Таня Перес - Дитя дорог
Все эти вещи не были мне рассказаны моим улыбающимся дядей. Он меня показывал своим друзьям и знакомым, и все восторгались моей «необычной» красотой, что приводило меня в ужасное смущение. Я уверенна, что они все это говорили только потому, что он хотел это услышать. Он меня представлял, как своего ребенка:
– Она мне как дочь! – говорил он. – У меня и моей жены не было детей, а Таточка – дочь сестры моей жены.
– Что случилось с семьей? – спрашивали его знакомые.
Мой дядя делал очень кислое лицо и говорил:
– Все… все… совсем все… и с какой жестокостью.
Его собеседники выказывали свое участие в этой трагедии очень выразительным щелканьем языка и закатом глаз. Очень значительным выражением сочувствия. Я чувствовала себя очень несчастной в этой ситуации. Я надеялась, что представление моей трагедии кончится быстрее!
Через несколько часов, в конце этой длинной прогулки очень знаменательной для меня, я поняла, что все благополучие и покой в гетто это просто принимаемый всеми трагичный обман. Под видом маленького города, скрывается мир полный ужасов, нищеты, голода и очень тяжелых болезней.
– Сейчас мы пойдем обедать! – возвестил дядя Павел.
– Где же будет обед? – спрашиваю я. – Дома?
– Нет, – говорит дядя Павел. – Я тебя веду к очень приятным людям.
– Они нам дадут просто так, без денег, обед?
– В первый раз – да. Но если ты захочешь там кушать опять, то ты должна будешь заплатить.
– Я понимаю, – говорю я, несмотря на то, что я ничего не поняла.
Мы остановились возле низенького домика, постучали в дверь, в которой были странные дырки, похожие на то, что ее давно едят черви. Когда дверь открылась, дядя Павел мне сказал:
– Осторожно, надо спуститься по трем ступенькам.
– Это что, погреб? – спрашиваю я.
– Совсем нет, не погреб. Хороший дом, хороших евреев. Этот дом – дом Эсфири Яковлевны.
– Кто она такая?
– Сейчас ты с ней познакомишься.
Госпожа Эсфирь была женщиной гораздо более широкой, чем высокой, с очень милым лунообразным лицом. Было очень сложно определить ее возраст.
– Какие гости! – воскликнула она. – Это твоя племянница? Какая красивая!
«Боже, – сказала я себе. – Какая подлиза!»
– Я вас ждала, – продолжила толстая дама. – Проходите в гостиную.
Мы зашли в гостиную, которая была полна женщин. Там была старая женщина, которая вела себя, как королева, сходящая с трона. Другая женщина, тоже полноватая, была разукрашена самыми разными цветами, а рядом с ней стояла девочка моего возраста. Они были мне знакомы. Они обрушились на меня с поцелуями и объятьями.
– Таточка, ты меня знаешь? Таточка, я Дора, подруга твоей тети Рахиль! Я жена брата Мальвины. Ты помнишь красавицу Мальвину?
– Да, – я ответила. – Что с ней случилось?
Я сразу же пожалела, что спросила. Начался ужасный рассказ о судьбе Мальвины, который я постараюсь скрыть от глаз читателя. Грустный рассказ не изменил замечательного настроения дяди Павла.
– Что ты нам приготовила, моя подруга Эсфирь?
В середине комнаты стоял большой и тяжелый стол, на конце которого была кастеляна белая скатерть. Стояли две тарелки, ножи и вилки и даже стаканы.
– Я приготовила вам очень вкусные вещи, – сказала госпожа Эсфирь. – сегодня вы – мои гости.
Было очень неудобно есть вкусности этой госпожи под голодными взглядами трех женщин, которые там стояли. Для меня это положение было очень тяжелым, не приятным и я не могла ничего проглотить. Дядя Павел съел с огромной радостью и аппетитом курицу и пельмени в сопровождении соленых огурцов и неизвестного мне напитка, который ему дала госпожа. Моя глупая особенность не дала мне проглотить эти угощения, несмотря на то, что я была очень голодной. Я удивилась разнообразию блюд, которые нам предложила хозяйка. Мне заинтересовал этот особый статус и почему дядя Пава привел нас сюда. Визит закончился объятьями и поцелуями. Я тоже утонула в полных руках хозяйки дома, которая всеми силами пыталась показать свою симпатию. Когда мы вышли, я обнаружила, что в прихожей живет семья. Стареющий мужчина, с отяжелевшим телом и потухшими глазами. Очень худая женщина, вся в морщинах, но намного моложе, и парень лет семнадцати-восемнадцати, очень красивый. Он стоял около двери и смотрел на нас. Перед тем как мы вышли, хозяйка представила мне этих троих:
– Это мой брат фармацевт, его жена и мой любимый племянник Рувка.
Рувка совершенно не реагировал. Когда мы вышли, дядя Павел ущипнул меня за щеку и сказал:
– У тебя будет хорошая компания в этом доме.
Я поняла, что я должна переехать туда. Видимо, дядя понял, что мы не особенно хорошо уживаемся вместе. С одной стороны, я была рада оставить это ужасное место и эту Софику, но я не была рада переезду в этот очень грязный дом. Множество людей, противная лесть, еда, которая, естественно, никогда до меня не дойдет, и этот молодой парень с красивым и несчастным лицом, можно даже сказать униженным – все это не предвещало ничего доброго.
По дороге я очень осторожно сказала моему дяде:
– В этой большой комнате я видела три кровати, но там нет места для четвертой.
– Нет никаких проблем! Ты будешь спать с тетей Эсфирь. Она замечательная женщина.
– Я буду спать с ней в одной кровати?
– В чем тут проблема? Тебе будет тепло и хорошо. Кровать – огромная, а ты – малюсенькая.
– Ты будешь платить за меня?
– Она довольно дорогая, – говорит дядя. – Она хочет пятнадцать марок за пол кровати, но без еды. Ты будешь приходить к нам обедать. Между прочим, вся торговля здесь ведется в марках. Это новые марки, которые отпечатаны здесь в Транснистрии. В любом другом месте они не являются никакой ценностью, не больше, чем кусочек бумаги.
Я подумала, что я сделаю со своим отвращением к госпоже Эсфирь Яковлевне, но не было времени заниматься этими мыслями. Через несколько минут мы очутились возле дома наших белорусских дам, и я поняла, что дорога между домами очень короткая.
– Мы все устроили, – сказал дядя, после того как снял шляпу и сменил сапоги на мягкие домашние туфли.
– Иди, поздоровайся с моей женой и скажи ей, что все устроено. Я иду на двор.
«На двор» – значит в туалет. Несмотря на то, что в этом доме был водопровод, туалет был во дворе. Канализационная система не работала и электричество тоже. Все остальное было как в обычном городском доме. Я не могла не заметить ужасную грязь в доме госпожи Эсфирь. На столе остались следы всей еды, которую ели в течении месяцев. Когда я прошла мимо кухни, дверь была открыта, и я заглянула вовнутрь. Стены и кастрюли выглядели как после пожара. Пол был покрыт водой и грязью. Там вероятно и варилась еда, которую нам подали с такой важностью и «роскошью».
