Владимир Бокарев - Одиссея Пола Маккартни
«Битлз»: взгляд изнутри
Сначала я только играл на гитаре. Первый концерт с моим участием состоялся в Клубе консерваторов на Бродвее. В Ливерпуле, как и в Нью — Йорке, есть такой райончик. У меня было большое соло. Увлекшись, я буквально разломал гитару. Играть было не на чем, я чувствовал себя полным идиотом. Пришлось перейти на ритм — гитару.
Во время поездки «Битлз» [14] в Гамбург у меня была обычная дешевая электрогитара, но и ее постигла та же участь. На одном из концертов она разлетелась на куски. После этого мне пришлось сесть за пианино. Так я и менял инструменты: бас — гитара — соло — гитара — ритм — гитара — пианино. В то время на мне держалось несколько концертных номеров: «Don't Let The Sun Catch You Crying» Рэя Чарльза [15] и «High School Confidential» Джерри Ли Льюиса [16].
Когда из группы ушел бас — гитарист Стюарт Сатклифф [17], он оставил свой инструмент мне, и я несколько недель играл на нем. Басовые струны попадались тогда редко и были дороговаты, пару фунтов за штуку, поэтому Стюарт использовал для своей гитары фортепьянные.
За поездку в Гамбург я смог собрать деньги на хофнеровскую бас — гитару, с которой потом и получил известность. Эта гитара стала предметом моей гордости, звук у нее был великолепный. Глядя на меня, многие ребята стали покупать именно хофнеровские гитары.
Вернувшись из первой поездки в Гамбург, я по настоянию отца отправился на биржу труда искать работу. Меня взяли запасным на грузовик. На почте я уже поработал на прошлое Рождество, вот и решил испробовать что — нибудь новенькое. Фирма называлась «Срочная доставка» и занималась рассылкой почтовых отправлений в доках. Я садился на первый утренний автобус, отправлявшийся туда, покупал газету «Дейли миррор» и изо всех сил старался стать настоящим рабочим парнем, хотя на самом деле оставался по — прежнему «институтским пудингом».
Я ездил в кузове грузовика и помогал разносить посылки. Сил нет, как это все иногда надоедало. По дороге в Честер я то и дело засыпал. Проработав около двух недель, почувствовал себя спокойно — у меня была работа и несколько фунтов в кармане. Но потом меня уволили. Прошло Рождество, и я снова оказался на мели.
Отец опять взялся за свое. Он твердил, что группа — это, конечно, очень мило, но на жизнь я так не заработаю. Я готов был уже согласиться с ним, если бы не поклонники, которые нет — нет да и напоминали, что мы все же способные ребята, что мы им нравимся, что из нас должен получиться толк, и настроение поднималось.
Я нашел другую работу. Стал намотчиком в фирме «Масси и Коггинз». Я должен был нацепить на себя защитную робу из ослиной кожи, встать над лебедкой и наматывать полторы электрических катушки в день, в то время как другие умудрялись сделать по восемь, а то и по четырнадцать. Но уж зато перерывы были чистым блаженством. Нам давали хлеб с джемом, а потом мы с ребятами гоняли в футбол во дворе, сильно смахивавшем на тюремный. Иногда я вспоминаю, как это все тогда происходило — как поначалу я работал дворником, подметал мусор и считал, что так и надо. Но как — то раз парень из бюро обнаружил, что у меня есть документы об образовании, и это возбудило его подозрения — он решил, что у меня какие — то нелады с полицией. Потом он убедился, что со мной все в порядке, успокоился и предложил работу получше — наматывать катушки. Пообещал, что если я буду стараться, то не пожалею. Вот я и стал мечтать, как постепенно, работая все лучше и лучше, продвигаюсь вверх и становлюсь управляющим. Надо только вкалывать. А пока за то, что я наматывал катушки и варил чай, мне платили 7 фунтов в неделю. Наша группа снова начала выступать, но мне как — то не очень хотелось тратить на это полный рабочий день. Я продолжал наматывать катушки и смывался к ребятам только на обеденный перерыв или когда болел. Но в конце концов катушки я бросил. Проработал там всего два месяца. Мне почти понравилось быть рабочим.
Мало — помалу мы с Джоном стали сочинять. Но это отнюдь не означало, что абсолютно все было написано нами совместно, лишь процентов 80. Остальные 20 — это моя «Yesterday» и «Strawberry Fields», которую Джон написал практически один.
Я думаю, что самое важное — постоянно много играть, играть столько, сколько можно. Мы с Джоном написали около 30 песен, до того как у нас получилось что — то путное. Если бы мы бросили все на 29–й, то вероятно, «Битлз» никогда не появились бы.
Когда я начинал писать музыку, то пользовался гитарой. Самой первой моей песней стала «My Little Girl» — довольно забавная, миленькая, но банальная вещица на основе трех аккордов (G, G7 и С). Потом мы приобрели пианино, я принялся бренчать на нем. Лет в 16 я написал «When I'm Sixty — Four» [18]. Сочинив мелодию этой песни, я смутно почувствовал, что она могла бы пригодиться в мюзикле или в чем — нибудь еще. Но в то время такой карьеры я не мог себе даже представить.
Итак, я стал сочинять на пианино, но позднее у меня вошло в обычай пользоваться обоими инструментами. Что делаю и сейчас. Работая над песней, я то беру в руки гитару, то сажусь за пианино. Все зависит от того, какой инструмент под рукой в данный момент.
Мне проще писать музыку, чем слова. Но сочинение песни может начаться и с того и с другого. У меня нет готовой схемы. Обычно сперва приходит музыка, а затем я подбираю для нее слова. Если везет, то и музыка и слова приходят вместе. К «All My Loving» [19] я сначала придумал слова, а потом уже подобрал мелодию. А вот «Yesterday» возникла как мелодия, на которую позже легли слова. Оригинал звучал так: «Скрэблд эг, оу май бэйби, хау ай лав е лэг» («Яичница — болтушка, милая, как я люблю твою ножку»). Я напевал мелодию… И лишь позже удалось найти нужные слова. Говорю вам, каждый раз по — разному. Я долго просто наигрывал мелодию всем и вся и спрашивал: «Ну, как?» Играл по слуху, напевал, а ребята сказали: «Пойдет. Займись этим». Вот мы с Джорджем Мартином [20] и взялись за дело. Я хотел использовать для аранжировки звучание струнных. Джордж предложил: «А как насчет струнного квартета?» Я согласился: идея была замечательная. Мы сели за фортепиано и в итоге добились желаемого результата.
Я действительно считаю, что «Yesterday» — лучшее, что я написал. Не знаю почему, но думаю, когда вы сидите в баре и пианист наигрывает «Yesterday»… Я был как — то в магазине на Реджент Стрит в Лондоне, выбирал свитер, приглядывал подарки к Рождеству. В фойе играл пианист, он исполнял хиты Ноэля Коуарда. Работал с полной отдачей. Когда я, наконец закончил свои дела, то знал уже весь его репертуар. Уходя, я поблагодарил его, и пианист ответил: «Всегда рады вам». Видимо, моя признательность тронула его, к тому же он узнал меня — когда я выходил, он начал играть… (Напевает мелодию «Yesterday»).
