меня жить и чувствовать.
Я не буду ничего чистить. Все свидетельства «за» и «против» сохраняются для потомства. Историю не переписывают. Но поляризация, о которой я хотел сказать своей аллегорией о неустойчивости самолета с лопастями вместо крыльев, наблюдается очень четко. Как заводишь разговор о детях или о птичках, все кажутся нормальными, милыми, вменяемыми единомышленниками. Но стоит о России, евреях, политике – тут же все разбегаются в разные углы и начинают оттуда стращать, вещать и верещать. И если бы не доставшееся мне от матушки чувство юмора, а от отца невъебенной силы ум, я мог бы свихнуться.
