Эдуард Лимонов - Балканский Андрей
Второй же причиной стала собственно партия. Во многом именно благодаря своему нацбольству (вместе с чеченским и «пацанским» опытом) Прилепин и оказался на гребне популярности. Такого писателя, таких типажей и таких героев публика ждала — вот все это и появилось. «Новый Горький явился!» — как писали критики.
Тем временем в питерской организации после Гребнева-старшего в отделении так и не было постоянного руководителя, о чем нам не раз напоминали Лимонов с Абелем. В августе 2004 года на собрании, проходившем во дворе возле станции метро «Чернышевская», меня избрали председателем, Лимонов решение утвердил, и я стал четвертым по счету (после Веснина, Жвании и Гребнева-старшего — промежуточные фигуры в расчет не берем) главой петербургского отделения НБП.
Вскоре на меня вышел журналист Даниил Коцюбинский. Либерал, входивший в 1990-е годы в партию петербургских сепаратистов (были и такие), он считался одним из главных медиаперсон города при губернаторе Владимире Яковлеве, долгое время работал на телевидении, пока его оттуда не выжили уже при Валентине Матвиенко. Даниил тогда затаил обиду на Смольный. Он пригласил меня на круглый стол в редакцию газеты «Дело», где работал заместителем редактора. В нем участвовали глава питерского «Яблока» Максим Резник, Геннадий Турецкий из РКРП, вскоре умерший депутат ЗакСа Юрий Гладков из Союза правых сил и несколько других политиков. На этом мероприятии все дружно расписались в ненависти к путинскому режиму. Этот круглый стол и положил начало истории с созданием объединенной питерской оппозиции.
Как ни странно, но подружились мы в первую очередь именно с Резником. 28-летний фанат «Зенита», историк по образованию (писал диплом о внутрипартийной борьбе в ВКП(б) и стал поклонником Троцкого), Резник был довольно радикален для своей партии и сильно отличался от старших товарищей из поколения «шестидесятников», которых он именовал не иначе как «интеллигент — в попе ватка». Он, к примеру, мог поколотить провинившегося чем-нибудь однопартийца. Вокруг себя он собрал команду примерно таких же «младояблочников».
К партийным бонзам у них отношение было специфическое. Своего лидера, утомленного многолетней политической деятельностью Григория Явлинского, они по аналогии со спящим Вием называли «Поднимите мне веки». Позже, вступив в конфликт с триумвиратом Явлинский — Сергей Митрохин — Алексей Иваненко во главе партии, Резник обзывал их «Тремя толстяками», хотя и сам он мужчина весьма упитанный.
Мы стали регулярно наведываться в штаб «Яблока» на улице Маяковского, участвуя в попойках с младо-яблочниками к ужасу старых либералов. Пресс-секретарь петербургского СПС Иосиф Скаковский (он работал преподавателем в колледже у Жени Павленко, и тот любовно называл его «папа Йозя») писал, что «членам СПС почему-то в “Яблоке” не рады, в отличие от лимоновцев». На что Резник отвечал в свойственной ему манере: «А кто такой Скаковский? Для меня мнение уборщицы в нашем штабе значит больше».
В общем, к такому союзу всё и шло. Еще в сентябре Владислав Сурков в нашумевшем интервью «Комсомольской правде» отмечал, что «есть люди, навсегда потерянные для партнерства. Фактически в осажденной стране возникла пятая колонна левых и правых радикалов. Лимоны и некоторые яблоки растут теперь на одной ветке. У фальшивых либералов и настоящих нацистов все больше общего. Общие спонсоры зарубежного происхождения. Общая ненависть к путинской, как они говорят, России. А на самом деле к России как таковой».
Оцените цинизм Владислава Юрьевича — говорить о невозможности партнерства и ненависти к России людей, которые еще недавно настойчиво предлагали использовать себя за пределами РФ для защиты русских!
Первой акцией питерской объединенной оппозиции стал пикет в защиту политзаключенных по делам о захвате кабинета Зурабова и приемной администрации президента, проходивший на Литейном проспекте в створе Кирочной улицы под Новый, 2005 год. Там впервые выступали наряду с нацболами и Резник, и тогдашний глава горкома КПРФ Владимир Федоров, и даже глава группы защиты уже арестованного тогда Михаила Ходорковского Диля Райнина. Однако на упоминание фамилии олигарха рядом с нашими политзэками собравшаяся публика реагировала очень негативно.
