Владимир Гельфанд - Дневники 1941-1946 годов
Вышел я, разгорячившись, побежал прямо к майору в кабинет, доложил обо всем. В это время на улице раздался выстрел.
- Вот дурак, - покачал головой командир базы и пошел со мной выручать дневник.
- Это мой! - нагло заявил Юрченко - не отдам!
- Но пойми, даже конституцией разрешено иметь человеку свои мысли и записывать их у себя.
- Все равно не отдам!
- Тогда прикажу тебя связать. Вызвать дежурного! - обратился к солдату, и пока тот побежал выполнить приказание, Юрченко сам возвратил дневник, предварительно отпустив по моему адресу несколько тяжеловесных матюгов.
А возле казармы, где живут бойцы, в это время собрались люди. Оказалось, два сержанта из комендатуры приехали на автомашине за нашим лейтенантом, который, якобы, избил немку. Часовой пропустил их в расположение. Они догнали лейтенанта уже у казармы, и когда он стал уходить, дважды выстрелили вверх. Сбежались солдаты, и поднялась карусель.
Сержанты из комендатуры были пьяные, за немкой ухаживали сами, а гонялись за тоже выпившим офицером - из ревности. Дело уладили очень просто: развели участников инцидента в стороны, сержантов отправив домой.
Но вернусь к Берлину.
Когда я стал расспрашивать, зачем они заперлись uberall, меня посвятили в "секрет дня". Оказывается, предусмотрительная комендатура в ожидании неприятностей приказала немцам: "В дни праздников, когда русские будут пить и гулять - запирать двери на все запоры, чтобы военные не могли врываться в дома и бедокурить там".
В связи с этим мне вспомнилась статья в "Правде" или "Красной Звезде" за 27/XI сего года "Клевета по команде". О своих соображениях лучше умолчу. Только обидно, что люди кровью не раз защитившие свои завоевания, теперь наносят большой ущерб своим поведением за границей нашей международной политике. И то, что завоевывается дипломатами ценой больших усилий ума, в один раз разбивается здесь неосторожной выходкой безмозглого пьянчужки, волей случая не выгнанного еще из рядов оккупационных Советских войск в Германии. На мой взгляд, никакая статья так не убедит иностранного обывателя, как действительно благородное поведение всех наших людей, такое, как это требует наша партия, как учит т. Сталин и как надлежит воину-победителю, а не чванливому босяку с улицы. А всех паршивых выродков нужно безжалостно выкорчевывать, изгонять из нашей среды как недостойных представлять великую Советскую Державу за ее пределами.
На Александр Платце "черного базара" не было. Комендатура старалась изо всех сил. Вся площадь контролировалась зоркими патрулями, которые то и дело неоднократно и на одном месте проверяли документы, беззастенчиво требуя их у офицеров на глазах немцев.
Те не раз мне говорили: "Мы такого не видели, чтобы солдат контролировал офицеров, отбирал у них документы и даже арестовывал".
Мне нужно было что-либо купить. Но как это сделать? И я догадался почистить сапоги. Меня тот-час обступили, предлагая товары, выглядывающие из-под полы. А я стоял, точно ничего не замечая, и смотрел, как хорошеют мои сапоги в умелых руках чистильщика.
Несколько раз разгоняли толпу, несколько раз подходили и смотрели на меня солдаты с надписью "КН" на рукаве, один раз даже их командир - офицер. Но придраться было не к чему.
К этому времени я уже успел купить рубашку, кожанку, три пары носков мужских, перчатки. И когда я почистил свои "штифель", чистильщику предложили убраться подальше.
Вдруг бросилась в глаза большая толпа на другой стороне улицы, у площади. Там раздавали листовки. Рядом какой-то церковный хор под аккомпанемент баяна пел хвалебные гимны Красной Армии, Советскому Союзу, и так странно все это звучало в устах немцев.
У киосков и просто на стойках и в корзинах продавались газеты. Каждый получивший свежую "Zeitung" немец, прытко бежал на трамвай или метро, весело размахивая газетой, где с первой страницы смотрели на купившего ее великие вожди наши Ленин и Сталин. Да, только здесь, за рубежом, можно понять сколь велика и авторитетна наша страна.
Купил газету немецкую. Бросил, как поощрение, церковному хору пять марок, прощальным взглядом окинул серый, трепанный А. Платц и уехал на 60 номере в сторону гастронома и Ришовских, на Вайсенсее.
Перед тем, как покинуть Берлин, зашел в ресторан купить папиросы капитану. У самых дверей ко мне бросился немец, мыча и жестикулируя, схватил меня за рукав и не давал войти, пока его не оттолкнули. Это был тот самый глухонемой, у которого я как-то ночевал с месяц назад. Я его сразу узнал, но не мог понять, чего он хотел от меня. Интересно было, хотя и очень неудобно перед людьми с ним связываться.
Когда я вышел, он опять ко мне бросился. Я дал ему пачечку конфет. Он взял, но стал просить, а потом и требовать еще денег. Широко жестикулируя, он показывал, что голоден.
10.11.1945
Выходной день. Скука съела целиком. Выдали еще по одной бутылочке. Долго не хотел пить, но не вытерпел от тоски, одиночества и бездельничанья. Слегка тряхнул с двумя офицерами. Потом пришли новые товарищи и заместитель начальника базы майор Корнеев.
Играли на гитаре, а тоска не ушла из сердца. Уже темнеет и день на исходе, а ничего нового, ничего хорошего.
13.11.1945
В этот день старший лейтенант ***, был напоен Юрченко до потери сознания. Пришел домой, не могя ворочать языком и сразу вырвал. Было часов 10 вечера.
Спать не хотелось, и взялся за писанину, но мой сожитель поднял крик:
- Туши свет, спать буду! - и я решил уступить, дабы не поднимать шума.
Потушил, при свете фонарика стал раздеваться. Старший лейтенант задремал, но вдруг проснулся, поднялся с постели, и подойдя ко мне, стал требовать уйти из комнаты.
14.11.1945
На лекции лейтенанта из политотдела. Того самого, с которым жил прежде в Креммене. Теперь я впервые слушаю, как он читает. И, признаться, разочарован крайне. По его словам выходило, что он первоклассный лектор, но сейчас передо мной попросту малограмотный заика... "В то время, когда Плеханов был гениален..."
*** любит военную форму. Носят даже к гражданской одежде, о войне имеют совсем другое представление, чем мы и даже считают ее необходимостью. О поражении: проклинают поход на Россию, а за затеянную бойню не раскаиваются нисколько.
В трамваях на правах рекламы наши лозунги и плакаты на немецком языке. Английских и французских нет.
"Staatsfeiertag der UdSSR" - что означает этот лозунг на стене трамвая - не знаю.
Веддинг. Скелеты страшные. Улицы еще не везде убрали от кирпича, да и мыслимо ли разве убрать? Совсем разбитые дома сваливаются и до основания убираются прочь. Создается еще более некрасивая картина. Отдельные дома высятся среди пустых мест как непрошеные гости-великаны. Безотрадно, но по заслугам. В жилищном строительстве забота, главным образом, о внутреннем устройстве, а не внешней красоте зданий.
