Эдуард Лимонов - Балканский Андрей
Процесс продолжался год. По его окончании большинство участников акции вышли на свободу, но несколько человек, которых следствие сочло организаторами и наиболее активными участниками, получили серьезные сроки.
Именно эти два отчаянно смелых АЛД социальной направленности в итоге снискали нацболам славу и сочувствие в народе. Тема защиты русского населения в странах СНГ или территориальных вопросов находилась тогда на глубокой периферии общественного сознания. Акции в Севастополе и Риге или попытка поднять восстание в Казахстане находили отклик лишь среди узкого круга тех, кто интересовался этой проблемой. Тем более что и СМИ освещали все это крайне скупо. А вот благодаря протестам против отмены льгот, которая касалась десятков миллионов людей, партия оказалась в тренде актуальной российской политики.
«Еще на заре путинской эпохи Эдуард Лимонов открыто предлагал власти сотрудничество в деле защиты интересов России и русских в ближнем и дальнем зарубежье, — писал тогда автор на сайте АПН. — Понятно, что нацболы могли бы делать то, чего не могут дипломаты, задействовав против особо одиозных антироссийских политиков и режимов весь арсенал бархатного террора. Предложения Лимонова остались без ответа. В итоге энергия НБП оказалась направлена не вовне России, а внутрь страны, против самого Путина. Таким образом, режим сам вырастил враждебную ему уличную партию, с которой теперь непонятно что делать… Сегодня России вновь необходимо обновление (лучше через “бархатную революцию”, чем через кровь и гражданскую войну). Значит, девизом патриотов должен стать ницшеанский рецепт добродетели: падающее — подтолкни».
В совокупности же вся партийная активность заставила говорить о Лимонове как о главном несистемном оппоненте власти. Упомянутый выше прокремлевский политолог Павел Данилин, подсчитав количество акций НБП в разных городах в середине нулевых годов, пришел к выводу, что это — самая массовая и активная молодежная сила в стране и потребовал вновь отправить Эдуарда в тюрьму за антигосударственную деятельность.
Поменялось отношение к партии в СМИ. Журналист, как позже отметил Лимонов, во многом либеральная профессия. К концу первого срока Путина в этих кругах стало модным его поругивать, и яркие антипутинские акции освещались с сочувствием в тех же изданиях, где раньше нас выставляли исключительно фашистами или жуткими маргиналами. «Коммерсантъ», «Эхо Москвы», «Новая газета» стали писать и говорить о нацболах скорее в положительных тонах. А поскольку в государственные СМИ доступа у нас не было, сочувствие влиятельных либеральных изданий было немаловажным.
Логический конец, которым могли бы увенчаться партийные АПД, описан в романе Захара Прилепина «Санькя»:
«В течение нескольких секунд Саша видел на экране лицо главы государства, измазанное черт знает чем, беспомощное, злое и униженное одновременно. Стекало белое, рыжее, красное на пиджак — словно его облевали всего. Президент иногда открывал рот и беззвучно шевелил губами, пытаясь вдохнуть. Какие-то люди испуганно топтались возле него, кто держа платок, кто салфетку, — и не решаясь ничего сделать. “Девушка бросила в голову президенту целлофановый пакет, предположительно наполненный томатным соком, майонезом, кетчупом, сливками, разваренными, мелко покрошенными макаронами и еще чем-то, издающим резкий и неприятный запах”, — вещал диктор. Казалось, что он с трудом сдерживает улыбку. Это был хороший и давний знакомый Костенко, ведущий последней независимой программы на российском телевидении. Интриган и миллионер, выросший в глубокой провинции, в семье еврейского врача и русской учительницы, похоже, он сам знал, что его программу скоро закроют, и посему совершенно распоясался. Только из этой программы последние пару лет можно было узнать о том, что в природе существуют “союзники”, а Костенко сидит в тюрьме. Теперь он показывал то, что показывать в принципе нельзя. “Яне Шароновой прямо в здании театра, на глазах у десятков представителей культурной общественности, были нанесены тяжелые физические травмы. Нашему корреспонденту удалось снять кафель, по которому буквально провезли лицом девушку, совершившую хулиганские действия в отношении главы государства. Кафель, мы видим, в крови и, как уверяют свидетели, в крошеве зубов девушки. Кроме того, судя по всему, ей сломали руку — стоявшие рядом явственно слышали характерный хруст. Заметим, что девушка сопротивления не оказывала и успела выкрикнуть одну фразу: “Это была политическая акция!”».
