Эудженио Корти - Немногие возвратившиеся
- Я уже отправил офицера, - вяло ответил он, затем пригляделся и, словно только что узнав меня, пробормотал: - А... это ты...
После чего спокойно пошел вперед, так и не приказав кому-нибудь что-нибудь делать.
* * *
Я чувствовал, что должен принять решение. Но все мое существо яростно протестовало против него. Попробуйте сказать потерпевшему кораблекрушение, что он должен бросить деревяшку, в которую вцепился, чтобы не утонуть. Правильно, он ни за что не выпустит ее из рук даже на секунду.
Господи, помоги мне, мысленно взмолился я, сделал над собой усилие и заявил майору, что пойду обратно. Марио Беллини сразу же принялся меня отговаривать. Но я напомнил другу, что мы - офицеры, а это звание ко многому обязывает. Тогда он решил идти вместе со мной. В последний момент к нам присоединился Винченцо Кандела. Он решил не отпускать нас одних.
Назад мы шли очень быстро, стараясь преодолеть несколько километров, отделяющих нас от оврага, за максимально короткий срок.
Люди сидели и лежали там же, где и раньше. Криками и, если надо, пинками мы поднимали их на ноги и заставляли строиться. Мы были обязаны вывести их отсюда.
Теперь в овраге оставались только те две или три сотни человек, которые вместе с молодым капитаном решили умереть в борьбе. В той стороне, куда они ушли, было тихо. По моим расчетам, до них было метров 400-500.
Я сказал себе (хотя до сих пор не знаю, в какой степени это было правдой), что мы не можем пойти и позвать их. Если мы потратим на это время, то те люди, которых мы только что построили в колонну (многие из них отличались от мертвецов лишь тем, что стояли на ногах), снова разбредутся и второй раз мы их уже не сможем поднять. В нашей колонне один из солдат сидел верхом на полудохлой, но пока еще державшейся на ногах кляче. Я объяснил ему задачу и приказал добраться до молодого капитана и передать приказ идти за нами. Он вроде бы подчинился и повернул лошадь в нужном направлении. Но через несколько дней я узнал, что он и не думал выполнять мой приказ. Солдаты во главе с юным капитаном погибли.
Мы очень переживали, что враг перережет дорогу и мы окажемся в западне. Но все обошлось, и мы соединились с нашей главной колонной. Моей радости не было предела. Но в то же время я преисполнился уверенности, что Провидение сделало меня своим инструментом для выполнения великой миссии спасти от смерти множество людей. Я вырвал из лап смерти тысячу людей, думал я, даже если мне больше ничего не удастся в жизни совершить, сделанного уже вполне достаточно. Тогда я еще не знал, что мой посланец не добрался до отчаянного капитана и его людей.
* * *
Так мы вышли из "Долины смерти"{9}. Деревню почти полностью уничтожили. Большинство построек сгорели или были разрушены. Многие мирные жители - женщины, дети, старики - были убиты немцами или впоследствии погибли при взятии Арбузова. За нашими спинами осталась долина, вся покрытая мертвыми телами. Среди них - немцы, русские, которых немцы взяли в плен и безжалостно расстреляли, а также итальянцы, которых оказалось больше всех. Итальянцы, погибшие под обстрелом, итальянцы, павшие в штыковой атаке, итальянцы, умершие от голода и холода...
Но мучительнее других меня терзала мысль о многих сотнях раненых, которых бросили умирать без всякой помощи.
Мне рассказали, что в одном из наших лазаретов остался капеллан. Я его не знал и смутно помню его имя. По-моему, его звали падре Селестино. Он был из 51-го артиллерийского полка. Когда я писал эти строки, я еще не знал, что капеллан давно мертв. Его заколол ворвавшийся в лазарет большевик, в то время как честный священнослужитель, почти ослепший после ранения, ощупью пробирался между рядами раненых, давая последние благословения. Ему не должны были позволять остаться, поскольку было очевидно, что русские его убьют. Я так думаю{10}. Кроме того, я узнал, что раненые, которые сумели встать на ноги, пытались идти вслед за колонной. Они еще долго ковыляли, брели, ползли следом в последней безнадежной попытке спасти свою жизнь. Дорога от Арбузова на протяжении нескольких километров была устлана телами несчастных покалеченных людей, которые не могли двигаться дальше.
Ты представляешь себе эту картину, читатель?
* * *
Кто знает, как они закончили свой путь...
Сенни, младший лейтенант из 82-го пехотного полка Торино, был одним из последних, уходивших из деревни. Он рассказал, что видел своими глазами, как за спинами наступающих отрядов русских то здесь, то там вспыхивали яркие костры. Именно там, где сотнями лежали наши раненые на подстилках из соломы.
Рассказывали, что немцы сами убивали своих раненых, которых по той или иной причине не могли или не хотели взять с собой.
Сначала вместе с Канделой, потом в одиночестве я упорно разыскивал итальянское командование. Я считал необходимым доложить о состоянии дел в нашем тылу. И кроме того, признаюсь, в глубине души мне хотелось быть поближе к командованию, а значит, подальше от опасности, хотя я и клялся солдатам, что русские ни при каких условиях нас не настигнут.
Во главе колонны итальянцев был консул Вианини из батальона М чернорубашечников. Он сообщил, что наш командир (то есть генерал X) где-то в первых рядах колонны вместе с немцами. Догнать его нельзя.
Вспоминая ту ночь, я думаю, что нас бросили в овраге с заранее обдуманными намерениями. Мы должны были сыграть роль пушечного мяса, задержать наступающего врага и дать возможность основной колонне оторваться. Нам просто повезло, что она выходила из Арбузова по дороге, пролегавшей мимо нашего оврага.
* * *
Я ждал, когда колонна снова тронется в путь. Неловко оступившись, я только что набрал полные ботинки снега. Пришлось их снять и вытряхнуть. Заодно я выжал носки и быстро натянул их снова. Пока я производил эти нехитрые операции, мороз с такой силой вцепился в мои ноги, что я не мог стоять на месте. И опять пришлось прыгать, топать ногами - в общем, делать все то же, чем я усиленно занимался уже много дней. Сколько это еще может продолжаться?
Справа и слева от меня солдаты тоже прыгали, топали, хлопали в ладоши, постукивали себя по плечам или затевали шуточные потасовки, чтобы согреться. Многие бегали трусцой взад-вперед. И это помогало. Но кое-кто застыл неподвижно, словно сделавшись ниже ростом под тяжестью холода.
Мы стояли очень долго. Но в конце концов все-таки пошли - огромной колонной, сначала немцы, потом итальянцы.
От Арбузова до Черткова
Глава 15.
25 декабря
Мороз свирепствовал вовсю. Я был вынужден прикрыть одеялом голову и лицо, поэтому ничего вокруг не видел, только утоптанный снег под ногами.
Когда мы увеличили скорость, циркуляция крови усилилась и стало немного легче. Наши шлемы были покрыты ледяными корками. Немногочисленные лошади с натугой тащили перегруженные сани, из их ноздрей с шумом вырывались струи белого пара.
