Валентина Малявина - Услышь меня, чистый сердцем
У меня — с Сашей Збруевым.
Это были еще школьные романы.
Инна и Ваня учились в одной школе. А мы с Сашей — в другой. Все девчонки были влюблены в озорного, обаятельного арбатского мальчишку — Сашу Збруева.
Так вот, Инна ждала нас на Арбате, почему-то в магазине «Диета». Вспомнила! Мы купили в «Диете» какой-то сладкий напиток типа ликера и пошли к моей любимой подруге Златане Шеффер. Злата пригласила нас в гости.
Саша и Ваня все улыбались, а когда нас с Инной знакомили, то в один голос сказали:
— Познакомьтесь! — и покатились со смеху.
Инна серьезно, даже слишком серьезно, заметила:
— Вы что? Совсем того? Сумасшедшие?
И протянула мне руку:
— Инна.
Мне тоже было смешно оттого, что Инна была чересчур серьезной, а мальчики никак не могли уняться и хохотали как безумные.
— Меня зовут Валя. — А сама смеюсь.
Инна вскинула на нас распахнутые глаза и сказала:
— Чокнутые. Вот дураки-то!
И мы пошли на Смоленку в гости.
Надо сказать, что мы были очень красиво одеты. На Инночке было платье в белую и цвета морской волны клетку. Я почему-то очень хорошо запомнила это ее шотландское платьице. У меня тоже изящное платье — цвета бордо из изумительной буклированной шерсти. Саша с Ваней выглядели франтами.
Было очень весело.
Инна вдруг спросила:
— Где можно вымыть руки?
Златана танцевала, и я пошла показать Инне ванную комнату.
Теперь хохотала Инна.
— Чего мы молчим-то?
— Ты очень серьезная, и я не мешаю тебе быть серьезной.
Она еще громче стала смеяться и меня рассмешила.
— Давай с тобой дружить! — предложила она.
— Давай!
И мы подружились.
Инночка знала моих незабвенных бабушку и дедушку. Ей нравился мой папа. Они подолгу беседовали. Инна все удивлялась:
— У твоего отца совсем нет морщин!.
Ей нравилось, как моя мама готовит.
— Анастасия Алексеевна, что там в сковородке? Котлетки? Да?
И мама с удовольствием угощала Инну.
Я тоже была знакома с ее родственниками. Помню папу Инны, который рано ушел из жизни. Любила слушать рассказы ее бабушки о Красной Армии. Людмила Константиновна, мама Инны, — совершенная красавица.
Когда я впервые пришла к ним на Красносельскую, то увидела портрет Вана Клиберна.
В то время все были влюблены в Хемингуэя и Клиберна. Почти во всех квартирах были их портреты. Позже повсюду появился Юрий Гагарин со своей чарующей улыбкой. А еще «Битлз» и Джон Кеннеди. Это наши герои! Это наши кумиры!
Мне не было восемнадцати, когда я стала женой Саши Збруева. Инна и Ваня не поженились.
Я поступила учиться в Школу-студию МХАТ на курс Павла Владимировича Массальского, а Инна стала учиться в театральной студии при Детском театре. Ее учителями были М. О. Кнебель и А. В. Эфрос.
Детский театр и Школа-студия — совсем рядом, и мы во время перерыва бегали друг к другу. Пили кофе в кафе «Артистическое» и были уверены в долгой и — бесспорно — счастливой жизни.
Инночка одной из первых актрис своего времени поехала на кинофестиваль в Канн с фильмом Льва Кулиджанова «Когда деревья были большими».
Она уже сыграла у Василия Ордынского драматическую роль в фильме «Тучи над Борском». Тема была трудная. Религиозная. Время было безбожное, и, не понимая глубин религиозных людей, их осуждали и чернили. Инна очень эмоционально играла свою роль. После фильма «Когда деревья были большими» она стала известной актрисой. Кинокритики говорили о ее незаурядном таланте и удивительной индивидуальности.
А в театре Инна Гулая и Гена Сайфулин исполняли главные роли в знаменитом спектакле Анатолия Васильевича Эфроса «Друг мой, Колька!».
Я была на премьере. Идет сцена Инны и Гены. Играют они превосходно. Во время сцены вдруг аплодисменты, а Инна сидит на бревнышке. Под аплодисменты ликующего зала она встала с бревнышка и низко поклонилась зрителям. Это было очень непосредственно и трогательно.
Поклонилась и снова вернулась в мизансцену на бревнышко для продолжения диалога.
Я с удовольствием всегда вспоминала об этом и показывала Инне, как она в середине спектакля раскланивалась. Инна сначала заразительно смеялась, а потом почему-то строго говорила:
— Что смешного-то? Не понимаю.
Как-то Инна прибегает на Арбат, я была у мамы, и рассказывает мне про Гену Шпаликова. Его любили все: и Андрей Тарковский, и Андрон Кончаловский, и Ромадины Миша и Витоша, и Маша Вертинская, и все его знакомые. И незнакомые тоже любили.
Гена — Светлый Человек!
Инна до безумия влюбилась в Гену.
Гена так же влюбился в Инну. Он все звал ее: «Родина моя!»
Они сняли комнату на Арбате. Большая зала, перегороженная красивым гобеленом на две комнаты. В одной из них был кабинет Гены. Вместо письменного стола — столик из кафе, ну, такой, из голубенькой пластмассы, с железным кантиком. Вся стена над столом — в фотографиях, прикрепленных кнопками. Много портретов Маши Вертинской, она играла главную роль в фильме Марлена Хуциева по сценарию Шпаликова «Застава Ильича». Портреты Светланы Светличной, кинодраматурга Натальи Рязанцевой, Ирмы Рауш украшали пространство над столом. Инночка мирилась с тем, что Гену увлекали очаровательные женщины.
— Он ведь гений… И я не знаю, как мне вести себя с ним… — задумчиво говорила она. — Гена — гений, — и улыбалась.
Однажды звонит и просит мое платье.
— Очень нужно твое платье с перламутровыми пуговками. И причеши меня, пожалуйста. Мы сегодня идем ужинать в ВТО. Мы помирились.
Они довольно часто ссорились, вначале по пустякам, потом ссоры их усложнились.
Я уже снялась у Андрея Тарковского в «Ивановом детстве», и у нас с Андреем были свои, необыкновенные отношения. Андрей тоже пригласил меня на ужин в ВТО. Я сказала об этом Инне. Она попросила меня не ходить.
— Я буду себя чувствовать зажато в твоем платье при тебе. Не приходи.
— Но Андрей знает это платье, и оно ему нравится.
— А может быть, ты мне подарила его. Понятно?
Другим днем Андрей все-таки заметил:
— Смотрю… знакомое платьице… А тебя нет. И прическа у Инны идеальная. А тебя нет.
У Инночки густые-прегустые волосы. Она с трудом справлялась с ними. А у меня получалось сделать красивую прическу из ее потрясающих волос.
Они были счастливы, Инна и Гена. Красивы. Талантливы.
Инна решила продлить студенческие годы и стала готовиться в Театральное училище имени Щукина.
Очень боялась конкурса.
— А вдруг провалюсь?
И читала мне вслух:
Пробираясь вдоль калитки
Полем, вдоль межи,
Дженни вымокла до нитки
Вечером во ржи…
Читала так себе. И я ей советовала читать стихи Шпаликова.
