Черубина де Габриак - Исповедь

         Колосится спелою рожью
весь степной простор, —
это к Божьему подножью
         золотой ковер.

         Не бреди печальной нищей,
не ропщи на зной,
кто вкусил небесной пищи,
         да бежит земной.

         Если Бог надел вериги,
их снимать нельзя.
В голубой небесной книге
         есть твоя стезя.

         И на ней созрела жатва
стеблем золотым, —
пусть свершиться Божья клятва
         именем твоим.

И я пришла. Великопостный
Еще свершается канон,
Еще струится ладан росный,
В гробу Христос, — он погребен.

В протяжном колокольном звоне —
Печали мира и мои;
Звучат напевно на амвоне
Слова великой ектеньи.

И в небо стаей голубиной
Летят молением живым…
Вся церковь скорбной Магдалиной
Склонилась к плитам гробовым.

Но ангелы стоят у гроба,
Два светлых вестника чудес,
И громко возвещают оба:
Не верьте миру! Он воскрес!

Дни идут, ползут устало…
            Сердцу все равно!
Просто ты не понимала —
            Распахни окно!

За зеленой скучной ставней
            Сердце обретет
Для затворницы недавней
            Радостный полет.

Вверх за стаей голубиной
            Вьется легкий путь,
И себя на миг единый
            В небе позабудь.

Не умеет только тело,
            А душа б могла!..
Сердце! Сердце! Голубь белый!
            Два больших крыла!..

            В твоих словах, в твоих вопросах
к живому сердцу мы идем…
И вновь цветет дорожный посох
            неувядающим цветком.

            Но вновь перед открытой дверью
стоит, проникнуть не спеша,
поддавшись своему неверью,
            неоткровенная душа.

            А там, а там все небо в звездах,
глубокий, синий водоем.
И дышит ароматный воздух
            едва пролившимся дождем…

            А там, а там — нетленных лилий
благоуханные поля,
и роем лебединых крылий
            покрыта вешняя земля.

            Когда ж прочтет небесный свиток
неотвратимая мечта,
и сердца радостный избыто
            к заставит говорить уста.

            И все зовут, зовут глухие голоса…
О камни острые изранены колени,
еще не пройдены последние ступени
            широкой лестницы, ведущей в небеса.

            Широкой лестницы… Ее во сне Иаков
взыскующей душой восторженно прозрел…
Но как мне угадать положенный предел?
            И отчего мой путь с твоим неодинаков?

            Весь в золоте и пурпуре твой сад
лежит внизу, как драгоценный камень.
Деревьев осени — благословенный пламень
            и Божьим солнцем полный виноград.

            Блаженны кроткие. Они приемлют землю,
с полынью горькою вдыхая сладость роз,
они сбирают сок взращенных лоз…
            Но я такой земли для сердца не приемлю.

            И слаще для него небесный терпкий мед
душевной глубины в ее обличьях жадных…
Я не вкушу от гроздей виноградных
            доколе Царство Божье не придет.

            В огне душа и с духом слита плоть —
в безмерности — не хочет поцелуя…
И ангелы запели: «Аллилуйя».
            «Любовь», — сказал Господь.

Год прошел, промелькнул торопливо…
            Много были вдвоем.
            Подожди, мы поймем,
отчего мы на миг стали рядом,
и зачем на пути сиротливом
            быть надо
            минутам коротким
            задержаться,
            и образом четким
            лечь в стихах…
И когда нам придется расстаться,
вспоминая об этих часах,
будем радостно мы улыбаться.
            Только ты не забудь, —
как и я уж теперь не забуду, —
            прикоснулись мы к чуду,
            увидали мы путь, —
            не забудь! Не забудь!
И к вершине поднимешься скоро.
Помнишь белые своды собора?
            На амвоне
Лик Пречистой на темной иконе,
            и строго
к небу подняты тонкие руки,
а над Нею венком голубым
            легкий дым?
Там зажгу я высокие свечи
в память светлых часов,
в память ласковых слов
и негаданной встречи
рука об руку здесь, у порога
            разлуки.

Меч не опущен в руках Херувима,
сторожа райских ворот.
Божья обитель для грешных незрима,
            сердце как лед.

Долгие ночи бессонного бденья…
Только никто не постиг
долгих ночей и тоски, и сомненья,
            слезный, горячий родник…

Крепкой тоски нерушимы вериги…
В сердце — тяжелый обет.
Господи. В вечной незыблемой книге
            сердце искало ответ…

Сердце ненужное, темное, злое,
знавшее боль от стыда.
Даже свеча пред святым аналоем
            гасла всегда.

Что же случилось? Как белая стая,
в сердце раскрылись цветы…
Келья от света совсем золотая…
            Господи, Господи — Ты.

Разве я снова Тобою любима?
Разве сомненья ушли?
Крылья Господни простерты незримо…
Меч огнецветный в руках Херувима
            тихо коснулся земли.