Эдуард Лимонов - Балканский Андрей
Ну а тактика власти свое дело сделала — нам продолжали заговаривать зубы на встречах теперь уже у вице-губернаторов. А когда через полгода обещанная встреча-отчет состоялась, на нее явился другой вице-губернатор, Виктор Лобко, объяснив, что Матвиенко уехала инспектировать зоопарк.
И все же в целом «седая революция» придала всем бодрости духа: впервые мы почувствовали и отдачу от наших акций непосредственно у народа. Тогда впервые даже в замерах официозных социологов незарегистрированная НБП появилась в рейтингах политических партий. И до сих пор даже у не интересующихся политикой россиян при слове «нацболы» часто возникают ассоциации с борьбой против отмены льгот и несправедливо посаженными за это активистами.
По итогам уличных выступлений создалась широкая оппозиционная коалиция «Петербургское гражданское сопротивление». В тот момент Северная столица несколько опережала общероссийский политический процесс, ибо похожая по составу коалиция «Другая Россия» появилась лишь в 2006 году.
«Санкт-Петербург оказался идеальной точкой для отработки потенциальными революционерами технологии своих действий в момент “X” — в 2008 году. В ответ именно здесь власть начала учиться гасить народные волнения и готовить кадры для контрреволюции, — писал я в статье «Питерские уроки для власти и оппозиции» на сайте АПН. — Беспомощность власти и активность оппозиции на улице вызвали озабоченность в самых высших государственных сферах. Теневой кардинал “внутренней политики” Владислав Сурков лично выехал в Петербург, чтобы исполнить функцию “огнетушителя революции”. Как стало известно, в ходе переговоров кремлевского гостя с руководством питерской “Единой России” речь шла о социально-политической обстановке, сложившейся в городе после вступления в силу закона № 122. Сурков особо подчеркнул, что в городе нельзя допустить перехода оппозиции к антиконституционным действиям. А через несколько дней стало известно о конкретных контрмерах. В частности, в ходе визита кремлевского гостя было начато создание новой пропрезидентской молодежной организации под названием “Наши”».
Немаловажно, что все описываемые события происходили на фоне первого Евромайдана в Киеве, закончившегося «оранжевой революцией», знаменитым третьим туром президентских выборов и победой Виктора Ющенко. Российские власти были напуганы таким развитием событий и возможностью граждан на улице диктовать свою волю руководству страны.
Тот майдан был удивительным явлением, если смотреть из сегодняшнего дня. Его поддерживали далеко не только такие российские либералы, как Борис Немцов, ставший советником президента Ющенко. На трибуне рядом с Юлией Тимошенко и тем же Ющенко стоял большой русский патриот и будущий вице-премьер правительства РФ Дмитрий Рогозин. А его соратник по партии «Родина», экономист и будущий советник Путина Сергей Глазьев писал, что будет принимать участие в российской оранжевой революции, так как выбора у него нет.
Заинтересованные происходящим на Украине, мы с компанией нацболов, включая главреда «Лимонки» Алексея Волынца, посетили новогодние Киев и Львов. Там всё было спокойно. На майдане продавали оранжевые шарфики, по вагонам метро ходили колядующие дети, а в кабаках кормили вкуснейшим борщом (после второго Евромайдана этот самый борщ и прочие радости недорогого киевского общепита стали объектом восхищения российских либералов, как и все исходившее из страны победившего безумия, — но надо признать, что вкусно покушать там любят). «Украша — це Европа», — было нацарапано в сортире грязного львовского поезда с полупьяными проводниками, где в купе из трухлявого матраса посыпались презервативы и засохший хлеб. В общем, спать пришлось без постельных принадлежностей.
Во Львове, изрядно приняв на грудь в компании с лидером местных нацболов, моим однофамильцем Игорем Дмитриевым, мы не отказали себе в удовольствии пройтись по улице Джохара Дудаева, а потом по бульвару в центре города, скандируя «Россия — все, остальное — ничто!». Множество прохожих удивленно оглядывались, но никто так и не рискнул что-то сказать нашей компании.
