Эудженио Корти - Немногие возвратившиеся
Незнакомый офицер сообщил трагическим шепотом, что, по его мнению, немцы тайно ушли и бросили итальянцев. Я едва сдержался от грубости в ответ.
Мы все равно уже встали и должны были активно двигаться, чтобы окончательно не замерзнуть. Поэтому, посоветовавшись друг с другом, мы с Беллини решили на всякий случай проверить это заявление и немедленно направились к стогу сена у входа в овраг, где, как нам было точно известно, расположилось отделение немцев. Там, к своему ужасу, мы убедились, что незнакомый офицер прав. Немцев не было.
Но несправедливо утверждать, что они ушли, бросив всех итальянцев. Значительная часть наших соотечественников ушла с ними. Но об этом мы узнали только через несколько часов.
* * *
Брошены!
В овраге осталось около полутора тысяч человек, но все, или почти все, были без оружия и боеприпасов. С нами не нужно было сражаться, нас можно было просто убивать.
Из долины в балку протоптали в снегу широкую дорогу. Иногда по ней приходили люди. Заметив на дороге двух немцев (один из них сильно хромал), я подошел и спросил, куда подевались их товарищи. Раненый немец расплакался и сквозь слезы проговорил, что они ушли.
Перед нами раскинулась деревня Арбузов. Теперь в ней было тихо. Мы изо всех сил всматривались в даль, но ничего не увидели. Лишь где-то вдалеке догорала одинокая изба.
Посовещавшись, мы с Беллини не придумали ничего лучшего и решили разбудить офицеров и выработать какой-нибудь план действий.
Вскоре собралась группа из семи или восьми офицеров. Оказалось, что среди нас имеется только один старший офицер - майор-пехотинец, причем весьма преклонного возраста. После нескольких минут общения мы пришли к выводу, что холод и лишения сделали из бодрого старика трясущегося маразматика.
Единственным офицером из 30-й бригады, кроме Беллини, оказался Кандела, врач из моего батальона. Майора У и многих офицеров, которые еще вечером были с нами, нигде не было видно.
Старый пехотинец отказался поверить в то, что мы ему пытались втолковать. Он потребовал, чтобы Беллини и я проводили его в "дивизионный штаб", где, как он утверждал, находится генерал X. Мы согласились и вместе направились к выходу из оврага. Когда мы вышли на дорогу, со стороны деревни до нас донеслись возгласы: "Ура!.. Ура!.. Савойя!" А потом наступила тишина. Вслед за этим такие же крики донеслись совсем с другой стороны. Русские входили в Арбузов, а какие-то уцелевшие итальянские солдаты решили выполнить свой долг до конца. Возможно, Цорци был с ними. В конце концов и до майора дошло, что идти нам некуда.
* * *
На дороге стоял немецкий грузовик. Видимо, его бросили совсем недавно, так как двигатель был еще теплым. Сопровождавшие нас солдаты немедленно полезли внутрь искать еду. Мы не отставали. Я нашел вполне приличный ломоть хлеба - примерно полбуханки, который разделил с Марио. Кроме того, нашлись банки с остатками тушенки. Положив толстый слой консервированного мяса на кусок хлеба, я впился зубами в волшебный бутерброд. Восторг! Завидев еду, майор больше ни о чем не мог думать. Он так и не двинулся с места, пока не насытился. Бедный старик!
* * *
Мы вернулись в овраг, где нас с нетерпением ждали остальные офицеры. Никто не знал, что делать. Вокруг нас стали собираться перепуганные солдаты. Время шло, а решение так и не было принято. Я отвел майора в сторону и сказал, что мы можем выйти из оврага, можем принять бой прямо здесь или попытаться пробиться на юго-запад. Ему следует подумать и решить, какой вариант предпочтительнее. Но старик мог думать только о насыщении своего желудка и о морозе.
Наконец какой-то молоденький капитан нервно выкрикнул:
- Хватит болтать! И так ясно, что мы все умрем. Так давайте умрем в бою! - После чего он оглянулся вокруг и призвал: - Все, кто не желает умирать без боя, за мной!
Вместе с двумя сотнями солдат и сержантов он занял позицию у входа в овраг.
* * *
Остальные офицеры начали обсуждать наши перспективы. Марио горячо настаивал на том, чтобы мы сформировали единую колонну и двинулись на юго-восток. Остальные возражали, резонно полагая, что это невозможно, поскольку у нас нет ни одного компаса и, кроме того, мы практически безоружны.
За нами, младшими офицерами, вырабатывающими план спасения, словно привязанный, ходил старый майор, кроткий и молчаливый, как овечка. Группа, состоящая примерно из сотни солдат, тоже старалась не упускать нас из виду.
Остальные - а их было больше тысячи - молча лежали на снегу, подобно неподвижным грудам темной одежды. У них больше не было сил бороться.
Мы медленно двигались по оврагу. Оказалось, что он тянется в длину на несколько километров. Судя по хорошо утоптанному снегу, здесь не так давно прошли люди. Я считал, что мы идем прямо к немецкой батарее. На выходе из главной долины эта батарея внезапно открыла огонь в сторону Арбузова и едва не разнесла нас в клочья.
Было темно и холодно. Я не мог ни о чем думать, только молился. В конце концов овраг закончился.
Выйдя на открытое пространство, мы увидели много итальянских солдат, без сил лежащих на обочине дороги. Они не могли идти дальше.
По чистой случайности мы вышли на дорогу, по которой прошла основная колонна. К тому же она была очень близко. Позже мы узнали, что нас разделяло всего несколько километров.
Мне было очень жаль несчастных, лежащих на снегу и из последних сил, ни на что не уповая, борющихся со смертью. Но, несмотря на это, мое сердце пело и ликовало, потому что появление этих людей означало: мы на правильном пути! Наверное, так чувствуют себя пловцы, когда они, измученные борьбой с бушующей стихией, потеряв всякую надежду, неожиданно находят спасение.
Мы прибавили шаг. Каждый из нас думал о людях, оставшихся в овраге, но никто не заговаривал о них. Наконец, я напомнил о них майору, но он не позаботился послать кого-нибудь назад.
* * *
Теперь со стороны Арбузова слышались звуки яростного сражения. Неожиданно для самого себя я остановился и заявил майору, что он просто обязан откомандировать человека в деревню.
- Я уже отправил офицера, - вяло ответил он, затем пригляделся и, словно только что узнав меня, пробормотал: - А... это ты...
После чего спокойно пошел вперед, так и не приказав кому-нибудь что-нибудь делать.
* * *
Я чувствовал, что должен принять решение. Но все мое существо яростно протестовало против него. Попробуйте сказать потерпевшему кораблекрушение, что он должен бросить деревяшку, в которую вцепился, чтобы не утонуть. Правильно, он ни за что не выпустит ее из рук даже на секунду.
Господи, помоги мне, мысленно взмолился я, сделал над собой усилие и заявил майору, что пойду обратно. Марио Беллини сразу же принялся меня отговаривать. Но я напомнил другу, что мы - офицеры, а это звание ко многому обязывает. Тогда он решил идти вместе со мной. В последний момент к нам присоединился Винченцо Кандела. Он решил не отпускать нас одних.
