Борис Садовской - Морозные узоры: Стихотворения и письма

Иволга свищет в пустынном лесу,
Красную девицу молодец ищет.
Горькую жизнь я один не снесу.
Молодец плачет, а иволга свищет.

Что ты там, глупая птица, свистишь,
Видно, не знаешь любовного горя?
В черную речку глядится камыш,
Тучи идут из-за синего моря.

Птица смеется, летит стороной.
Поздно хватился ты, молодец милый:
Ищут невесту весенней порой,
Осенью ждут над раскрытой могилой.

Брось же искать молодую красу,
В голом осиннике вешайся, нищий.
Плачет старик в облетевшем лесу,
Петлю готовит, а иволга свищет.

Я дунул на свечу. Один в немой постели,
Внимая тишине задумчивой, молчу,
А мысли в черный мрак, как птицы, полетели:
Который уж я раз гашу свою свечу?

Вчера гасил ее, а меж вчера и ныне
Что было? — Ничего. Осталось что? – Ничто.
И где вы, вихри слов, и образов, и линий,
И кто уловит вас, и возвратит вас кто?

И чем наполнит жизнь свой жуткий промежуток
От этой, нынешней, до завтрашней свечи?
Что ждет меня и мир в пролете беглых суток,
В бездонной вечности? О, сердце, замолчи!

А думой огненной к одной заветной цели,
К одной родной мечте, безумствуя, лечу:
Когда ж в последний раз, простершись на постели,
Мне суждено задуть последнюю свечу?

Их было пятеро. На скрипках пели двое,
К ним флейта жалобно звала под барабан,
Последний, сумрачно пред контрабасом стоя,
Визгливую тоску закутывал в туман.

В невидящих глазах под синими очками,
В углах недвижных губ как будто смех стоял.
Как струны горестно томились под смычками,
Как глухо барабан над флейтою рыдал!

Я глянул в зеркало: улыбка та же стыла
В морщинах моего увядшего лица,
А скрипки плакали гнусливо, флейта ныла,
И скуке не было конца.

Отряхнула туманные крылья,
Испещренные пухом седым,
И, волнуя росистое былье,
Унеслась в зацветающий дым.

И с размаху под оклик напевный
На опушке ударясь о пень,
Поднялась из-под перьев царевной,
Молодой и прекрасной как день.

Все эти дни живу в тени я
Каких-то сумрачных пещер,
Томит меня неврастения,
Мерещится мне револьвер.

Из коридора в сумрак белый
Уводит скуки колесо.
Там потолок мой закоптелый
Спускается в тяжелый сон.

Стареюсь я неудержимо,
Не вижу ничего, не жду,
Когда же вы пройдете мимо,
Как в ослепительном бреду,

Я вскакиваю, жду печально,
Но вспоминаю: всё равно,
И вновь захлопываю спальной
Чернеющееся окно.

Дышат ландыши весной,
Смерть танцует под сосной.
Плещут вёсла в гавани,
Смерть танцует в саване.

Собрался, голубчик, плыть,
Да меня забыл спросить.
Волею-неволею,
Ехать не позволю я.

Дышат ландыши весной,
Роют яму под сосной
На Господнем пастбище,
На родимом кладбище,

Ожила, поёт трава.
Заиграла синева
Пташками, букашками,
Белыми барашками.

Я на небе оживу,
Я по небу поплыву.
Солнечные облаки,
Голубые яблоки.

Что мне взор, Мария, твой,
Что мне нож разбойника?
Я везде ношу с собой
Двойника-покойника.

Солнце жизнями кипит,
Солнце всепобедное!
А покойник говорит:
Солнце дело вредное.

Страсть весенняя горит,
Май плывёт торжественно,
А покойник говорит:
Это так естественно.

На плечо прильнув твоё,
Жажду вылить душу я,
А покойник всё своё:
Что за малодушие.

Мир, волнуйся! Жизнь, лети!
А от рукомойника
Никуда мне не уйти.
Я двойник покойника.

Двенадцать. Хлопнула бутылка,
Младенец-год глядит в окно,
В бокале зашипело пылко
Мое морозное вино.
Мне чужды новые желанья,
Но буду ли тужить о том,
Когда цветут воспоминанья
О прошлом счастии моем?

Вот снова я студент московский,
И ты со мной, и снова вскачь
Везет на Дмитровку с Покровской
Нас тот же старенький лихач.
Ты, вся забросана метелью,
Ко мне склонилась на плечо.
Под николаевской шинелью
Как бьется сердце горячо!

Вот Благородное Собранье.
Сиянье люстр, улыбок хмель.
Еще минута ожиданья –
И прожурчала ритурнель.
Кладу на подоконник шпагу.
По залу шорох пролетел.
И вот, будя в груди отвагу,
На хорах мерно вальс запел.

С кудряво-золотистой головы
Сняв гордый шлем, увенчанный Горгоной,
Ты мчишь свой челн в залив темно-зеленый,
Минуя риф и заросли травы.

Ждет Сафо на скале. Сплелись в объятьях вы
И тает грудь твоя, как воск топленый,
И вот к тебе несет прибоя вздох соленый
Остерегающий призыв совы.

Прости, Лесбос, прости! О, Сафо, не зови!
Не веря счастию, не верю я любви:
Под розами смеется череп, тлея.

И легконогая, взлетая вновь на челн,
Обратно мчишься ты по лону вечных волн,
Тоску бессмертную в груди лелея.