Таня Перес - Дитя дорог
Как мне повезло с русскими женщинами. Я потихоньку закрыла за собой двери и пошла в сторону «очаровательного» дома госпожи Эсфирь. По дороге я видела много похожих домов. У некоторых был маленький садик, в котором что-то даже росло. Похоже на какой-то огород. В окнах… занавески?! Я могу заглянуть? Это опасно. Кто-нибудь может оттуда выйти и дать мне пощечину. Дальше я вижу домик с двумя ступеньками и рядом маленькая собачка. Кудрявая. Это что, пудель?! Наверно, пудель. Почему вдруг пудель?! Крестьяне, которых я видела раньше на моих дорогах, держали огромных собак, которые охраняли их дома и дворы. А… дедушка… дедушка с медом и собаками. Я помню тебя. Как же мне было хорошо у тебя. Я уверенна, что эти проклятые румыны забрали у тебя мед и расстреляли тебя и твоих собак. Так мне кажется.
Что это я говорю сама с собой как дура?!
Дошла. Осторожно спускаюсь по трем ступенькам в этот подвал. Запах закрытого помещения. Я чувствую, что жарят лук, и он даже пригорел.
Ну, пришла.
– Здравствуйте, – говорю громко, когда вхожу в комнату.
Эта комната не такая большая, как ее называют, но она больше других. Вокруг стола сидит вся гвардия и радостно пьют морковный чай. На столе стоял пирог!
– Садись, Таточка, – говорит Шели, дочь Доры, приятным голосом.
Госпожа Эсфирь помогает мне снять пальто. Все восхищаются моим платьем. Этого я и боялась. Все спрашивают, откуда оно у меня появилось. Не знала, что и ответить. Первое, что мне пришло в голову: я получила много одежды от белорусских женщин в доме дяди Павла. Ну, вот, разрешила проблему.
– Ты хочешь повесить все эти вещи в наш шкаф? Там нет для тебя места! – торжественно заявила Дора. – У нас очень тесно. Даже очень-очень тесно! – подчеркивает она.
– А может, есть у вас молоток и гвозди?
– Этого еще нам не хватает, молоток и гвозди?!!! Вдруг, молоток и гвозди?
– Если нет места в шкафу, я повешу все это на гвоздь.
– Это не эстетично! – категорично сказала Дора.
– Это временно, – говорю я. – Я не уверенна, что я здесь останусь.
– Мы разрешим этот вопрос. – Мягким голосом говорит Эсфирь и приглашает на чай и пирог.
– Спасибо, как вы смогли спечь пирог здесь? – спрашиваю я.
«Это хороший вопрос, хороший вопрос чтобы разбить лед» – говорю я сама себе. Проглатываю огромный кусок пирога и говорю:
– Это самый вкусный пирог, что я ела за свою жизнь!
Если по правде, у пирога был вкус песка, а запах борща.
– Ты знаешь из чего это сделано? – с иронией спрашивает Фрида Борисовна.
– Нет. Не знаю.
– Он сделан из кукурузной муки и сахарной свеклы!
Теперь я понимаю, почему я чувствую запах борща.
– Замечательно! – говорю я. – Вы полны изобретений!
– Софика научила нас готовить этот пирог, – ядовито говорит Дора, и прибавляет – Как ты находишь новую жену дяди Павла? Правда, она красавица?
«Провокационный вопрос!» – думаю я.
– Без сомнения – красавица! – отвечаю с широкой улыбкой. – И главное, у нее доброе сердце! И уже не говорю, как красиво она одета!
Фрида Борисовна посмотрела на меня понимающим взглядом.
«Эта старуха очень опасна, – подумала я. – Она все понимает».
– Почему же ты оставила этот замечательный дом и пришла сюда, в эту тесноту?
Мне надоел этот обмен колкостями, и я почувствовала, что я их угощу несколькими хорошими фразами из моего репертуара. Я поняла эту игру и решила вытащить из моего запаса самую сладкую улыбку, которую я могла им предложить. После того, как я смогла проглотить пирог и чай, появился Рувка, «назначенный» госпожой Эсфирь, неся в руках молоток и гвозди. Его лицо было как маска. Он не был счастлив своей новой должности.
– Где? – спросил.
– Здесь, здесь, Рувка. Тут, около шкафа. Три гвоздя. Немного за шкафом. Для нашей новенькой Танечки!
Рувка очень профессионально засунул гвозди себе в рот и ударил молотком. Мгновенно забил все гвозди.
– Хватит? – спросил он.
– Хватит. – Я ответила. – Спасибо!
«Что он о себе возомнил? – подумала. – Кто он такой?»
Я ничего не сказала.
Вечером мне объяснили с какой стороны кровати мне положено спать. С моей стороны кровати поставили маленький стульчик и на нем свечку. Я взяла книжку, которую мне дали русские женщины, и собралась читать.
– Что? – сказали все хором. – Ты потратишь свечку для чтения?!
Тут я решила, что последнее слово должно остаться за мной:
– Я не могу заснуть без чтения! Я плачу за свечи!
Так закончился первый день моего воспитания в маленьком аду госпожи Эсфирь.
34.
Так прошли считанные дни, между пребыванием у женщин и сном у госпожи Эсфирь. Что мне страшно мешало, так это грязь. Никак не возможно было там помыться, я была счастлива, что мне позволяли мыться в ванной комнате белорусок, мылом и даже каким-то специальным мылом для волос. «Смерть вшам» – так мы называли это мыло. Жена моего дяди ничего не знала о моем времяпрепровождении, даже ей не приходило в голову, что я нахожусь так близко к ней. К моему счастью, комнаты белорусок были довольно далеко от той части дома, где жили мой дядя и его жена. Таким образом, они не могли меня даже слышать. Каждый день я наносила визит моему дяде в «городском совете», комитете. Мой дядя был очень этим доволен, и у него всегда была масса сюрпризов для меня, красивая одежда или халва. Между прочим, я не понимаю, из чего она была сделана, но я подозреваю, что это было сделано из семечек подсолнуха. Как бы то ни было, для меня это было просто счастье! У моего дяди всегда была колбаса, водка и селедка и вообще всякие изумительные вещи. Могу сказать, что я никогда не оставалась голодной. Я решила вопрос еды! Я все время обходила гетто со всех сторон и осматривала людей, которые там жили.
Это гетто сильно отличалось от того лагеря, в котором я жила в Любашике. Там было несколько улиц, не помню сколько, и маленькие проулочки, отходящие от них. С одной стороны гетто было поле и не было никакого забора. С другой стороны была речка и мост, на котором стояли солдаты, проверяющие всех входивших и выходивших. Вокруг гетто ходили патрули румынских солдат и даже немецких. Вообще в этом городе было много немцев, солдаты и офицеры, которые собирались продвигаться на восток. В это время продолжались жестокие бои вокруг Сталинграда. Со стороны моста было довольно трудно перейти в город. Я знаю только мост, но их было несколько. Их охраняли румынские полицейские, которых называли «жандармерия». Я их не знала и не хотела знать. В особенности после рассказа моего дяди о сержанте Василиу. Который, по его словам, выжал из него большую сумму денег за то, что он меня привез. Я не верю моему дяде, что это было так, как он рассказывает. Я очень жалею, что мне не удалось попрощаться с единственным человеком, который был на моей стороне, когда я была в опасности. Я больше никогда его не видела, но я уверена, что эта история с деньгами была настоящей ложью.