К счастью, до подобного дело не дошло, как из-за технической сложности, так и по причине особой опасности: в случае прямой атаки на президента сотрудники ФСО стреляли бы без особых раздумий. Хотя позднее нацболам удавалось приблизиться к Путину на максимально близкое расстояние. В 2004 году, в день инаугурации президента, его лишь случайно не оказалось в Большом театре на премьере оперы «Мазепа», где партийцы на довольно продолжительное время заняли сцену, развернув растяжку «Долой самодержавие». Зато в 2006 году во время саммита в Томске Путина и канцлера Германии Ангелу Меркель на выходе с пресс-конференции встретили скандированием речовок.
Роман «Санькя», вышедший в 2006 году, ознаменовал собой начало большой писательской славы Захара Прилепина. «Эту книгу должен был написать я», — откликнулся Лимонов с легкой ревностью к славе младшего товарища. Говорят, что роман прочли и высоко оценили даже Владислав Сурков и Владимир Путин. Он попал в финал премий «Русский букер» и «Национальный бестселлер», а также получил всекитайскую литературную премию как «Лучший зарубежный роман года».
Прилепин пришел в партию еще в 1999 году. «В 91-м мне было уже 16 лет, — описывал он причины этого шага. — Когда начался распад моей страны, я тогда уже воспринимал это крайне болезненно. Слушал разговоры родителей, их друзей, смотрел телевизор, читал газеты. У меня созрело ощущение обмана, разора моей страны, которую я так любил и которой так гордился. Я был искренним пионером, искренним читателем рассказов про пионеров-героев, погибших во время войны. И я болезненно читал все эти публикации о том, что Зоя Космодемьянская была пьяная и ее изнасиловали немцы. Это глумление над историей моей страны, над ее мифами мне казалось чудовищным. Я не хочу, чтобы моя страна была такой беспредельно дурной. А вы, такие чистые, пришли мою страну излечить от болезней. Идите вы к чертям».
К этому времени он успел послужить в ОМОНе, побывать в командировках на первой и второй чеченской кампаниях, окончить Нижегородский университет, заделаться журналистом и обзавестись семьей. Первый роман Захара — «Патологии», вышедший в 2005 году, как раз и посвящен чеченским впечатлениям и, по мнению многих, остается лучшим его произведением.
Со стороны его история кажется прямым восхождением к вершинам славы, от книги к книге, а сам он — этаким баловнем судьбы. Кажется, уже невозможно стать популярнее, но нет — Прилепин берет новые высоты. Однако же как человек, знающий Захара еще задолго до первых книг, взявший у него первое интервью и выпивший с ним не один литр водки, автор не может не отметить, что эта популярность имеет под собой вполне рациональные корни.
Во-первых, исключительный трудоголизм Прилепина (то же самое можно сказать и о Лимонове) — чисто западная, германская либо англо-саксонская привычка ежедневно делать себя вопреки русской лени.
«Я в 7 утра встаю, в 8 развожу детей в садик, в 8.10 за рабочим столом, — описывал он как-то в письме автору свой рабочий график. — В это время голова ясная и пустая, и никто не звонит и не пишет. 4 часа свободного рабочего времени — люди только к 12 просыпаются в основном. Вот тебе и весь секрет. С 12 до 18 я делаю всякие журналистские, пиаровские, политические и прочие дела, с 18 до 20 — если есть настроение — опять пишу. К вечеру голова тоже начинает нормально работать. Хуже всего писать в период с 14 до 17 — и дел полно, и организм расслабленный. Вечером вернулся, поиграл с детьми, выпил бутылку вина (раньше водки, но поднадоело), посмотрел полфильма с женой, и собственно все. Так живут русские писатели».
