Таня Кадзи - Русская гейша. Секреты обольщения
Обзор книги Таня Кадзи - Русская гейша. Секреты обольщения
Таня Кадзи
Русская гейша. Секреты обольщения
© Лазорева О., 2015
© ООО «Издательство «Эксмо», 2015
* * *Предисловие
«Моя любимая принцесса, простишь ли ты когда-нибудь меня? Но другого выхода я не вижу. Небо зовет меня. Сегодня страшное подозрение о правильности содеянного и вообще о выбранном пути убивает меня. Я словно прозрел. И все, что говорил Учитель, увиделось мне в другом, истинном свете. Не хочу больше! В этой сумке деньги для тебя. Не трогай мое тело и немедленно улетай обратно. Власти все сделают сами. Билет на самолет до Токио в кармашке сумки. А оттуда – домой, моя принцесса. Ты сильная и помни, что любовь есть и на небе. Живи и прощай!»
Едва сдерживая слезы, я долго смотрела на эти строчки. Потом прижала измятый пожелтевший листок к груди и все-таки расплакалась. После смерти моего любимого прошло уже так много времени, но я все еще не могла забыть его. Наверное, поэтому я вновь возвращаюсь к своим записям. Хочется вспомнить последние события моей жизни и изложить их на бумаге.
Петр покончил с собой 21 марта 1995 года сразу же после газовой атаки в токийском метро, к которой, я почти уверена, он был причастен. Он сделал себе харакири практически на моих глазах. Мой несчастный возлюбленный являлся монахом скандально известной секты «Аум Синрикё». Я, восемнадцатилетняя и плохо разбирающаяся в жизни девчонка, находилась в тот момент рядом с ним. Мы тогда жили в Нахе, столице Окинавы. Приехали туда из Москвы за месяц до этих терактов. Как объяснил мне Петр, в Японию его вызвали по работе. Он был химиком, но в подробности его профессиональной деятельности я никогда не вдавалась. Мы всего несколько месяцев жили вместе. И я постоянно находилась в состоянии эйфории, так как была абсолютно и безусловно счастлива с ним. И никого и ничего не видела вокруг, кроме моего любимого. Тяжело вспоминать все это. Спустя годы мне кажется невероятным, что я смогла перенести его смерть.
Кроме этой записки, от Петра у меня остался сборник стихов японских поэтов и три записные книжки. Две были заполнены до конца. А третья – с изображением красного дракона на черной обложке – была пуста. И я стала записывать в нее, по примеру Петра, цитаты, афоризмы, какие-то высказывания, казавшиеся мне интересными. Позже я купила общую тетрадь голубого цвета с цветами сакуры на обложке. И в нее также стала вносить записи. И неудивительно, что все они, за небольшим исключением, были так или иначе связаны с Японией. Ведь я, по прихоти своей странной судьбы, стала гейшей.
Когда Петр умер, я осталась совершенно одна в чужой стране и в почти невменяемом состоянии от невыносимого горя. Из Наха я улетела в Токио и задержалась там на какое-то время. Поселившись в гостинице, я впала в заторможенное состояние и жила, словно растение, попавшее в неблагоприятные условия. Но мне было всего восемнадцать! И возраст взял свое. В один прекрасный момент я вышла из оцепенения, перестала призывать смерть и начала жить ради мести. Как это сейчас ни покажется странным, но именно ненависть воскресила меня. Я решила, что смогу добраться до верхушки секты и отомстить им, если превращусь в настоящую гейшу.
Я прошла обучение у госпожи Цутиды, владелицы чайного дома в Асакусе, одном из районов Токио. И даже несколько раз выступала перед ее гостями в качестве необычной «рашн» гейши Татианы. А потом я неудержимо захотела вернуться на родину. И в августе 1995 года оказалась в Москве. И уже через два года после этих трагических событий я была весьма успешной бизнес-леди. Мое небольшое тогда агентство под названием «Аямэ» предоставляло желающим услуги гейш и пользовалось огромной популярностью. Но все это не могло избавить от приступов невыносимой тоски, иногда захлестывающей меня. Я доставала листочек с предсмертной запиской моего любимого и вновь читала и перечитывала ее. И последние слова «прощай и живи» каким-то странным образом заставляли меня жить дальше, несмотря ни на что.
Много событий произошло за два года. У меня появились друзья, но также я приобрела и смертельного врага. Степан, так его звали, знал моего любимого и занимал высокий пост в секте. Но я об этом понятия не имела. Он втерся ко мне в доверие, убедил в своей искренней и бескорыстной любви. Случай помог мне раскрыть его двойную игру. После взрыва в московском метро в июне 1996 года я оказалась в больнице. Степан воспользовался моим беспомощным состоянием и после выписки отдал меня в настоящее сексуальное рабство. И снова случай помог мне выбраться из этой смертельной ловушки. Степан, видимо, испугавшись разоблачения, спешно покинул страну. По полученным мною сведениям, он улетел в Токио на работу по контракту.
А моя жизнь после освобождения вроде бы вошла в более спокойное русло. Я продолжала руководить танцевальной студией «Нодзоми», которую организовала в русско-японской школе, агентством «Аямэ», поменяла квартиру.
Свиток первый
Поникшая плеть плюща
Замкнутый между скал,
Начал подтаивать лед
В это весеннее утро.
Вода, пробиваясь сквозь мох,
Ощупью ищет дорогу.
СайгёВ конце мая я взяла в школе месяц за свой счет и ушла в отпуск до конца лета. И все время решила посвятить работе в агентстве «Аямэ».
1 июня у нас было последнее выступление перед каникулами в актовом зале школы. Я немного волновалась, глядя на своих оживленных, веселых и проказливо настроенных учеников, радующихся окончанию учебного года. Мы подготовили четыре танца специально для этого вечера, но моих сольных номеров в программе не было. Когда за полчаса до начала концерта я еще раз проверяла наличие костюмов для каждого танца, в гримерную заглянул господин Ито. Он был другом директора нашей школы, в Москве находился почти постоянно по делам бизнеса. Он также являлся и моим другом. Господин Ито очень помог мне с агентством гейш. И даже привез из Японии для моих девушек дорогие кимоно. Для японца он прекрасно говорил на русском, так как работал в России довольно давно.
– Вот ты где, Таня! – воскликнул он, входя в гримерную и улыбаясь.
– Здравствуйте, Ито-сан, – обрадованно произнесла я, с удовольствием оглядывая его кругленькую невысокую фигуру, пухлые блестящие щеки и узкие щелочки черных глаз.
Господин Ито всегда разительно напоминал мне колобка пятидесятилетней давности выпечки. Я встряхнула яркое платье, сшитое в виде цветка сливы, и аккуратно повесила его на плечики. Потом повернулась к господину Ито и извинилась.
– Ничего, Таня, – еще шире заулыбался он. – Это я не вовремя. У тебя скоро выступление. Будут только твои воспитанники или ты порадуешь нас и своими собственными, всегда такими восхитительными номерами? – спросил он.
– Я решила больше не танцевать в одной программе с детьми, – ответила я.
– Вот как, – тихо проговорил господин Ито. – Хотя я тебя понимаю. Ты же настоящий профессионал, а дети только ученики.
– Вот именно, Ито-сан! Хорошо, что вы это понимаете! А то меня все просят. Даже Михаил Феликсович!
Так звали директора нашей школы и друга господина Ито.
– Ах он старый грешководник! – захихикал господин Ито.
– Кто?! – рассмеялась я. – Вы, наверное, хотели сказать «греховодник»?
– Наверное, – подтвердил он. – Русский язык по-прежнему для меня очень сложный.
– Ну что вы! – улыбнулась я. – Вы прекрасно говорите. Если бы я могла так на японском!
– Зато ты отлично владеешь английским, – став серьезным, заметил господин Ито. – И вот что, Таня, я заглянул сюда, чтобы пригласить тебя на одну вечеринку. Вчера прилетел из Токио один очень важный для меня деловой партнер…
Господин Ито замолчал, не договорив, и о чем-то задумался. Я ждала, не нарушая его размышлений.
– Понимаешь ли, – все-таки заговорил он, – мы, японцы, в отличие от вас, русских, очень осторожные люди. Не в обиду! – добавил он и погладил мое плечо. – И очень консервативные. Фирма для нас – вторая семья. Молодой человек, окончив институт, поступает на работу в какую-нибудь фирму, и до конца дней он – член этого коллектива. И бывает так, что, начиная работать в качестве хирасяин, то есть рядового сотрудника, он доходит по служебной лестнице до сятё, президента фирмы. Большое это предприятие или маленькое – значения не имеет. Это все равно одна семья, в которой очень сильно развито «сю: дан исики». Как бы точнее перевести? Ближе по смыслу – групповое сознание. Сотрудники знают не только друг друга, но и родных своих коллег, их дни рождения, события их жизни. Они – малая, но неотъемлемая часть одного огромного организма. Понимаешь, так выгодней для бизнеса. Кто захочет навредить своей семье или уйти из нее? У нас такие традиции. И от этого такой технический прогресс. Крупные японские концерны не пострадали даже во время Второй мировой войны. Американцы пытались их расчленить, но у них ничего не вышло. Существуют старейшие торговые дома еще со времен Токугавы[1], и им верны целые трудовые династии.