Киевский майдан стал основной темой пятого съезда партии, прошедшего в ноябре 2004 года. Абель негодовал, почему нацболы не вышли туда с нашими флагами. Лимонов требовал устраивать демонстрации с плакатами, вроде косы Тимошенко, на которой вешается Украина. Ну а украинские нацболы разумно пытались нам объяснить, что майдановцы ничем не лучше Леонида Кучмы и русские Украины этого в любом случае не поймут. «Мы видим, что там происходят интересные процессы. Мы тоже хотим бархатной революции здесь. Но в итоге наша цель, чтобы Украины не было, чтобы она стала Россией», — закрыл дискуссию Лимонов.
Съезд принял новую, существенно измененную программу партии. Теперь провозглашалось, что «главная цель НБП — превращение России в современное мощное государство, уважаемое другими странами и народами и любимое собственными гражданами». Для этого предлагалось:
ограничить вмешательство государства в общественную и частную жизнь граждан;
упростить регистрацию политических партий вплоть до полной ее отмены;
не препятствовать деятельности независимых СМИ;
обеспечить контроль общества за работой правоохранительных органов и т. д.
Таким образом, тема прав и свобод под прессингом государства вышла на первый план. Впрочем, в программе были и требования о том, что «все, что отнято у олигархов, должно быть отдано народу, а не новым кремлевским олигархам», а также — отмены привилегий для чиновников и, конечно, ключевой пункт о необходимости защиты прав русских в странах СНГ и Прибалтики.
Такая смена курса привела к тому, что часть партийцев во главе с магнитогорским и самарским гауляйтерами Алексеем Голубовичем и Максимом Журкиным отделилась, обвинив остальных в заигрываниях с «оранжевыми» и либералами, а также отходе от национал-большевизма в духе 1990-х годов. Позднее к ним присоединились новосибирцы с рок-музыкантом Манагером и популярным у партийцев интернет-форумом, на основании которого создалось движение «НБП без Лимонова», впрочем, так и оставшееся виртуальным. Как это бывает при любых распрях и расколах, уходящие объявили себя подлинными хранителями идей национал-большевизма, а оставшихся — узурпаторами. Это повторялось потом не раз, однако никому из ушедших не удалось создать маломальски дееспособную организацию.
Лимонов к этому времени переехал в столичный район под названием «Сыры», который он потом опишет в одноименной книжке. Чтобы попасть к нему, надо было, выйдя со станции метро «Курская», миновать вокзал и идти налево мимо обширного загаженного газона с вонючими, пребывающими в состоянии алкогольного полубреда бомжами, мимо хаоса привокзальных лавочек и кафешек, миновать оформленный в древнеримском стиле ресторан «Гладиатор» с оградой из копий и, нырнув в проезд под железнодорожными путями, оказаться среди конструктивистских зданий 1920-х годов постройки. На Нижней Сыромятнической улице, в квартире с высоченными потолками и массивной чугунной ванной прямо посреди кухни, Эдуард прожил следующие пять лет.
Сюда весной 2005 года он приведет актрису Екатерину Волкову, с которой познакомится на выставке французского художника. К тому времени он уже расстался с «крошечной Настей» и был абсолютно свободен.
«Здравствуйте. Я Катя», — протянула руку Волкова незнакомому мужчине, который пристально смотрел на нее. «Вы кто, Катя?» — «Актриса. Вы сериал “КГБ в смокинге” видели?» — «КГБ в смокинге? Так это же моя тема!»
Вскоре они начнут жить вместе, Эдуард побреет Катю налысо, создаст ей новый имидж и принесет немалую известность, а затем она родит ему двоих детей — Богдана и Александру. Одно время, особенно после рождения сына-первенца (аккурат 7 ноября 2006 года), Лимонов даже соблазнится в целом чуждой для него эстетикой семейной жизни и уюта. Вот совершенно нехарактерное для него стихотворение «Дом»:
