Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

Ревматизмом согнутые пальцы,
В омертвелом взоре — пустота,
Сжатых губ, уставших улыбаться,
Тонкая, упрямая черта.

Над бровями старческие складки
И волос спадающая прядь:
Роковые, страшные загадки
Всё равно теперь не разгадать.

Как на дне глубокого колодца,
Холодно, и сыро, и темно.
Временами мелкий дождик бьётся
В тёмное, немытое окно.

Прежних слов, что струнами звучали,
Бодрости и веры больше нет.
За угрюмо сжатыми плечами
Пустота в туман ушедших лет.

Мыслей не распутанных обрезки,
Холод незаполненных страниц.
Пустота и жуткость в тусклом блеске
За вуалью спутанных ресниц.

Некрасиво стянутое платье,
Под глазами след недавних слёз,
Странный блеск играющих в закате,
Равнодушно собранных волос.

Больше нет ни силы, ни желанья,
Даже солнце в окна не глядит.
И сознанье, жуткое сознанье,
Что его не будет впереди.

По шоссе струятся тени,
Над каналом — фонари,
Ярко прорезают темень
Два огня из Пешери.

Тихо и мертво в Сфаяте,
Улеглась дневная пыль,
Мутно на озёрной глади
Отражается Феррвиль.

А вдали, над морем, низко,
У изгибов тёмных гор
Светит одинокой искрой
Догорающий костёр.

Тёмно-серые маслины,
В даль манящий огонёк,
Резкий ветер из долины,
С плеч срывающий платок.

Так же грустно было раньше
(Но когда? Когда?)
Только больше не обманешь,
Тишина и темнота.

Метель крутила мокрый снег,
Туман окутал цепь вагонов,
И жизнь свою без слов и стонов
Ломал упрямый человек.

Глядела ночь в пустые стёкла,
В углу горели две свечи…
В короткий день вся жизнь поблекла,
Погасли яркие лучи.

Стучали ровные колёса,
Смеялся в окна тёмный час,
Сверкали жалостные слёзы
Ещё недавно ярких глаз.

Уж сердце вещее сжималось
Предчувствием ужасных дней,
Уже тревога поднималась
В дрожанье гаснущих свечей.

Когда же все на колком сене
Неловко жались на полу —
Впервые лет грядущих гений
Явился в сумрачном углу.

Тень упала на белые стены,
Косяком уползла в потолок….
Завтра синее платье надену,
Руки спрячу под тёплый платок.

Знаю, будет неряшливо платье
И растрёпаны пряди волос.
Всё равно: в этом сером Сфаяте
Только холод, туман и хаос.

Дождь стучит в черепичную крышу,
Я не слушать его не могу!
В круглом зеркале завтра увижу
Очертанья неискренних губ.

Тень от полки, где свалены книги,
Чернотой неподвижной легла.
Знаю, странен мой облик двуликий
Разделённой души пополам.

Молча день наступающий встречу,
Буду ждать перед этим окном,
Если надо — весёлые речи
Разбросаю, не помня — о чём.

А потом, как всегда одиноко.
В непонятной тоске, не дыша,
Над испытанным томиком Блока
Человеческой станет душа.

Вечер бросит небрежные блики
В зачарованную темноту,
И проснётся мой образ двуликий
В соловьином звенящем саду.

Заткнула пузырёк чернильный,
Закрыла синюю тетрадь,
Откинула рукой бессильной
Волос растрёпанную прядь.

И от стены до тёмной двери
Отмеривала пять шагов,
И долго не хотела верить
В глухую тайну вечеров.

Но разноцветными стихами
Заговорила темнота,
И сказка о Прекрасной Даме
Упала в душу навсегда.

Лучей играющих — не надо,
Не надо прожитого дня!
Дрожит вечерняя прохлада,
Минуты тянутся, звеня.

В вечернем, тающем тумане
Легко и жить, и умирать.
Меня, наверно, не обманет
Перо и синяя тетрадь.

Над таблицей логарифмов,
Над латинскими словами,
Над починкою бушлатов
День прошёл, как сон.
В голове стучали рифмы,
Мысли падали стихами
И вились лучи заката
В звонкий перезвон.

Так — от утреннего кофе
Скука до звонка в двенадцать,
И безделье от обеда
До шести часов.
Как размеренные строфы,
Жизнь не может изменяться,
И уводит в даль от света
В холод вечеров.

Дни, как белые страницы,
Залиты бесцветной ложью,
Скрыты в шёпоты и шумы…
Только вечер свят.
Час, когда дрожат ресницы,
Руки сжаты колкой дрожью,
Голова в упрямой думе
Падает назад.

Взгляд бесцелен, пальцы сжаты,
Нервно вздрагивают плечи,
Звонкие стихотворенья
Шепчет темнота.
Под туманами Сфаята
День грядущий злобу мечет.
В омуте грехопаденья
Только ночь свята.