Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

Чуть слышный горький запах моря,
Солёный ветер щёки жжёт,
На дымно-голубом просторе
Дымится серый пароход.

Тяжёлый, шумный гул прибоя,
Блужданье чаек над волной,
И небо ярко-голубое
Над дымчатою бирюзой.

Какой-то сон несётся мимо
И возвращается назад,
И красотой неуяснимой
Слепит горящие глаза.

Новый месяц тонкою подковою
Встал над синей дымкой гор,
Там, где небо розово-лиловое
Вышивало красками узор.

А над морем небо блещет золотом,
Сказкой новою манит,
И вчера вошедшего дредноута
Блещут яркие огни.

И над чёрной, спящею долиною
Временами искрится костёр,
И темны во мраке, еле видные,
Очертанья дальних гор.

Этот вечер, тихий и единственный,
Как последняя весна, —
Помоги ж моей тоске таинственной.
Примиряющая тишина!

Я не умею жить. Года идут,
И страшно мне душевное молчанье.
Крылатая мечта пустых минут
Мне кажется несбыточным желаньем.

Мне делать нечего. Ленивый час
Проходит, как тоскующая вечность.
И ощутила я не в первый раз
Во всём бессмысленность и бесконечность.

Хочу себе представить жизнь мою —
И вижу в даль бегущие мгновенья,
Глухих желаний робкую струю,
Бездействие, тоску и отвращенье.

Дни, как лазурь, бездонны и пусты,
И жизнь умрёт в бессмысленном страданье,
Как умерли осенние цветы,
Как умирают чувства и желанья.

А вечер так же будет свят и тих,
И ночь такой же будет многозвучной…
Мне кажется, что некуда идти,
И я сама не знаю, что мне нужно.

Я свою жизнь разлюбила,
Мечта не придёт назад…
С какой я тревогой ловила
Ваш тёмно-синий взгляд!

Не знаю: любила ли крепко
Или ненавидела вас —
Только злоба в обиде цепкой,
Кажется, навсегда пронеслась.

Моя мысль уже неслась к Парижу,
А кругом такая тоска,
И я никогда не увижу
Синего воротника.

Нет у меня ничего,
Ни песен, ни доброго слова.
Я разлюбила его,
Но снова любить готова.

Страшно и жутко мне,
Опять брожу, как в дурмане,
И стало ещё больней
Теперь его невниманье.

Мне в тридцать пятом номере «Звена»,
Вчера полученного нами,
В глаза страница бросилась одна
С моими робкими стихами.

Я в первый раз прочла свои слова
И ощутила горькую утрату:
Зачем, зачем другим я отдала,
Что мне одной лишь было надо?

Каждый день кончается болью,
Странной хандрой и скукой,
Думой о синеглазом Коле,
И о вечной горькой разлуке.

И о том, что меня не любил он,
Иль его не смогла удержать я,
Или время переменило
Его долгое рукопожатье.

Теперь он уехал в Париж,
Или уедет скоро.
Во мне уже мёртвая тишь,
Я только боюсь разговоров.

Не хочу рассуждений о нём,
Не хочу, чтоб его упрекали…
А шумное время потом
Загладит мои печали.

Ни дождя, ни ветра, ни тумана,
Утро — будто личико ребёнка,
Лишь жужжание аэроплана
Тонкий воздух прорезает звонко.

Озеро спокойно и красиво,
Очертанья гор — ясней и ярче,
В бухте, на дредноуте массивном
Даже виден пёстрый флаг на мачте.

Катера бесшумно прорезают
Голубые, шёлковые воды,
Под сияющими небесами,
Как игрушечные, пароходы.

Что-то в ярком небе пробудилось,
Облако плывёт, как белый лебедь…
И не знаешь, что в чём отразилось —
Небо в море или море в небе.

Воздух ясен и прозрачно-тонок,
Море отливает бирюзою,
И покрылись выжженные склоны
Первой зеленеющей травою.

Набрела на тихий, белый скит,
На покой нежданно набрела.
Как виденья гаснущей тоски,
В небе рисовались купола.

Иглы ёлок устилали пни,
Проползла улыбка на губах…
«Кто там ждёт и верит, отомкни,
Отомкни свой терем-саркофаг!»

Здесь от бурь и холода покой,
Здесь печаль без песен и без слов.
И раскрылась дверь сама собой
Под далёкий звон колоколов.

И в бездонность яркую манит,
И влечёт в какой-то мощный сон
Этот белый, одинокий скит,
Этот однозвучный перезвон.

Так душа блуждает по ночам,
Так покоя ищет в забытье,
По глухим, неведомым скитам,
У холодных стен монастырей.

Вокруг — мучительная тишь…
Смотрю на небо бледной осени,
На выступы соседней крыши,
На зелень траурную сосен.

Там, за окном, тоска и лень,
А у меня — загадка давняя.
И медленно блуждают тени,
И ветер прикрывает ставни.