Эудженио Корти - Немногие возвратившиеся
* * *
Когда вооруженные формирования ушли, мы получили приказ оставаться в том же овраге до новых распоряжений. Нам было запрещено разжигать костры и даже громко разговаривать.
Капитаны Варенна и Барселона отправились поискать место, где было бы удобно забить корову. По пути их остановил незнакомый старший офицер и приказал капитану Барселоне принять командование только что сформированной ротой. Больше мы его не видели.
Терпеть адский холод уже не было никакой возможности. Мы старались, как могли, согреться, но не станешь же весь день без остановки прыгать или приседать!
День, который я упорно считал рождественским, казался бесконечным.
Солдаты, отправленные забить корову и приготовить пищу, вернулись с пустыми руками. Они сообщили, что животное у них отобрали немцы, но сопровождаемые группой итальянцев. Первые держались властно и действовали как хозяева, вторые таскались за ними, умирая от голода.
Мы опять остались без еды...
* * *
Нам было хорошо слышно, как в долине взрываются снаряды. "Катюши" вовсю демонстрировали свою мощь.
Офицеры собрались в небольшую группу: Понториеро, Варенна, Бона, Санмартино, Антонини, Беллини, Кандела и некоторые другие. Иногда один из нас, сраженный усталостью, в изнеможении опускался на снег, но всякий раз очень быстро вставал. Мы пытались обсудить создавшееся положение, но в такой мороз было тяжело и разговаривать, и думать. Из-за холода никто из нас не рисковал снять перчатки, поэтому даже самые заядлые курильщики были вынуждены серьезно подумать, прежде чем решиться закурить.
Все думали, придут ли танки, но вслух старались об этом не говорить. Мы были настолько голодны, что мысленно все время ели. Причем представляли себя вкушающими самые изысканные блюда. Я вспомнил об аппетитных плитках шоколада, баночках меда и прочих вкусностях, которые мне прислали из дома, а я припрятал к сегодняшнему дню - к Рождеству. Теперь ими, наверное, лакомятся узбеки. Я веселился, представляя, как вместе со сладостями узбеки съедают крем против обморожения и средство для блеска обуви, тоже лежавшие у меня в мешке, хотя это вряд ли было смешно.
* * *
Вскоре мысли о еде были изгнаны всепроникающим холодом, и мы снова принялись прыгать и бегать на месте. Каким мучительным было ощущение ледяных ног в мокрых и холодных носках! Медленно тянулись часы.
Неподалеку от места нашей стоянки виднелась "живописная" картина. Пять или шесть мертвых итальянцев и лошадь, тоже мертвая. Должно быть, они были настигнуты снарядом незадолго до нашего появления, потому что кровь была еще совсем свежей. Ее натекла целая лужа, в центре которой лежала лошадь, придавившая одно из человеческих тел.
Какой отвратительно красной казалась смесь крови человека и животного! Это было единственное яркое пятно на удручающе монотонном, серо-белом полотне окружающего пейзажа.
Неожиданно я принял весьма нелегкое для себя решение и направился к трагической компании. Дело в том, что я заметил на шее у одного из погибших итальянцев теплый офицерский шарф. Я стянул его, разорвал на две половинки и вернулся к товарищам. Как раз в это время лейтенант Санмартино, в то время командовавший 2-й батареей, сидел на снегу и с остервенением натирал свои окоченевшие ноги жиром против обморожения. Я попросил его поделиться со мной кремом, снял ботинки и носки, натер свои многострадальные ноги, обмотал их половинками шарфа и снова натянул ботинки. Сразу стало легче. Но теперь, без носков, мои ноги над ботинками оказались голыми. Пришлось, чертыхаясь, все-таки еще раз надеть мокрые носки.
Мы немного поговорили о Рождестве. В итоге меня убедили, что оно наступит только на следующий день.
Я часто покидал своих товарищей и отправлялся бродить по оврагу. На ходу было легче согреться.
Временами в нашем доблестном войске поднималась неимоверная паника, потому что кто-то сообщал о появлении на краю балки русских. На поверку ожидаемые враги всякий раз оказывались итальянцами.
Бой переместился ближе. Выстрелы слышались уже совсем рядом с нами, а снаряды летали прямо над нашими головами.
* * *
Все больше и больше людей стали поглядывать голодными глазами на убитую лошадь. Некоторые шли к ней и штыками отрезали куски мяса. Поскольку нам было категорически запрещено разжигать огонь, мясо ели сырым. Судя по рассказам, на вкус оно было отвратительным, но тем не менее восстанавливало силы.
Не выдержав мук голода, я решил последовать примеру соотечественников. Попросив у солдата штык, я осторожно отрезал небольшой кусочек мяса. Гола, заряжающий третьего орудия 2-й батареи, ободряюще кивнул, глядя на гримасу отвращения, исказившую мое лицо. Его всегда задорно топорщившиеся волосы сейчас были спрятаны под шлемом, а обычно оживленное лицо теперь выглядело маленьким и сморщенным. Но вел он себя как всегда - по-крестьянски практично.
Я засунул мясо в снег, откуда через некоторое время достал своеобразный замороженный бифштекс. Стараясь не смотреть на него, я принялся за еду. Вот, подумал я, расплата за былые излишества. Когда смерть близка, грехи человеческие, которые в нормальных условиях кажутся лишь мелкими прегрешениями, принимают угрожающие размеры.
* * *
Меня очень беспокоило тело человека, придавленного лошадью. Солдаты уже стояли в очереди, чтобы отрезать себе мяса. Лошадиные внутренности и куски шкуры падали на лежащий внизу труп. Некоторые, не присматриваясь к тому, что лежит под ногами, наступали на него.
Я понимал, что никто добровольно не согласится вытащить его. Тогда я достал пистолет и под угрозой оружия заставил двух солдат помочь мне перенести несчастного в другое место. Пока мы готовились выполнить скорбную работу, над нашими головами просвистел снаряд "катюши" и взорвался всего лишь в нескольких десятках метров. Мы упали на землю, прикрывая руками головы. После того как перестали падать осколки, я встал и обнаружил, что моих вынужденных помощников нигде не видно. Видимо, им так не хотелось возиться с мертвым телом, что они трусливо сбежали.
Пришлось заставить двух других солдат заняться этим делом. Мы вытащили мертвое тело из-под трупа лошади и уложили его немного поодаль. Возле мы положили и остальных погибших.
Теперь "катюши" обстреливали район, расположенный совсем рядом с нашим оврагом, всего лишь в нескольких сотнях метров. Поднятые взрывами снарядов столбы дыма неуклонно приближались. Еще немного - и начнется массовая гибель людей. Мы с ужасом ждали казавшейся неизбежной смерти, но неожиданно взрывы снова стали удаляться. В балку упал только один снаряд, убивший нескольких человек.
День клонился к вечеру.