А уже через пару недель полыхнуло. После Нового года многомиллионная армия российских пенсионеров в полной мере почувствовала на себе последствия зурабовского эксперимента с отменой льгот. Самой болезненной была ликвидация бесплатного проезда в общественном транспорте, в результате чего стариков иногда просто выбрасывали из автобусов. В Москве мэр Юрий Лужков при помощи столичных надбавок сумел это недовольство погасить, и в авангарде прокатившейся по всей стране «седой революции», как ее тогда называли, оказался Питер.
Сразу после праздников, 14 января, на улицы вышла озлобленная толпа стариков, требовавшая возврата льгот. Сперва собрался митинг у Смольного, где наши люди уже присутствовали, но Геннадий Турецкий из РКРП призвал всех вместо осады находящейся рядом резиденции губернатора идти на Невский. Почему-то всегда в судьбоносные моменты, когда на уличные акции собираются большие толпы разгневанного народа, находятся желающие умело удалить пар в свисток. Причем без разницы, какой идейной ориентации они при этом придерживаются…
И вот толпа двинулась по Суворовскому проспекту, обтекая автомобили и останавливая троллейбусы. Я появился там уже ближе к Невскому проспекту. Дошли в итоге до пересечения Невского и Садовой, до Гостиного Двора. Этот перекресток блокировали несколько дней, к ужасу Смольного, отправившего туда отдуваться ни в чем в общем-то не повинного главу комитета по социальной защите Александра Ржаненкова. Несмотря на то что старики его пару раз банально побили, к чести чиновника, он никуда не уходил, не жаловался и потом говорил, что выполнял свой долг, общаясь с народом.
В Смольном пошли на попятную. Сперва выполнили главное требование пенсионеров — вернули бесплатную единую карточку на проезд. А затем, чувствуя необходимость остудить страсти, власти пригласили нас на переговоры. Так я в первый (и единственный) раз оказался на приеме у губернатора Петербурга. Фэсэошники в смольнинских коридорах косились на мой значок с серпом и молотом, но задерживать не стали. Мы сели за большой стол — главы КПРФ, «Яблока», РКРП, НБП — а напротив нас разместились чиновники во главе с Валентиной Ивановной Матвиенко.
Цитирую дальше отчет о встрече в «Лимонке»:
«В 12.00 в Смольном состоялась встреча с губернатором. Чиновники хотели было посадить за стол вместе с нами какого-то персонажа из “Родины”, но его общими усилиями изгнали. С одной стороны стола заняла позицию наша делегация, с другой расселись члены городского правительства — “команда” Валентины Ивановны. У дверей — обилие телекамер и пишущей прессы. Эта встреча была очень нужна г-же Матвиенко. Надо было сбить остроту протеста, показать, что власть готова к диалогу.
Валентина Ивановна исправно сыграла свою роль. Она с ходу начала рапортовать, как много делается для “поддержки социальной сферы”: “Приезжаю на работу в восемь утра, уезжаю в одиннадцать вечера, и так вся наша команда”, затем — поток ничего не значащих цифр и фактов. Типичная речь комсомольского секретаря на собрании. За долгие годы умение говорить ни о чем доведено до совершенства. В эти минуты губернаторша до боли напоминала большую заводную куклу. Наконец, перешли к конкретным требованиям. Матвиенко продолжала бодро заговаривать зубы: “Закон о льготах сырой, недоработанный. Мы говорили об этом президенту. Я согласна: пенсии нужно повышать” — и так далее».
Роль злого следователя на встрече исполнял вице-губернатор Михаил Осеевский, заявивший: «Да что с ними общаться, они некомпетентны». На что его прервал лидер карликовой Региональной партии коммунистов Евгений Козлов (его так всегда и звали — «лидер партии Козлов»): «А я не с вами, молодой человек, разговариваю, а с губернатором».
В общем, Валентина Ивановна мило всем всё пообещала (в том числе мне — поднять вопрос о политзаключенных) и была такова. Мы отправились на улицу. Выступая с парапета возле подземного перехода у Гостиного Двора, я призвал Матвиенко не верить, после чего был задержан сотрудниками 18-го отдела УБОП и уведен в милицейский пикет в метро. Вскоре, правда, туда вломилась толпа стариков — и стражи порядка были вынуждены меня отпустить.
